Болельщикам редко представляется возможность узнать о закулисной жизни российского футбола. Такую возможность предоставляет выходящая в Чехии книга Властимила Петржелы, футбольного тренера, три с половиной года не без успеха проработавшего в питерском «Зените». Называется она «Однажды в России, или из Чехии с любовью». The New Times первым публикует отрывки из этой книги.
Как мы не стали
— чемпионами —
Увы, вспоминая каждый год своей работы в «Зените», приходится признавать, что осень, как правило, приносила нам сплошные разочарования. В 2004-м удар был 
особенно сильным, потому что у нашей команды был великолепный шанс не просто остаться с медалями, а выиграть чемпионат и, таким образом, превзойти свое предыдущее достижение. Увы, наши надежды разбил злополучный город Ярославль, в котором нам никогда не удавалось набирать очки. В сентябре «Шинник», средний коллектив, отличающийся, впрочем, довольно избирательной боевитостью, полностью набитый деньгами наших конкурентов, перешел нам дорогу. Выиграй мы тогда в Ярославле, оторвались бы от преследователей на 5 очков, что дало бы «Зениту» неплохие козыри перед финишем. К сожалению, тогда в очередной раз подтвердилась истина — выиграть российское первенство честно очень и очень сложно. Если в тот день все черти вышли погулять на волю, то все они скооперировались против нас в Ярославле. Помимо того что «Шинник» бился так, что летели искры, еще и судья не решился назначить пенальти в ворота хозяев, что как минимум дало бы нам время на исправление ситуации (мы к тому моменту проигрывали 0:1).
К сожалению, то поражение по команде ударило слишком сильно. Ребята словно чувствовали, что второму месту так радоваться, как в прошлом году, уже не будут, пусть на сей раз оно давало место в Лиге чемпионов. Все както уже приучили себя к мысли, что, кроме первой строчки, «Зенит» уже ничего не интересует. Вот только реальность оказалась другой — нас ставили на место, и мои игроки это понимали. К тому же в самом последнем туре «Крылья Советов», мягко говоря, неожиданно выиграли у обычно крепкого «Сатурна», вмиг ставшего невероятно податливым, и мы лишились даже бронзовых медалей.
В чемпионате нам все время приходилось играть не только против футболистов чужих команд, но и против правил, установленных в российском футболе, против интриг, которых, как я выяснил со временем, ничуть не меньше, чем в моей Чехии, а денежные суммы, крутящиеся в нем, несоизмеримо более крупные. Смотреть на то, как твоя команда разрывается на три фронта при ограниченном наборе игроков и при этом еще нещадно третируется судьями, а также на «перекрестные» результаты конкурентов было очень тяжело. Каждый из соперников, даже самый захудалый, играл против нас за огромные деньги, каждый матч для них из проходного превращался в жизненно важный. «Зенит» не хотел и не мог ввязываться в околофутбольные дрязги. Цена собственной чести для наших руководителей была выше всего, и никто не вправе их за это осуждать. У наших конкурентов блестяще были налажены такие футбольные «мелочи», как футбольная дипломатия. Что я имею в виду? Все, начиная от приема судей и заканчивая куда более серьезными моментами, связанными, так скажем, с созданием более благоприятного режима для своей команды во время важного матча. Но больней всего била мысль не о том, что мы уступаем в закулисных играх, а о том, что, увы, в России подобные вещи вообще существуют. В начале девяностых в России в одночасье появилось множество богатых людей, которые ни в чем в жизни не могли себе отказать. Некоторые из них окружали зенитовских мальчишек в повседневной жизни. Они с радостью летали с нами на выездные матчи одним самолетом, проводили предматчевые дни в загулах и пьянках. Если они так себя вели в те короткие промежутки времени, что я имел возможность их наблюдать, то могу себе представить, как именно они общались с моими ребятами в обычной жизни. Знаю, что некоторых «новых русских» одолевали отеческие инстинкты, и наверняка (я не имел привычки следить за подопечными вне тренировочной базы в Удельной — правильно делал или неправильно, до сих пор вопрос) они вовсю реализовывали их на футболистах. Разумеется, они ревниво относились к тем легионерам, которые, бывало, перекрывали место в составе любимцам, и не представляю, какого рода лекции о главном тренере они читали игрокам. После прилетов с выездов мне как тренеру справедливо хотелось, чтобы подопечные шли по домам отдыхать, восстанавливаться, готовиться к следующим матчам, которые, к примеру, по осени ожидали нас через два дня на третий. Но далеко не всегда их пути вели в собственную спальню — кончалось дело и ночными клубами, и еще бог знает чем. В какой-то момент у меня сложилось стойкое ощущение, что это делается специально, чтобы навредить мне. Хотя возьмите любого из этих алкоголиков, и каждый из них громко крикнет: «Зенит» — чемпион!» — и будет безудержно радоваться очередной победе.
