#Деньги

Что происходит с банками?

25.09.2017 | вопросы: Евгения Альбац

«Югра», «Открытие», Бинбанк — похоже, это не последние финансовые учреждения из топ-30, которые санирует Центральный банк. Что стало причиной кризиса на рынке кредита и кто будет следующим — на вопросы THE NEW TIMES ответил постоянный эксперт журнала, банкир Олег Вьюгин, в прошлом председатель совета директоров МДМ Банка и 1-й зампред ЦБ в 2002–2004 годах 

vjugin-1-zahod.jpg

Фото: The New Times

Олег Вьюгин: Если коротко — мы движемся к государственной банковской системе.

NT: То есть финансовые власти сознательно идут на ликвидацию частных банков?

Нет, это в какой-то степени вынужденные шаги. Но важно понимать причины, а они следующие.

Государственные банки изначально играли существенную роль в российской банковской системе — до половины всех активов принадлежали госбанкам. На растущем рынке с госбанками частные банки могли как-то конкурировать. Но когда российская экономика перестала расти, когда появились проблемы, то начался бег от качества — клиенты стараются уйти в те банки, где как-то можно чувствовать себя спокойно. А это, прежде всего, госбанки: хороший у них сервис или плохой, тем не менее качественные заемщики, корпоративные заемщики идут к ним, потому что там более низкие процентные ставки. И держатели депозитов идут к ним, потому что даже если ставка не очень, но зато можно спокойно себя чувствовать. И получилось так, что сливки, то есть самые качественные заемщики, они, конечно, прежде всего, перешли в Сбербанк. А тот, в свою очередь, получил возможность фильтровать заемщиков: тех, кто похуже, не брал, они шли в частные банки. И те вынуждены их были кредитовать, потому что работать-то как-то надо. И таким образом накапливали проблемы на своих балансах. Или кредитовали своих собственных акционеров, если таковые были. Потому что как рассуждали акционеры банка в таком случае? А так: мы отдаем деньги на сторону, и не понятно, вернутся ли они, там большой риск, или мы отдаем деньги своему же бизнесу, где все под контролем.

Короче, на балансах коммерческих, негосударственных банков копились проблемы. Раньше регулятор, Центральный банк, закрывал на это глаза, а с приходом Эльвиры Набиуллиной правила поменялись: ЦБ потребовал привести все в соответствие с тем, как это принято в развитых странах — свой бизнес кредитовать нельзя, если есть проблемы на балансе, решайте их. Или вы их решаете, или мы, в смысле Центральный банк, предпринимаем действия.

«Если коротко — мы движемся к государственной банковской системе»

Сначала отзывали лицензии. Но понятно, что отзыв лицензий уже у крупных банков это очень опасная вещь, это может стать политической проблемой, когда большое количество людей теряет свои деньги.

Тогда (в мае 2017 года.NT) под эгидой ЦБ решили создать Фонд консолидации банковского сектора и просто забирать банки в этот фонд (фонд находится под управлением ООО «Управляющая компания Фонда консолидации банковского сектора», единственным собственником которого является Банк России; уставной капитал компании составил 1,5 млрд руб.NT). Главная идея в том, что банк, оказавшийся в трудном положении, не прекращает свою работу и клиентов не бросает. Это правильно: так принято и в развитых странах. На современном рынке практически нет случаев, когда крупный банк закрывается по решению регулятора — делают рекапитализацию, и банки продолжают работать. Вот примерно по этому пути пошел и наш ЦБ.

NT: В списке банков, которые стали клиентами Фонда консолидации, всего два названия — «Открытие» и Бинбанк с дочками. Почему же позволили обанкротиться, например, Внешпромбанку?

Разные ситуации: во Внешпромбанке, судя по тому, что сообщают СМИ, просто все разворовали: был создан банк, который очень умело увел деньги у вкладчиков. Что касается тех двух банков, которые будет санировать Фонд консолидации, то там, как говорит Центральный банк, менеджмент и акционеры не воровали — они просто нарвались на огромные риски.

Более того, акционеры Бинбанка, как сообщал змпред ЦБ Василий Поздышев, вообще внесли активы в банк прежде, чем идти в Фонд консолидации. То есть они как бы поставили против кредитов реальные активы. Но, видимо, их не хватило для того, чтобы полностью сохранить капитал. Впрочем, мне не удобно говорить про Бинбанк, поскольку еще полгода назад я входил в совет директоров банка (Олег Вьюгин был председателем совета директоров МДМ Банка, после объединения которого с Бинбанком осенью 2016 года председателем совета директоров стал Сергей Марьин, а Вьюгин стал председателем совета директоров холдинга «САФМАР Финансовые инвестиции».NT).

