Церемония открытия памятника Александру Третьему в Крыму, 25 ноября 2017 года Фото: tvc.ru
Открытие Владимиром Путиным памятника Александру Третьему в Крыму вновь заставляет размышлять над сложным вопросом самопозиционирования российской власти через ряд исторических фигур.
Юридический фундамент современного Российского государства — это Советский Союз, чьим преемником Российская Федерация считает себя официально, плюс свод документов и практик, возникших в начале 1990-х годов, после развала СССР и выделения России в отдельную страну. К Российской империи современная нам Россия не имеет никакого юридического отношения — во всяком случае, реквизированная советской властью собственность подданных империи Романовых не возвращена законным наследникам, ее законы не действуют, общественно-политический строй совершенно иной. И тем не менее существующий режим делает вид, что он имеет какое-то отношение к пресловутой «России, которую мы потеряли». Даже реституция собственности проводится — впрочем, не для потомков имущих классов, а для Русской православной церкви, которая хоть и создана юридически в 1943 году Иосифом Сталиным и Лаврентием Берией, но объявлена наследницей дореволюционной синодальной церкви. Важный нюанс, что как раз церковь-то при Романовых, по сути, была частью государства, не обсуждается вовсе.
Царская Россия кажется кремлевским искателям «русской идеи» притягательной для идеологического конструирования, потому что ее уже сто лет как не существует, и кроме историков и прочих любителей старины никто не помнит, как там все было на самом деле. Рядовой обыватель знает про историю очень немного и весьма приблизительно, поэтому ему можно вдохновенно рассказывать любые сказки о невероятном могуществе России при условном царе Горохе — и они будут некритично восприняты, как истина в последней инстанции. Возникает соблазни объявить царскую Россию тем самым потерянным раем, к обретению которого надо стремиться и вокруг этого выстроить хоть что-то, похожее на государственную идеологию.
Тут важно сразу отметить: как таковое возвращение монархии ни Путина, ни его окружение вовсе не интересует, что бы там ни сочиняли маргиналы всех мастей. Монархия в XXI веке — это очень тонкий политический институт, который на ровном месте не возникает. Главный смысл монархии вообще — это преемственность между современным состоянием общества и всей историей государства через фигуру коронованного законного представителя конкретной династии. Легко убедиться, что в России нет ни преемственности, уходящей корнями глубже Бориса Николаевича Ельцина, ни тем более династии, вокруг которой бы безусловно могло (и главное — хотело!) объединиться все общество. На дворе не XIX век, когда Наполеон провозгласил себя императором и это казалось приемлемым решением. Даже в XX веке попытка африканского диктатора Бокассо объявить себя императором казалась нелепой, что уж говорить про наше время.
Даже реституция собственности проводится — впрочем, не для потомков имущих классов, а для Русской православной церкви, которая хоть и создана юридически в 1943 году Иосифом Сталиным и Лаврентием Берией, но объявлена наследницей дореволюционной синодальной церкви
Таким образом, речь можно вести не о возвращении монархии, а о попытке привить обществу ностальгию по некоему прекрасному периоду истории России, на который надо ровняться, с поправкой на современные усилия. И фигура Александра Третьего здесь очень удобна, особенно если не вдаваться в детали его реальной политической биографии и не учитывать общеевропейский контекст, в который она на самом деле очень плотно вписана.
Во-первых, он правил недолго по историческим меркам: его дед царствовал 30 лет, отец — 26 лет, а сын — 23. В течении тринадцати лет правления Александра Третьего те позитивные тенденции, которые наметились при царе-реформаторе Александре Втором, уже начали приносить свои плоды, а его собственные усилия по консервации и даже архаизации страны в полной мере продемонстрировали свой разрушительный потенциал уже при его сыне, Николае Втором. Кроме того, это было просто удачное время — без войн, которые Россия могла бы проиграть, на фоне роста мирового капитализма, все плоды которого она пожала.