— Кто не пьет — тот не играет —
На базе в Удельной, в моем кабинете, который был настолько уютен, что я подчас с удовольствием оставался там ночевать, особенно если дома не было зимой отопления, стоял стеллаж, который ломился от разных подарков. Какието были вручены мне на торжественных мероприятиях, какие-то дарили болельщики, некоторые приносили даже журналисты.
Я принимал все с удовольствием, поскольку сам люблю дарить и радуюсь всему, что мне дарят, даже если это совершенно бесполезная вещь. Например, мне часто дарили спиртное — коньяк, виски, привозили из Чехии «бехеровку», не зная, что я вообще не выпиваю. Ничего, бутыли стояли на стеллаже, пока до них не добрались в мое отсутствие какие-то рабочие и все не выдули. Пришлось даже скандал устраивать, и не из-за утраченного «бара», конечно, а потому, что кто-то позволил себе нагло хозяйничать в моем кабинете.
Тем не менее, когда мне дарили очередной «пузырь», я все-таки отвечал, что не пью. Для меня это действительно важная тема. Алкоголь не выношу, как не выношу и вида пьяных людей. Для меня это какое-то табу. При этом вовсе не хочу показаться ханжой — в молодости и гулял, и выпить мог, и вообще покуролесил достаточно. Наверное, я просто пережил тот этап жизни, когда едва ли не насильно заставляешь работать свой организм на запредельном уровне. Поэтому теперь могу спокойно «лицемерить» и, не скрывая возмущения, смотреть на тех, кто позволяет себе выпить лишнего.
Кстати, первое серьезное испытание по этому поводу ждало меня в России немедленно по подписании контракта. Мне объяснили, что по местным обычаям необходимо было «закрепить» соглашение рюмкой спиртного. Я всячески пытался дать понять, что не беру в рот алкоголь, но мне довольно жестко сказали: «Так надо!» Что ж, надо так надо. Однако вскоре я почувствовал себя так, будто через минуту умру: в голове бухал молот, пот катился градом. Трактовенко (главный акционер «Зенита». — The New Times) позже признался: если бы он знал, как «нестандартно» подействует на меня алкоголь, мне бы разрешили пренебречь традицией...
У каждого клуба есть болельщики. Есть обычные, а есть так называемые VIP. Так вот, эти «очень важные персоны» выпили, наверное, целую цистерну моей крови. Почему-то у нас была практика брать этих странных господ на борт самолета. Еще бы! Ведь некоторые из них гордо называли себя «спонсорами». Особенно эти ребята любили летать на международные выезды и еще под облаками нарезались до поросячьего визга. Виски они пили литрами. Как правило, не закусывая.
От неприятного запаха в салоне и пьяного трепа я зверел. Много раз просил Черкасова (гендиректора «Зенита». — The New Times) прекратить эти издевательства и запретить «спонсорам» летать с нами, но они почемуто продолжали нас сопровождать. Наконец, я решил вопрос через Трактовенко, но лишь после того, как меня окончательно довел славный и редко трезвый парень по имени Миша. Он как раз был из тех, кто близко дружил с нашими молодыми питерскими футболистами.
Так вот, когда осенью 2005-го мы летели из Афин после матча с АЕК и уже приземлились в Москве («Зенит» тогда сразу из Греции полетел на календарную игру с «Сатурном»), я еле-еле загрузился в автобус, который должен был отвезти нас к зданию аэровокзала. Мест уже не осталось, но тут с трапа бодренько соскочил Миша, который к тому времени был уже «готовенький». В руках он держал, словно скипетр, неизменную бутыль с виски. Он тоже попытался протиснуться в битком набитый салон.
«О, Властимил!.. — начал он, увидев меня. — Извините уж, выпил немного. До этого десять дней был в завязке, а сейчас...»
Автобус дернулся. Мишаня накренился, и виски тоненькой струйкой потек мне на пальто. Запах шотландского самогона ударил в нос, как в дешевом кабаке. С тех пор мы наконец-то летали одни. Без «спонсоров»...
Продолжение приключений непьющего чеха в России читайте в следующем номере.