#История

Массовые операции НКВД 1937–1938 годов как научная проблема

20.10.2017 | Олег Хлевнюк, историк

Зачем был нужен Большой террор

768598-1.jpg

Мемориал «Маска скорби» в Магадане, посвященный памяти жертв политических репрессий. Фото: Расула Месягутова

Лекция*, прочитанная в рамках совместного проекта Музея истории ГУЛАГа, Фонда Памяти и Московского дома книги по случаю открытия 30 октября 2017 года в Москве, на проспекте Сахарова, общенационального мемориала жертвам массовых репрессий «Стена скорби».

В нашей стране очень долгое время была распространена концепция, которую предложил Хрущев в известном докладе на XX съезде КПСС о культе личности. Он говорил о 1937–1938 годах, как о периоде ужасных репрессий. При этом не называл никаких цифр. Характерная черта этой концепции в том, что он ничего не говорил о других массовых операциях, которые проводились в СССР при Сталине, например, в период коллективизации. Это считалось «нормальным» террором, а вот террор 1937–1938 годов был не нормальный. Почему? Потому что главной жертвой террора в 1937–1938 годов, как утверждал Хрущев, была сама партия, были номенклатурные работники. Это такая концепция, которая позволяла вывести партию из-под удара. Она не просто организовала этот террор, а сама стала жертвой этого террора, поэтому она ни в чем не виновата. И причиной террора, по мнению Хрущева (и это очень долго у нас пропагандировалось, это изучали и в школе, и в вузах ), — был культ личности. И я должен сказать, что до сих пор эта концепция Хрущева чрезвычайно распространена в нашем обществе. Если вы с кем-нибудь поговорите о 1937-м, то вам скажут: «Ну и ничего! Большое дело! Постреляли там несколько начальников. Так им и надо. Они воровали, их и уничтожили. Все нормально».

«Доархивные» концепции

Однако что на самом деле произошло в эти годы и что историки узнали после того, как в начале 1990-х открылись архивы и, в частности, архивы НКВД, архивы ОГПУ, архивы МВД и мы получили всю статистику, все приказы, решения Политбюро и т.д. и т.п. Прежде всего, стало ясно, что те концепции, которые выдвигались ранее, помимо хрущевской, например, концепция тоталитарная, — они уже не работают и не объясняют нам того, что произошло в 1937–1938 годах. Многих из вас наверняка знают книжку (англо-американского историка Роберта Конквеста) «Большой террор». Собственно говоря, он и пустил в ход этот термин — «Большой террор», и мы им до сих пор широко пользуемся. И в исследованиях этого периода, доархивных, речь шла о ведущей роли Сталина, назывались очень высокие цифры жертв террора, и основной акцент делался на судьбах отдельных людей: писателей, художников, партийных деятелей, военачальников. И таким образом создавалось впечатление, что террор обрушился в основном на руководителей, представителей советской элиты. Потом появились так называемые ревизионисты. Это историки западные, но сегодня ревизионизм широко распространен и в современной России, и вы сможете найти немало книг, которые фактически повторяют западные концепции. Это были, как правило, очень левые историки, которые писали, что Сталин был слабым диктатором, был хаос в управлении, и поэтому террор стал следствием некой инициативы местных партийных руководителей и чиновников, которые заставляли Сталина проводить массовые репрессии. Сегодня очень многие в России взяли на вооружение этот тезис, и он в популярной публицистике определенного свойства очень широко распространен, и вы можете найти эти утверждения в большом количестве книг, которые доказывают, что Сталин ни при чем.

Истина — в документах

Мы сегодня имеем возможность работать с документами. И вот когда эти документы стали доступными, выявился очень интересный и неожиданный, я бы сказал, для всех факт. Стало ясно, что террор и массовые операции 1937–1938 годов проводились по планам. Издавались в Москве специальные приказы (вот один из них — приказ НКВД № 00447, утвержденный Политбюро), в которых каждой области, каждой республике доводились планы на аресты, заключение в лагеря и расстрелы: Московская область — столько-то направить в лагеря, столько-то расстрелять; Горьковская область — столько-то в лагеря и столько-то расстрелять. Очень подробно описывался механизм осуществления этих операций, создавались специальные «тройки». Эти «тройки» должны были рассматривать дела быстро, списками, и поэтому они осуждали за один день сотни людей. В регионах должны были запрашивать разрешение на дополнительные планы, но в этой системе, если прописано такое положение, что нужно запрашивать доппланы, это подразумевало, что вы обязаны запрашивать эти доппланы. И вот таким образом эти операции осуществлялись.

