Греется, греется шар голубой. Репортажи с конференции по глобальному потеплению в Копенгагене занимают первые полосы мировых газет. Чем так встревожено «прогрессивное человечество» и каких результатов хочет добиться — изучал The New Times
Борис Жуков
Масштаб конференции впечатляет: в заседаниях последних двух дней, 17–18 декабря, должны принять участие более 100 глав государств и правительств. Ее итогом, как ожидается, станет принятие нового 200-страничного документа, призванного заменить Киотский протокол, срок действия которого истекает в 2012 году. Причем предполагаемые масштабы будущего соглашения таковы, что по сравнению с ними Киотский протокол выглядит небольшим пилотным проектом.
Глава Комиссии ООН по проблемам климата Иво де Боер перечисляет главные пункты, по которым необходимо достичь согласия. Первый — развитые страны должны взять на себя обязательства по сокращению выбросов CO2 на период до 2020 года. Второй — развивающиеся страны должны принять план мероприятий. Третий — необходимо сформировать финансовые институты, которые обеспечивали бы поток средств от богатых стран к бедным, чтобы помочь последним бороться с последствиями глобального потепления. Четвертый — должен быть обеспечен эффективный контроль за соблюдением обязательств, взятых на себя странами.
Впрочем, согласовать свои позиции участникам саммита будет очень непросто. В частности, в мае был опубликован доклад международной организация Global Humanitarian Forum, согласно которому 90% людей, страдающих от изменения климата, проживают в бедных странах, которые ответственны менее чем за 1% выбросов углекислого газа. На этом основании африканские страны намерены потребовать на саммите от развитых стран $67 млрд за катастрофические засухи, преследующие их континент.
В лучших традициях голливудских сценариев буквально накануне копенгагенского саммита в сеть была выложена приватная переписка сотрудников Климатического центра Университета Восточной Англии. Особое внимание неизвестных хакеров привлек отрывок из письма руководителя (теперь уже бывшего) Климатического центра профессора Фила Джонса, в котором он сообщает о применении некоего «трюка», позволяющего успешно «скрыть снижение». Для человека, далекого от климатологии, эти строки выглядят как признание в фальсификации и подгонке данных. Сами ученые дают им другое объяснение: речь в письмах шла о компьютерных моделях. Они всегда имеют свободные параметры, которые приходится подбирать, чтобы модель наилучшим образом отвечала фактическим данным, в том числе и вновь появляющимся. Но у широкой публики осталось впечатление, что никакого глобального изменения климата нет и вся проблема выдумана недобросовестными учеными и политиками.
Теплее, еще теплее...
На самом деле с конца 40-х годов прошлого века метеорологические наблюдения в разных точках планеты фиксируют тенденцию к росту средних температур. Поначалу это никого не тревожило: ученые знали, что глобальный климат подвержен естественным колебаниям, причем их период может составлять от десятков лет до тысячелетий.
Однако тенденция сохранялась всю вторую половину XX века. В 50-е годы некоторые ученые заговорили о том, что это повышение выходит за пределы естественных колебаний. В 70-е это еще было предметом дискуссий. Сегодня в мире не осталось профессиональных климатологов, оспаривающих сам факт глобального потепления. На протяжении XX века среднегодовая температура поверхности Земли выросла (опять-таки в среднем) на 0,60C, а всего с момента начала регулярных метеорологических наблюдений — на 0,750C. При этом львиная доля роста (0,50C) приходится на последние полвека, а сегодня темп потепления составляет 0,20C за десятилетие. Это среднепланетарный сдвиг, но отдельные особо чувствительные регионы теплеют на 0,80C за десятилетие.
Возможных причин наблюдаемого потепления было предложено немало, но самой популярной сразу же стала теория, согласно которой атмосфера греется вследствие так называемого парникового эффекта. Как известно, некоторые газы плохо пропускают тепловое излучение. Если их в атмосфере много, Земля оказывается словно закутанной в вату, и температура атмосферы растет. Еще в 90-е годы ХIХ века великий шведский химик Сванте Аррениус предсказывал, что сжигание минерального топлива должно приводить к увеличению концентрации углекислого газа в атмосфере и усилению парникового эффекта. Если в конце века, когда были проведены первые более или менее точные анализы химического состава атмосферы, из каждого миллиона составляющих ее молекул 285 были молекулами CO2, то в середине XX — уже 335. В дальнейшем этот показатель продолжал расти почти на единицу в год и сегодня составляет уже 375 на миллион. Такими же или еще более быстрыми темпами росла и концентрация некоторых других техногенных парниковых газов — прежде всего метана, которого в атмосфере стало больше в 2,5 раза.
И выжить, и сэкономить
Следует, однако, подчеркнуть: если само по себе глобальное изменение климата — несомненный факт, то объяснение его выбросами, обусловленными деятельностью человека, — не более чем теория. Немало серьезных ученых с ней не согласны. Они объясняют потепление долговременными стохастическими колебаниями, изменениями солнечной активности и рядом других факторов.
