Херману Ван Ромпею и Кэтрин Эштон в ближайшие 2,5 года придется работать рука об руку
Кадры предрешают все. 10 декабря в Брюсселе откроется саммит ЕС — первый после вступления в силу Лиссабонского договора и последний со старым регламентом. Уже с 2010 года главным церемониймейстером в Брюсселе будет не глава страны — председательницы ЕС, а новоизбранный президент Евросоюза Херман Ван Ромпей. Как изменится расстановка сил в европейской политике — разбирался The New Times
Лиссабонский договор обновил фасад Евросоюза. У всех на слуху имена бельгийца Ван Ромпея и англичанки Кэтрин Эштон, получившей по итогам выборов 19 ноября пост главы общеевропейского МИД и вице-президента Еврокомиссии. (The New Times писал об этом в № 42 от 23 ноября 2009 г.) Но за фасадом не сразу разглядишь несущие конструкции. Что самое главное в работе любой амбициозной политической организации? Правильно, аппарат — как залог успешного, бесперебойного функционирования всей системы. Иначе в брюссельской иерархии не существовало бы должности генерального секретаря Совета ЕС, которую до сих пор наряду с позицией верховного представителя по вопросам внешней политики, обороны и безопасности занимал Хавьер Солана. Правда, должность эта была во многом номинальной: основная масса аппаратной работы ложилась на Европейскую комиссию — главный исполнительный орган ЕС. Теперь правила изменятся. В новой брюссельской иерархии прежняя должность генсека становится третьей как по бюрократической значимости, так и по размеру зарплаты — €20 тыс. в месяц. Новый генсек будет отвечать не только за подготовку повестки дня европейских саммитов. В его руках оказывается распределение многопрофильных проектов Евросоюза с оборотом в миллиарды евро.
Доходная должность
Представители восточноевропейских стран жаловались на келейность выборов нового руководства ЕС: мол, все прошло в советском стиле, через «телефонное право».
Претензии справедливы только отчасти. Ведь как, к примеру, использовал это самое «право» премьер председательствующей сейчас в ЕС Швеции Фредерик Рейнфельдт? Он лично обзванивал перед голосованием каждого из глав 27 государств ЕС, прощупывая шансы разных кандидатов. А вот выборов генсека Совета ЕС действительно не было.
Европейские дипломаты, к которым обратился The New Times, объяснили, что генсек — «невыборная должность». Негласно восточноевропейцам было обещано, что «вакансию заполнят на конкурсной основе». Но гранды Евросоюза — Франция и Германия — ситуацией распорядились иначе. Должность генсека, как само собой разумеющееся, они начали делить между собой. Канцлер ФРГ Ангела Меркель предложила кандидатуру своего советника по вопросам европейской политики Уве Корсепиуса. В ответ французы назвали фамилию испытанного бойца аппаратного фронта, бывшего заместителя Соланы Пьера де Буасье. В итоге должность досталась ему. Но с условием, что через 2,5 года, когда должна пройти первая ротация руководящих кадров, его гарантированно заменит немецкий дипломат. «Париж и Берлин получили контроль над проектной документацией Евросоюза в результате классической кулуарной сделки», — заметил The New Times на условиях анонимности дипломат одной из стран ЕС.
Тяжеловес из Баден-Вюртемберга
О резко усилившемся влиянии Франции и Германии внутри ЕС говорит и распределение постов в новом составе Еврокомиссии. Ключевую для Брюсселя должность еврокомиссара ЕС по вопросам энергетики вместо латыша Андриса Пибалгса займет немец Гюнтер Оттингер, ныне — премьер-министр федеральной земли Баден-Вюртемберг. Дипломатические источники The New Times утверждают, что назначение Оттингера вызвало недоумение в Европе: «Оттингеру недостает толерантности, за ним тянется шлейф скандалов. Скорее всего, Меркель нашла тонкий способ удалить его из германской политики, собственноручно приведя в общеевропейскую». Пожалуй, самый громкий скандал разразился в 2007 году, после того как Оттингер заявил, будто его покойный предшественник на посту главы земельного правительства Ганс Фильбингер «был противником национал-социализма». А между тем всей Германии известно, что Фильбингер во времена Третьего рейха работал судьей в ВМФ и подписывал смертные приговоры дезертирам. Центральный совет евреев Германии потребовал тогда от Оттингера объяснений, и тому пришлось «выразить сожаление по поводу сказанного».
Теперь с помощью Оттингера Берлин будет играть решающую роль в выработке европейской энергетической тактики и стратегии. К тому же политический тяжеловес Оттингер лучше, чем новичок в европолитике Пибалгс, справится с капризами России, которая периодически устраивает «газовые войны» с соседями, подрывая стабильность рынка. «Такого мнения придерживаются и в Брюсселе, и в Берлине», — заметил The New Times эксперт брюссельского центра европейских исследований Майкл Эмерсон.
А что же Париж? Французы тоже не остались внакладе. В считаные дни они пролоббировали назначение экс-главы своего МИД Мишеля Барнье на вновь учрежденный пост еврокомиссара ЕС по вопросам внутреннего рынка. Как Барнье будет делить в Еврокомиссии сферы компетенции с еврокомиссаром по торговле бельгийцем Карелом де Гюхтом — не вполне понятно. В Берлине, по словам источников The New Times, были обескуражены прытью французов, фактически сумевших отхватить себе контроль над тарифами и квотами, что в условиях мирового кризиса равнозначно доступу в святая святых европейской экономики.
Голос Европы
На первый взгляд Россию новая расстановка сил в Брюсселе не может не устраивать. Наша элита пребывает в убеждении, что Германия и Франция — привилегированные партнеры Москвы в ЕС. Но это только на первый взгляд. Если политика Брюсселя отныне будет полностью учитывать тайные и явные интересы Парижа или Берлина, то особо уповать на «фактор Меркель» или «фактор Саркози» теперь не имеет смысла: Европа будет говорить с нами единым голосом. И этот голос, судя по всему, будет звучать гораздо тверже. Берлин, например, в ближайшее время собирается пересмотреть стратегию энергоимпорта за счет увеличения доли Норвегии как поставщика газа: эта новость вряд ли обрадует «Газпром». А в окружении французского президента Николя Саркози все громче говорят о необходимости поставить реализацию масштабных экономических проектов в России в зависимость от соблюдения российскими властями базовых принципов демократии и прав человека.