НКВД вел учет всех «подозрительных» граждан страны: тех, кто когда-то состоял в каких-то партиях — эсеров, меньшевиков и так далее, или тех, у кого были родственники за границей, кто в свое время был раскулачен в годы коллективизации, кто был сослан, а затем вернулся в свои деревни или города из мест ссылки. Все они попадали на учет. Прежде всего, арестовали этих людей, провели вот эту операцию. А затем начинал действовать механизм расширения репрессий. Человека арестовывали, его допрашивали, причем допрашивали при помощи пыток. Они применялись и раньше, но в 1937-м Сталин санкционировал официально возможность применения пыток по делам «антисоветских элементов». Человек называл какие-то новые имена, своих родственников, например, своих знакомых, сослуживцев, из них формировались новые группы, якобы враждебные. Этих людей тоже арестовывали, их допрашивали. Они давали новые показания. И таким образом этот вал репрессий распространялся все дальше и дальше, как снежный ком. И очень скоро первоначальные лимиты были исчерпаны, и регионы стали просить у Москвы разрешить им больше арестовать, больше расстрелять, больше послать в лагеря. В результате в 1937–1938 годах — это официальная статистика, ведомственная, она, конечно, была совершенно секретной — были арестованы более 1 600 000 человек, и из них 680 тысяч были расстреляны.

Историки, которые сейчас анализируют эти цифры, предполагают, что они были процентов на восемь выше, но и этого вполне достаточно, чтобы осознать, насколько ужасными были эти события. Достаточно сказать, что в этот период каждый день расстреливали приблизительно по две тысячи человек. И если мы сравним эти данные с другими периодами, например с 1936 годом, то мы увидим, что уровень репрессий повысился в несколько раз, то есть если в 1936 году расстреляли 1 тысячу человек, то в 1937-м — 350 тысяч, в 1938-м — 330 тысяч. Этот террор действительно был «большим», в отличие от других периодов.

Изучение этих событий идет сейчас очень интенсивно. В большом количестве выходят сборники документов. «История сталинского ГУЛАГа» — документальная серия, к которой писал введение А.И. Солженицын. Выходят тома документов из архивов ФСБ, из архива Политбюро — о том, как был реализован террор, какие принимались приказы. И есть большое количество научных книг — они, конечно, малотиражные и не всегда попадают в поле зрения широкого читателя, но их много. Изучались и в целом массовые операции, изучались операции в отдельных местах (книга А.Ю. Ваклина, профессора МГУ, например, посвящена террору в масштабах Кунцевского района — тогда это был отдельный район, он не входил в Москву, это была Московская область). Есть хорошие биографии Николая Ежова, наркома внутренних дел того периода, который, собственно говоря, руководил всеми этими операциями под руководством Сталина. Есть специальные работы о том, каким образом Сталин участвовал в этих событиях. Благодаря этому мы сегодня знаем о массовых операциях, Большом терроре, так много, что можно даже сказать, что знаем почти все. Не о многих событиях советской истории так можно сказать, но об этих событиях можно сказать с полным основанием.

Роль Сталина

При подготовке этих книг историки опираются на важные документы, один из них — упомянутый приказ НКВД № 00447, утвержденный Политбюро, но сохранилось также большое количество других документов. Например, шифротелеграмм, шифровок, которыми обменивался Сталин с руководителями региональных партийных комитетов, секретарями обкомов, республиканских компартий. Он лично санкционировал увеличение планов на репрессии. Например, к нему обратились из Кирова с просьбой увеличить лимиты, и он пишет: увеличить по первой категории на 300 человек, по второй — на 500 человек, то есть расстрелять на 300 человек больше в данной области и направить в лагеря на 500 человек больше, чем предварительно намечалось. Сохранились также так называемые расстрельные списки — списки номенклатурных работников, приблизительно на 35-40 тысяч человек, которых осуждали поименно, с непосредственной санкцией Политбюро. Все эти все списки завизированы Сталиным. И на основании этих решений выносились приговоры, как правило, приговоры к расстрелу. Всего, если брать общие цифры, из этого 1 млн 600 тысяч человек, о которых я сказал, были репрессированы примерно 40 тысяч номенклатурных работников, то есть чиновников. Они составляли в этом потоке меньшинство, просто ничтожно малый процент, а основная доля репрессированных — обычные граждане: колхозники, рабочие, служащие. Их имена во многих областях сейчас заносятся в книги памяти, эти книги издаются, и совершенно легко увидеть, кто попадал под удар массовых операций.