Правда, в последние годы парниковая теория получила ряд подтверждений. В частности, прямые наблюдения показывают, что теплеет исключительно тропосфера (приземный слой атмосферы), в то время как стратосфера становится даже холоднее. Следовательно, дело не в усилении притока энергии извне (как это предполагают «солнечные» теории), а именно в уменьшении ее обратного оттока.
Встает естественный вопрос: можно ли основывать масштабные политические решения, требующие не только затрат в сотни миллиардов долларов, но и согласованных действий всех стран мира, на спорной теории? Здесь уместно напомнить, что, по остроумному замечанию Макса Планка, научная теория становится общепризнанной не потому, что удается переубедить ее противников, а вследствие их постепенного вымирания. Беда только, что в данном случае речь идет о вымирании всего человечества. Если «парниковая» теория потепления верна, то времени на то, чтобы переломить процесс, остается совсем немного: по прогнозам климатологов, когда содержание углекислоты в атмосфере перевалит за 450 молекул на миллион, потепление примет лавинообразный характер.
Но даже если эта теория ошибочна и соответствующие меры никак не повлияют на климат планеты, человечество все равно останется в выигрыше, поскольку перестанет жечь ископаемое топливо, которое рано или поздно кончится, и разовьет возобновляемую энергетику.
У природы нет плохой погоды? Или дайте немножечко солнца!
Никита Аронов
Из-за очень теплой осени медведи Московского зоопарка опять в положенное время не залегли в зимнюю спячку. На Волге уже третий раз за последние четыре года зафиксировали осенний паводок — явление, считавшееся довольно редким. С разных концов страны приходят новости о температурных рекордах. «Если взять данные метеонаблюдений за сто лет, не найдется года без каких-нибудь аномалий: то зима очень суровая, то лето слишком жаркое, то осень затяжная, — говорит сотрудница кафедры метеорологии и климатологии географического факультета МГУ Дарья Гущина. — Но возможно, все дело в том, что просто в наше время стало больше измерений и больше доступной информации о погоде».
Впрочем, в европейской части России зимы в последние годы действительно теплеют, а осень становится более пасмурной. Из-за климатических изменений последних десятилетий больше воздушных масс вторгается к нам с Атлантики. Они не пускают в Москву и ее окрестности холодный арктический воздух. Из-за этих же процессов осенью стало еще меньше солнечных дней. Солнечная погода связана с антициклонами, но в окрестностях столицы даже в антициклонах может наблюдаться сплошная облачность, когда в них господствует влажный воздух. А воздух с Атлантики приходит как раз влажный. «Из-за влажных воздушных масс даже в центре антициклона появляется тонкая пленка облаков, — объясняет Дарья Гущина. — Толщиной она всего несколько десятков метров. Но этого достаточно, чтобы в Москве стало пасмурно». Столица вообще город не очень солнечный — в среднестатистическом ноябре москвичам полагается всего два ясных дня. «Основная причина в том, что Москва стоит на так называемом шторм-треке, маршруте движения зимних циклонов», — рассказывает старший научный сотрудник лаборатории теории климата Института физики атмосферы им. Обухова РАН Алексей Елисеев. Это — линия шириной примерно в тысячу километров. Конечно, циклоны не ходят строго по ней. Но чем ближе географическая точка к середине шторм-трека, тем больше циклонов в год проходит через нее. Раньше Москва была почти на самом краю этого коридора, а теперь шторм-трек сместился к югу, и циклонов в столице прибавилось. По мнению Елисеева, маршруты циклонов изменились из-за глобального потепления. В свою очередь, циклоны приносят тепло, вот почему мы раз за разом наблюдаем мягкую зиму. Лето же под затянутым облаками небом, кажется более прохладным.
Так что ненормальная, на наш взгляд, погода находит вполне научное объяснение. Впрочем, представления о норме в исторический период не раз менялись. В петровское время (начало регулярных температурных измерений в Петербурге) в Англии считалось нормальным, что Темза зимой замерзает, а в Голландии по каналам можно кататься на коньках, о чем напоминают нам картины голландских мастеров. Но можно, наоборот, вспомнить так называемый средневековый теплый период, когда Гренландия в полной мере отвечала своему названию, то есть была зеленой, а по берегам Балтийского моря выращивали виноград.
