Фото: visualhunt.com
Министр правительства Уэльса Карл Сарджент, о котором все вокруг говорили только хорошее, покончил с собой, после того как его отстранили от работы из-за обвинений в неправильном поведении — якобы он когда-то положил руку на колено лицу противоположного пола. В Англии, когда вас клеветнически обвиняют в чем-то подобном, обычно уходит год-полтора, дабы восстановить свое доброе имя. Времени на то, чтобы восстановить карьеру уходит гораздо больше, иногда для этого не хватает даже всей оставшейся жизни. Сарджента жалко. Но после того как до американских берегов — а здесь сейчас тоже бушует скандал за скандалом, список звезд, обвиненных в сексуальных домогательствах, только что пополнил Стивен Сигал, — докатилось эхо истории Сарджента, я спросил себя: а почему он сразу же не подал в суд иск о клевете? Ведь его рассматривал бы британский суд (Англия, Уэльс, Шотландия — неважно, где) — не американский. У Сарджента был колоссальный шанс выйти победителем в борьбе с клеветниками.
Тот же самый вопрос я задал себе и после недавнего решения Федерального суда округа Колумбия в Вашингтоне, который отклонил без права возобновления иск российского миллиардера Олега Дерипаски против американского информационного агентства Associated Press (AP). Глава «Русала» жаловался, что AP оклеветало его — 22 марта 2017 года оно напечатало статью, в которой утверждалось, что задолго до того, как ныне сдавшийся в руки правосудия американский политтехнолог Пол Манафорт прежде, чем возглавить предвыборный штаб Дональда Трампа, тайно работал на Дерипаску с тем, чтобы улучшить имидж Владимира Путина.
Неудача Дерипаски в американском суде в очередной раз подтвердила все ту же старую истину: защищать свою честь и достоинство известным людям следует не в США, а в городе по имени Сю. Так юристы и опытные сутяжники прозвали Лондон. Sue — это по-английски и женское имя Сю, и глагол «подавать в суд».
Мастера эвфемизмов
Очень долго судить за клевету в Англии и Уэльсе было куда проще, чем в Америке и массе других стран. Недаром, когда Борис Березовский обиделся на статью Пола Хлебникова «Крестный отец Кремля», напечатанную в американском журнале «Форбс» (Forbes) в декабре 1996 года, он возбудил иск о защите чести и достоинства не в Нью-Йорке, где я тогда навещал Хлебникова в редакции журнала, а в Лондоне.
В Англии на тот момент распространялись всего 1915 экземпляров «Форбса», тогда как в Америке — 785 тыс. Статья была напечатана в американском издании и посвящена российским делам, но Березовский тем не менее предпочел искать защиты не в российском суде и не в американском.
Защитники «Форбса» протестовали, но судебные лорды, гордившиеся тем, что английские суды во всем мире нарасхват, позволили Березовскому и его партнеру, аэрофлотовцу Николаю Глушкову, судиться в Лондоне.
В 2000 году английская газета «Гардиан» (The Guardian) вспоминала, что лорд Попплуэлл, один из двух судей-«диссидентов» (остальные судьи сочли иначе. — NT), голосовавших за «Форбс», доказывал: статья в журнале «никак не привязана к Англии. Это американский журнал, статья написана в американском стиле и касается исключительно российских дел». По словам The Guardian, «печатая эту статью, редактор и издатель «Форбса» не могли себе представить, что их будут судить за клевету в судах страны, не имеющей ни малейшего отношения ни к журналу, ни к предмету статьи, ни к деятельности, которую она описывает».
Поэтому журнал бестрепетно цитировал одного американского бизнесмена, который говорил о своих российских коллегах следующее: «Эти ребята — преступники возмутительных масштабов. Это как если бы Счастливчик Лучано** был председателем совета директоров «Крайслера».
Англичане не могли просто написать, что кто-то был пьян в хлам. Они писали tired and emotional, «утомленный и эмоциональный». Но все понимали, что этот кто-то был на бровях. Вместо «любовница» или «любовник» они писали constant companion, «постоянный спутник»
Хлебников мог без опаски написать, что «за ними лежит вереница трупов, долгов, которые получить нельзя, и запуганных конкурентов, дрожащих за свою жизнь».
В Америке Хлебникову не грозили ни сутяжники, ни киллеры. Черт дернул его поехать в Москву.
В Англии «Форбс» проиграл, хотя эта победа не принесла Березовскому денег, а принесла лишь заявления журнала о том, что истец не убивал Листьева и вообще кого-либо и не был «боссом мафии».
По иронии судьбы необходимость обходить судебные рогатки сделалась одной из причин, по которым английская печать была лучше американской. В конце 1970-х я прочел в роскошном английском журнале «Спектейтор», который брал в библиотеке корпункта Би-би-си в Нью-Йорке, образцы эвфемизмов, употреблявшихся британскими коллегами для того, чтобы обезоружить сутяжников.
Англичане не могли просто написать, что кто-то был пьян в хлам. Они писали tired and emotional — «утомленный и эмоциональный». Но все понимали, что имярек был на бровях. Вместо «любовница» или «любовник» они писали constant companion, «постоянный спутник».