В течении 13 лет правления Александра Третьего те позитивные тенденции, которые наметились при царе-реформаторе Александре Втором, уже начали приносить свои плоды, а его собственные усилия по консервации и архаизации страны продемонстрировали свой разрушительный потенциал уже при его сыне
Во-вторых, Александр Третий — один из немногих российских императоров, умерший своей смертью и не на фоне какого-нибудь политического или военного поражения. Павла Первого убили заговорщики, которые и возвели на престол его сына, Александра Первого. Александр Первый правил долго и вполне победоносно, но умер почему-то в Таганроге, а потом еще и восстание декабристов случилось. Николай Первый был бы идеальной фигурой для создания вокруг него культа, ибо его правление полностью соответствует представлениям современного российского начальства о том, как оно все должно быть: и в Европе — жандарм, и в России — самодержец. (О культе жестокости в российском обществе — также в колонке Леонида Гозмана).
Все бы хорошо, но Крымская война все портит. А как ни крути, но именно она и стала итогом его долгого правления и приговором для архаичного самодержавия. Опять же — поражение Россия понесла от всей Европы, да и где — в объявленном ныне сакральным Крыму! Поэтому Николай Первый совершенно не подходит для широкого использования в современной пропаганде.
Александр Второй плох и тем, что был реформатом и склонялся к либеральным формам организации политической жизни, и тем, что был убит террористами. Наша современная власть не любит реформы и террористов, поэтому какой уж тут Александр Второй «Освободитель»! Вокруг него пытались что-то строить во время недолгого президентства Дмитрия Медведева, но все это осталось без последствий — впрочем, как и многое другое из того, что декларировалось в те годы.
Александр Второй плох и тем, что был реформатом и склонялся к либеральным формам организации политической жизни, и тем, что был убит террористами. Наша современная власть не любит реформы и террористов
Николай Второй властью нежно любим и вполне соответствует всем ее представлениям о правильном правлении: никакой демократии, никакого либерализма, единовластие и закон божий в школах. Но печальный конец царствования Николая Александровича все-таки охлаждает пыл пропагандистов: понятно, что его свергли враги и предатели, но — все-таки ведь смогли! Даже на фоне этого беглого экскурса в историю выбор Александра Третьего кажется единственно возможным в сложившейся ситуации.
Сам факт, что тринадцатилетнее царствование Александра Третьего, по сути своей, являющееся проходным и ничем не интересным, привлекло внимание кремлевских идеологов, — это еще одно доказательство морального краха и совершеннейшей безыдейности нынешнего режима. Современному российскому обществу предлагается равняться не на какие-то внятные идеи, доктрины или достижения, а на глупейший лозунг, символом которого и является Александр Третий в современном российской пантеоне, — про армию и флот, единственных союзников России. Характерно, что даже ее произнес не он, как не имел он отношения к тем вещам, которые увековечены на пресловутом крымским памятнике.
В каком-то смысле Александр Третий для путинских чиновников — заменитель комичной фигуры Леонида Брежнева, которому может быть и рады бы поставить памятник, да совсем смешно будет. Поэтому символом застоя, косности и бесперспективного консерватизма стал нарядный бородатый царь, но суть от этого не меняется: нет у нашего правительства ни планов на будущее, ни стратегии, ни идеологии — ничего. Есть только одна идея, которую и олицетворяет Александр Третий: любой ценой остановить социальный и политический прогресс, чтобы на их человеческий век хватило имперской роскоши, а дальше — хоть трава не расти. (Об идеологии конца третьего срока Владимира Путина — в интервью Алексея Венедиктова).
Да, большинство вельмож времен Александра Третьего прожили сытую и счастливую жизнь, не дожив до краха всего того, что казалось им вечным. Но мы-то знаем, чем кончилась империя Романовых, и никакие памятники ей тогда не помогли. А уж если от революции не спас памятник Александру Третьему работы Трубецкого в Санкт-Петербурге, то тем более никак не поможет памятник ему же работы Ковальчука, тем более в Крыму.
* Политолог, постоянный автор NT.