Климат на земле меняется циклически, причем таких циклов несколько. Самые длинные — периодом около 400 тыс. лет — это так называемые циклы Миланковича, связанные с изменением земной орбиты. Самые короткие измеряются десятилетиями. Даже на памяти ныне живущих климат менялся. Так, с конца XIX века до 30-х годов XX века в мире постепенно теплело, потом до 70-х среднегодовая температура неуклонно падала (вспомним ужасные зимы Великой Отечественной), сейчас снова потепление. «Наличие естественных циклов вовсе не отменяет роли человека в изменении климата, — замечает Алексей Елисеев. — Нынешнее потепление можно отчасти объяснить естественными причинами. Нет ни одной модели, которая бы позволила исключить из этого процесса антропогенный фактор, не делая при этом каких-нибудь абсурдных предположений. И если бы такая модель появилась, это тут же стало бы сенсацией». Степень человеческой вины — вопрос дискуссионный. «Мы умеем считать антропогенные выбросы парниковых газов и научились очень точно оценивать содержание CO2 в воздухе, — говорит профессор кафедры общей экологии биологического факультета МГУ Алексей Гиляров. — Но есть величина, которую мы пока оцениваем со значительной ошибкой, — поглощение углекислого газа экосистемами суши. Не зная этого параметра, мы не можем точно определить степень воздействия человека на климат».
Никита Аронов
Из-за очень теплой осени медведи Московского зоопарка опять в положенное время не залегли в зимнюю спячку. На Волге уже третий раз за последние четыре года зафиксировали осенний паводок — явление, считавшееся довольно редким. С разных концов страны приходят новости о температурных рекордах. «Если взять данные метеонаблюдений за сто лет, не найдется года без каких-нибудь аномалий: то зима очень суровая, то лето слишком жаркое, то осень затяжная, — говорит сотрудница кафедры метеорологии и климатологии географического факультета МГУ Дарья Гущина. — Но возможно, все дело в том, что просто в наше время стало больше измерений и больше доступной информации о погоде».
Впрочем, в европейской части России зимы в последние годы действительно теплеют, а осень становится более пасмурной. Из-за климатических изменений последних десятилетий больше воздушных масс вторгается к нам с Атлантики. Они не пускают в Москву и ее окрестности холодный арктический воздух. Из-за этих же процессов осенью стало еще меньше солнечных дней. Солнечная погода связана с антициклонами, но в окрестностях столицы даже в антициклонах может наблюдаться сплошная облачность, когда в них господствует влажный воздух. А воздух с Атлантики приходит как раз влажный. «Из-за влажных воздушных масс даже в центре антициклона появляется тонкая пленка облаков, — объясняет Дарья Гущина. — Толщиной она всего несколько десятков метров. Но этого достаточно, чтобы в Москве стало пасмурно». Столица вообще город не очень солнечный — в среднестатистическом ноябре москвичам полагается всего два ясных дня. «Основная причина в том, что Москва стоит на так называемом шторм-треке, маршруте движения зимних циклонов», — рассказывает старший научный сотрудник лаборатории теории климата Института физики атмосферы им. Обухова РАН Алексей Елисеев. Это — линия шириной примерно в тысячу километров. Конечно, циклоны не ходят строго по ней. Но чем ближе географическая точка к середине шторм-трека, тем больше циклонов в год проходит через нее. Раньше Москва была почти на самом краю этого коридора, а теперь шторм-трек сместился к югу, и циклонов в столице прибавилось. По мнению Елисеева, маршруты циклонов изменились из-за глобального потепления. В свою очередь, циклоны приносят тепло, вот почему мы раз за разом наблюдаем мягкую зиму. Лето же под затянутым облаками небом, кажется более прохладным.
Так что ненормальная, на наш взгляд, погода находит вполне научное объяснение. Впрочем, представления о норме в исторический период не раз менялись. В петровское время (начало регулярных температурных измерений в Петербурге) в Англии считалось нормальным, что Темза зимой замерзает, а в Голландии по каналам можно кататься на коньках, о чем напоминают нам картины голландских мастеров. Но можно, наоборот, вспомнить так называемый средневековый теплый период, когда Гренландия в полной мере отвечала своему названию, то есть была зеленой, а по берегам Балтийского моря выращивали виноград.
Климат на земле меняется циклически, причем таких циклов несколько. Самые длинные — периодом около 400 тыс. лет — это так называемые циклы Миланковича, связанные с изменением земной орбиты. Самые короткие измеряются десятилетиями. Даже на памяти ныне живущих климат менялся. Так, с конца XIX века до 30-х годов XX века в мире постепенно теплело, потом до 70-х среднегодовая температура неуклонно падала (вспомним ужасные зимы Великой Отечественной), сейчас снова потепление. «Наличие естественных циклов вовсе не отменяет роли человека в изменении климата, — замечает Алексей Елисеев. — Нынешнее потепление можно отчасти объяснить естественными причинами. Нет ни одной модели, которая бы позволила исключить из этого процесса антропогенный фактор, не делая при этом каких-нибудь абсурдных предположений. И если бы такая модель появилась, это тут же стало бы сенсацией». Степень человеческой вины — вопрос дискуссионный. «Мы умеем считать антропогенные выбросы парниковых газов и научились очень точно оценивать содержание CO2 в воздухе, — говорит профессор кафедры общей экологии биологического факультета МГУ Алексей Гиляров. — Но есть величина, которую мы пока оцениваем со значительной ошибкой, — поглощение углекислого газа экосистемами суши. Не зная этого параметра, мы не можем точно определить степень воздействия человека на климат».