Россия без Путина, Путин без России. Бешенство сопровождается водобоязнью, и, когда она начинается, поздно вводить пастеровскую вакцину: больной обречен.
Политическое безумие сопровождается народобоязнью, и после судорожных попыток сборных ОМОНа в Москве и Петербурге 14 —15 апреля помешать народу ходить по центральным улицам (и забить его, как мяч, в ворота тоталитарной диктатуры, чтобы он сидел себе в тенетах и не высовывался) стала очевидной одна крамольная истина. Эта власть обречена, причем без всякой экстремистской деятельности. Ведь динозавры вымерли не от экстремизма млекопитающих, а от собственной безмозглости: мозг величиной с орех не мог управлять огромным, прожорливым, неуклюжим телом. То количество мозгов, которое продемонстрировала власть при разгоне демонстрантов, журналистов и прохожих на улицах обеих столиц, не дает оснований предположить, что три партии власти (медведи и выхухоли под сенью подсолнухов), чиновники и вообще весь сонм вечно голодных чекистов (у которых к чистым рукам скоро прилипнет весь ВВП) могут пережить юрский период, который ведь скоро кончится, потому что геологию, в отличие от геополитики, никакой вертикалью власти не прибьешь. Вертикаль власти порубили на дубинки и отдали омоновцам, и граждане познали на опыте управленческие механизмы. Но динозаврам этого показалось мало. С горячечным сердцем и на отмороженную голову они кинулись принимать поправки к закону об экстремизме, который по кровожадности и точности формулировок вполне может быть назван законом об инквизиции. Ибо возможность описать юридическим языком видовые признаки экстремизма так же велика, как и вероятность доказать, что X — ведьма, а Y продал душу дьяволу. Понятно, что такое вор, убийца, церковный тать и фальшивомонетчик, но в природе и в преступном мире экстремисты не встречаются, они существуют только в досужих умствованиях чекистов. Экстремист — это тот, кто вслух не любит власть. А это очень разные люди, и создать из них портрет для стенда «Их разыскивает тайная полиция» не представляется возможным. И еще не факт, что чекистов нужно любить. В Евангелии про это ничего не сказано. Когда читаешь поправки, бросаются в глаза гигантские сроки: три… пять… десять лет, фантастические размеры штрафов, рассчитанных на номинантов журнала «Форбс» (то миллион рублей, то 500 тысяч), и частое упоминание слова «интернет». Вот и дошло до Всемирной паутины. Чекистские пауки намерены прикончить всех разжужжавшихся там мух-цокотух. Читая поправки, приходишь к убеждению, что редакторы СМИ и есть настоящие экстремисты. И непонятно, что теперь печатать, потому что за любую неугодную власти публикацию на несчастного редактора или провайдера может навалиться медведь.
В принципе, закон об экстремизме и его поправки упраздняют Конституцию. Сразу ее отменить все-таки неудобно. Это очень напоминает эпоху Николая I, клеврета царя Магницкого и предложение уничтожить Казанский университет. «Но что подумают на Темзе? — прикинул трезво царь в уме. — Уничтожать, mon Dieu, зачем же?» «Исправить!» — было резюме. Магницкий понял умно должность, легко понять и дуракам: исправить — это уничтожить, но только не под барабан». Но может быть, власти хотят, чтобы партии чинно ходили на выборы? Вот СПС взял и пошел в Красноярске. Тихая, приличная, либеральная партия. Но оппозиционная. По приказу из Москвы их лишили всего: залов, прессы, TV. Обыскивали и опечатывали штабы. Все для фронта, все для победы над либерализмом. Все равно они прошли, но через минное поле. У нас же война: Кремль против России. Демонстранты кричали: «Россия без Путина!», а Путин решил, видимо, обойтись без России, за вычетом нефти, газа, оружия и силовиков.