В ту далекую эпоху назвать кого-то «однополым» значило его обидеть, поэтому писали confirmed bachelor — «закоренелый холостяк». (Сейчас, когда гомосексуалы не скрывают своей однополости, а напротив, гордятся ею, эта примочка больше не нужна и сохранилась лишь у меня в памяти).
В Англии судили за клевету весь мир. Сэр Роберт Максвелл судил там американский журнал «Нью Репаблик» (The New Republic), у которого в США было 98 тыс. подписчиков, а в Соединенном Королевстве — 135.
Командор Мартин Пакард высудил £450 тыс. у греческой газеты «Элефтеротипия», которая продавала в Англии лишь 40 экземпляров. В 1997 году израильтянин, живший в Лондоне с 1985 года, получил разрешение судить там за клевету две израильские газеты, выходившие на иврите и продававшие в Соединенном Королевстве соответственно 141 и 19 экземпляров.
Лос-анджелесский нефтяной олигарх Арманд Хаммер, друг Ленина и последующих советских вождей, судил в Англии издателя своей биографии, которая ему не понравилась, — хотя биография была написана в Америке и вышла в Королевстве тиражом всего 3 тыс. экземпляров. Хаммер умер в 1990 году в возрасте 92 лет — к тому времени судебные расходы сторон составили £1,5 млн.
У меня накопились десятки таких примеров, и не только у меня.
В конце концов, англичанам настолько осточертел так называемый «клеветнический туризм» (libel tourism), что четыре года назад они его несколько укоротили. Но судиться у них все равно легче, чем в США.
Границы клеветы
Обращение Дерипаски в американский суд, а не в британский было его первой ошибкой.
Вторая же ошибка — в том, как был составлен сам иск.
Как заметила в своем итоговом решении Эллен Сегал Хьювелл, назначенная на эту должность еще Биллом Клинтоном, СМИ изображают Дерипаску «одним из главных приближенных Путина». Сам он как-то заявил журналистам, что не отделяет себя от интересов государства. Подтекст: «Так что же в статье AP не так?»
Судья также отметила, что Дерипаска ездил за границу с российским диппаспортом, то есть, очевидно, представлял интересы России. Поэтому если АР написало, что он платил Манафорту за лоббирование интересов России в США, то в этом утверждении нет ничего клеветнического.
«Суд принимает во внимание, — писала Хьювелл, — что Дерипаска не опровергает никаких существенных фактов» в статье АР, «относящихся к его биографии и его роли в продвижении интересов России на международной арене».
В США «публичному лицу», каким, безусловно, является Дерипаска, мало доказать, что ответчик его оболгал; он также должен доказать, что обидчик сделал это не случайно, а со злым умыслом. А такового в действиях АР судья Хьювелл не усмотрела.
В США публичное лицо может выиграть иск о клевете и в том случае, если оно докажет, что обидчик действовал «с грубым пренебрежением к истине». Судья заключила, что этого истец тоже не доказал.
АР, по словам судьи, прямо не обвинило Манафорта (и тем более Дерипаску) в нарушении «Закона о регистрации иностранных агентов», предписывающего зарегистрироваться в таком качестве в Минюсте, если вы работаете в США на иностранное правительство. Вместо этого в статье агентства приводилась следующая фраза сенатора-республиканца Линдси Грэма: «Я не знаю, нарушил ли он (Манафорт) «Закон о регистрации иностранных агентов», но, я думаю, нам нужно подробнее в этом разобраться».
Заявление в такой форме не являет собой прямого клеветнического утверждения, пишет судья. Но даже если бы АР прямо утверждало, что Манафорт занимался преступной деятельностью, то это нельзя было бы истолковать, как то, что незаконным лоббированием в США занимался и Дерипаска.
Даже если в статье ложно утверждается, что Дерипаска и Манафорт заключили контракт на продвижение интересов России, это заявление не имеет клеветнического характера, пишет Хьювелл. Судья замечает, что истец надергал фраз из статьи АР, пытаясь создать впечатление, которого чтение ее в целом не оставляет.
Наконец, Дерипаска утверждает, что статья обвиняет его «в участии в пособничестве антидемократической программе Кремля», пишет судья и замечает, что в статье таких заявлений нет. По ее словам, «просто ассоциировать кого-то с интересами российского правительства» — это не клевета.
Манафорт, иностранные агенты, имидж Путина и Кремля, продвижение российских интересов, попытки повлиять на выборы в США — в последний год-полтора эти слова стали чуть ли не мемами из-за стремительно ухудшающихся российско-американских отношений. Теперь, возможно, это осознал и Дерипаска, владелец одного из самых больших состояний в путинской России.
* Владимир Козловский, нью-йоркский журналист, постоянный автор NT.
** Чарльз Луча́но по прозвищу Счастливчик, он же Сальвато́ре Лука́ния — итальянский преступник, ставший одним из лидеров организованной преступности в США, а затем депортированный на родину.