Конечно, историков очень интересовал вопрос, как были инициированы и как управлялись эти массовые операции. И тут нужно было исследовать ревизионистские концепции, о которых говорилось в начале, — что это были якобы хаотические явления, которыми руководил не столько центр, сколько начальники на местах. Поэтому механизму репрессий уделялось особое внимание, и изучалась, в частности, роль Сталина в организации этих операций и Ежова, наркома внутренних дел. Очень коротко о том, какие были сделаны выводы. Сталин самым непосредственным образом и очень активно был вовлечен в проведение этих операций в 1937–1938 годах. Впервые за многие годы он даже не уехал в отпуск, а остался в Москве и каждодневно занимался утверждением новых лимитов на арест, на расстрелы. Каждый день читал протоколы допросов. Ежов регулярно присылал ему эти протоколы, большая их часть уже опубликована. Сталин оставлял на протоколах свои пометки, распоряжения и так далее. В 1937–1938 годах Ежов постоянно присутствовал в кабинете Сталина. Есть журналы посещений кабинета Сталина, и они показывают, что за эти два года Ежов был у него 288 раз, провел 850 часов и был, так скажем, рекордсменом по посещению Сталина в этот период. Сохранились многочисленные указания, которые давал Сталин НКВД по поводу организации и дальнейшему развитию террора. То есть в научной историографии абсолютно четко решен вопрос об уровне централизации и инициировании террора. Мы считаем, что он, несомненно, был организован высшим руководством страны. Этими массовыми операциями руководило Политбюро, а точнее, сам Сталин. И те отклонения, которые можно зафиксировать на местах, в принципе не очень сильно нарушали те приказы, которые приходили из Москвы. Массовые операции были абсолютно централизованным явлением.

Цель террора

Когда стало ясно, что это был организованный, централизованный порядок, что это не хаос, не случайность, то, конечно, встал следующий вопрос. А зачем? Почему? И здесь мнения разделились, историки предложили несколько концепций, которые, с их точки зрения, являются более правильными для объяснения тех событий. Одна из первых — хрущевская концепция: расправа с партийной гвардией, которая позволила Сталину утвердиться как единоличному правителю. Но поскольку мы узнали, что среди репрессированных 1 600 000 человек номенклатурные партийные работники составляли несколько десятков тысяч, это объяснение не работало: а за что же тогда арестовали, направили в лагеря и расстреляли 1,5 млн человек? Это объяснение не подходит. В свете новых тенденций появилась такая концепция, что Сталин проводил своеобразную унификацию советского общества. Считается, что отличительной чертой ХХ века является стремление государства к тому, чтобы его граждане представляли собой однородную массу, чтобы они были максимально социально однородны, чтобы думали более-менее одинаково и, соответственно, действовали более-менее одинаково. Конечно, как общая концепция она не так уж и плоха, но все равно остается вопрос, почему такую унификацию Сталин решил провести именно в 1937–1938 годах? Почему именно в это время произошла огромная волна террора и были проведены массовые операции? Это объяснение слишком общее для того, чтобы оно могло работать для понимания конкретных причин, хотя в целом, может быть, оно и неплохое. Очень многие считают, что это было связано с подготовкой к выборам 1937 года: в 1936 году была одобрена новая сталинская Конституция, и на ее основании должны были впервые проводиться выборы в Верховный совет. Причем тайные выборы. До этого голосовали открыто, поднятием рук, а теперь должны были, как мы сегодня делаем, бросать бюллетени. И вот некоторые историки полагают, что для того, чтобы люди проголосовали, как надо, решили определенную часть «врагов» уничтожить. <...>

Я не очень верю в эту версию, и многие мои коллеги не верят. Во-первых, потому что я прекрасно знаю, как считают бюллетени, и вовсе никто не боялся в высшем руководстве страны, что люди как-то плохо проголосуют. Если плохо проголосуют, мы просто хорошо посчитаем. Тут ничего особенного нет. Кроме того, выборы прошли в декабре 1937-го, а в 1938-м террор даже усилился, что еще раз говорит о том, что, возможно, конечно, этот фактор сыграл какую-то роль, но не такую значительную.