Время Ч

NT: Но почему большие банки стали обваливаться именно сейчас?

Банк вообще может работать и при отсутствии капитала,.. наверное, стоит объяснить, как устроено регулирование в банковском секторе.

Банк должен обладать неким капиталом, скажем, 100 млрд, тогда банку разрешается привлечь, грубо говоря, 1 трлн пассивов. То есть взять деньги у вкладчиков, у компаний. Но не больше. Привлеченные деньги банк может уже в виде кредитов вложить в ценные бумаги и зарабатывать на этом. Однако, если заемщики не возвращают деньги, тогда регулятор говорит: вы должны на сумму пропавших денег восстановить капитал. То есть если у вас из 1 трлн пропало 200 млрд, то вы должны в капитал банка внести почти 200 млрд. Есть свои тонкости, но схема примерно такая. Таким образом, при ухудшении ситуации акционеры стоят перед выбором: либо пополнить капитал, либо — жить так, как есть.

Раньше Центральный банк в какой-то степени закрывал на это глаза — скорее всего, потому, что не понимал, как с такой ситуацией быть. С маленькими банками он разбирался относительно просто: у них можно отобрать лицензию, а вкладчикам выплачивают гарантированные страхованием суммы. С большими так невозможно — прежде всего, потому, что много потеряют крупные вкладчики, компании, которые работают с этими банками. Поэтому ЦБ и пошел по пути создания Фонда консолидации. А дальше, я подозреваю, произошло следующее. Завершив работу над созданием Фонда консолидации и уже зная о ситуации в крупных банках, ЦБ провел совещание и принял следующий алгоритм: сначала предъявляем требования к акционерам (внести недостающую сумму в капитал банка.NT), даем им время на решение этих требований. Если не получается, то — добро пожаловать в Фонд консолидации. Эта информация каким-то образом проникла на рынок, потому что пошли разговоры о проблемах у ряда крупных банков, появилось это знаменитое письмо аналитика «Альфа капитала» (в этом письме, разосланном в августе клиентам «Альфа капитала», говорилось «о проблемах внутри целой группы банков — «ФК Открытие», Бинбанка, Московского кредитного банка (МКБ) и Промсвязьбанка», цитировали письмо «Ведомости» 16 августа 2017 года.NT). Это тут же дестабилизировало ситуацию, ящик Пандоры был открыт, потому что раньше считалось, что Центральный банк будет очень бережно относиться к большим банкам, давая им время решить проблему и избегая резких шагов. Ну а дальше процесс запустился, и уже выхода не было, надо было шаг за шагом двигаться уже к Фонду консолидации.

«Завершив работу над созданием Фонда консолидации и уже зная о ситуации в крупных банках, ЦБ провел совещание и принял следующий алгоритм: сначала предъявляем требования к акционерам, даем им время на решение этих требований. Если не получается, то — добро пожаловать в Фонд консолидации. Эта информация проникла на рынок, ящик Пандоры был открыт»

От 2008-го к 2014-му

NT: Проблемы у больших банков — они постепенно накапливались или они появились только сейчас?

Проблемы начали копиться еще с кризиса 2008–2009 годов. Крупнейшие частные банки прошли через два кризиса, причем, кризиса мощных, когда был большой спад экономической активности. Они вошли в этот кризис на подъеме, то есть тогда они давали много кредитов, потому что понимали, что дальше будет рост и все вернется. А оказалось не так. У банков образовались огромные токсичные активы, их никто не разгребал. Мы знаем европейскую практику, американскую, шведскую: как только наступает банковский кризис, там власти немедленно принимают меры для того, чтобы полностью вычистить токсичные активы у банков. Обычно это или покупка банков в госсобственность, либо это специальные программы, которые через дополнительное финансирование передают проблемные активы в специально созданные для этого структуры.

«Проблемы начали копиться еще с кризиса 2008–2009 годов. У банков образовались огромные токсичные активы, их никто не разгребал»

В России после кризиса 2008–2009 годов не было сделано ни того ни другого. То есть были подачки в виде триллиона рублей, когда токсичных активов было на пять. Таким образом, банки оказались заражены проблемными активами, они сидели на балансах, сидели на вне балансов, работать было трудно, потому что по привлеченным пассивам надо было платить проценты, но по активам ничего не поступало. Второй кризис — это 2014–2015 годы, он был более мягкий, чем предыдущий кризис, но, к сожалению, не восстановился экономический рост. То есть банки не могли расширять свой бизнес, качественные заемщики исчезли вообще. Они все были либо в Сбербанке, либо нигде. И таким образом, банки не могли избавиться от токсичных активов, только разве, если акционеры внесут много денег. Акционеры вносили деньги, но они не могли внести столько денег, сколько надо было — а нужны были триллионы. Другими словами, сегодняшняя ситуация была запрограммирована: сейчас практически реализуется программа рекапитализации банковской системы посредством обращения частных банков в государственную собственность. Вот так я понимаю ситуацию.