И еще одна версия, что в условиях нарастающей угрозы войны у высшего руководства страны, в частности, у Сталина, обострились страхи по поводу потенциальной «пятой колонны». Надо сказать, и это очень важно подчеркнуть, что не реальной «пятой колонны», а мифической. Той «пятой колонны», которой боялись, которую воображали себе руководители страны. Они считали, что определенное количество людей в стране, которые в свое время были как-то обижены, арестованы, попали в ссылку, заключение, лишались избирательных прав и так далее, в случае войны могут ударить в спину. И вот было решено этих людей собрать, и раз и навсегда вопрос с ними решить: или расстрелять, или отправить в лагеря. Эта точка зрения сейчас, я бы сказал, преобладающая в научной литературе, и ее подтверждением служит, действительно, синхронизация усиления международной напряженности и террора. Вспомним 1936 год, первые суды над оппозиционерами, большой московский процесс по делу Каменева, Зиновьева. Их расстреливают. Это период, когда началась ревитализация рейнской зоны, то есть туда опять входят немцы. Война в Испании оказывала очень сильное воздействие на Сталина, именно во время войны в Испании, кстати, появилось само понятие «пятая колонна». Есть много шифровок Сталина, которые он отправлял в Испанию нашим военным специалистам, где постоянно требует искать шпионов в штабах. Эта идея им просто овладела. Наконец, заключается соглашение между Японией и Германией. В 1937 году к нему присоединяется Италия. Усиливается в 1937-м война в Испании, и Япония нападает на Китай. Многие вообще считают, что Вторая мировая война именно в этот период и началась, когда Япония напала на Китай. Мы видим, что чем сильнее обостряется международная обстановка, тем сильнее становятся вот эти массовые операции внутри СССР.

Слишком много врагов

Есть еще очень много других аргументов, которые можно привести в пользу этой версии. Есть внутренние документы НКВД, есть выступления руководителей НКВД на разного рода совещаниях, где они тоже говорят, что нам нужно в преддверии войны уничтожить врагов, которые поднимут голову непременно в случае войны. И вот сегодня мы все-таки склоняемся к тому, что этот всплеск террора в 1937–1938 годах был связан с резким обострением международной обстановки, с тем, что война из некой потенциальной возможности все более очевидно превращалась в реальность и уже шла во многих европейских странах и на Дальнем Востоке. Но я повторю еще раз — к сожалению, сейчас есть такая тенденция — Сталин боролся с «пятой колонной». Точка. Однако мы должны совершенно четко понимать, что в круговорот террора, под каток террора, попали в большинстве своем совершенно невиновные люди. Очень часто даже просто не имеющие никакого отношения к этим подозрительным элементам, против которых должен был быть направлен террор. Это не значит, что все те, кто состоял на учете в НКВД, тоже были реальными шпионами, врагами и так далее, но руководство страны в силу определенных причин, о которых можно много говорить, было, если хотите, заражено повышенной подозрительностью, было заражено верой в то, что вокруг слишком много врагов и что с ними надо расправляться. Для того чтобы понять, насколько это было безумно, я приведу только одну цифру: в 1937–1938 годах были арестованы 200 тысяч шпионов! Было ли такое количество спецслужб, которые были способны подготовить и заслать в СССР 200 тысяч шпионов? Тем не менее они были якобы выявлены, арестованы и, как правило, расстреляны.

Вот, очень коротко, что мы сегодня знаем на основании документов о сути Большого террора. Это были массовые централизованные операции. Они были организованы и инициированы высшим руководством страны и направлялись высшим руководством страны от начала до конца. По поводу прекращения массовых операций также был издан специальный приказ, и они прекратились в ноябре 1938 года. Мы представляем себе механизм террора на всех уровнях, включая районные отделения, и мы имеем обоснованные суждения по поводу тех целей, которые преследовало руководство страны, организовав эти массовые операции.

* Хлевнюк Олег Витальевич — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий, профессор НИУ ВШЭ, главный специалист Государственного архива Российской Федерации.


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.