NT: Санкции, введенные против российской банковской системы США и Европой за Крым и Донбасс, повлияли?

Да, прямое воздействие. Раньше была возможность привлекать дешевый капитал из-за рубежа, на этом, собственно говоря, банковская система в первые десять лет нынешнего века сильно и росла, частные банки привлекали дешевое фондирование за рубежом, а здесь возмещали это фондирование по более высокой ставке и очень хорошо зарабатывали. После 2014 года эта возможность начисто исчезла, а внутренние ресурсы дорогие. Плюс: отсутствие экономического роста. Это те два главнейших фактора, которые и привели к тому, что сейчас в ускоренном порядке приходиться решать проблемы в банковском секторе.

NT: Финансовые власти говорят, что экономика начала расти, прогнозируют рост в 2–3% ВВП?

Я бы так сказал: прекратился спад (экономики), а вот насчет роста я бы не делал поспешных выводов, надо немножко подождать и посмотреть. Потому что факторы, которые от квартала к кварталу позволяли делать такие умозаключения, они всякий раз носили какой-то подозрительно временный характер, типа строительства Керченского моста или активность населения на рынке автомобилей. И главное, конечно, надо смотреть на реальные доходы населения, а они не растут. Что касается бизнес-активности, то малый и средний бизнес выживает с большим трудом, а крупный частный бизнес тоже достаточно пассивен, и связано это не столько с отсутствием денег, сколько с непониманием того, какой политики дальше ждать.

«Раньше была возможность привлекать дешевый капитал из-за рубежа, на этом, собственно говоря, банковская система в первые десять лет нынешнего века сильно и росла. После 2014 года эта возможность начисто исчезла, а внутренние ресурсы дорогие»

Кто заплатит

NT: Однако, многие эксперты склонны винить и руководство больших банков, которые набрали кучу активов, — те же лопнувшие банки, которые они брались санировать, а в результате их теперь должны спасать налогоплательщики.

В какой-то степени да: достаточно агрессивная политика по наращиванию финансового бизнеса подразумевала восстановление серьезной экономической динамики. Если я сейчас покупаю дешево или беру вообще на санацию задаром, и даже еще при поддержке кредита Центрального банка, то потом, когда начнется экономический рост, цены вырастут, я заработаю — вот такая примерно логика.

NT: Вы были 1-м зампредом Центрального банка, понимаете, как устроен регулятор. Почему банковский надзор проморгал ситуацию с большими банками, почему раньше не вмешался?

Первое, это то, что ситуацию запустили и не вмешались вовремя: когда у банков токсичные активы на балансе, надо было быстро запускать программу очищения и рекапитализации, я об этом уже говорил. Во-вторых, ЦБ был крайне осторожен в отношении больших банков — практически невозможно отозвать лицензию у очень крупного банка, у которого, скажем, активы больше триллиона, — очень сильное будет воздействие на экономику. Наконец, опасения, что возникнет эффект домино.

Поэтому ЦБ ждал, создавал Фонд консолидации. И подготовившись — Банк России и начал процесс рекапитализации банковской системы через фактический перевод банков в государственную собственность. Какие банки вынуждены будут воспользоваться Фондом консолидации — мы увидим, может, далеко не все, а может, и большинство, тут дело темное. Потому что реальную ситуацию внутри того или иного банка знает только банковский надзор.

NT: Откуда у государства или у Центрального банка триллионы на спасение банков?

Обычно рекапитализация банков происходит за счет средств бюджета. Но у нас, поскольку бюджет и так дефицитный, Центральный банк проводит эмиссии, то есть он как бы занимается кредитованием капиталов банков, переведенных в собственность Фонда консолидации. Посмотрим, как скажется эта политика на инфляции.

NT: Эмиссия — в переводе на общедоступный — это печатание денег. Другими словами, покупательная способность моего рубля снижается. Однако, банкиры, которые плохо просчитали риски или решили сыграть в русскую рулетку, или оказались не способны разумно управлять активами, оказались где-то в сторонке. Почему? Классический случай: битый (налогоплательщик) везет на себе небитого (банкира)?

Во-первых, конечно, акционеры банков в таком случае теряют все свои вложения или бизнес. То есть они теряют капитал, изначально вложенный ими при создании банка, — так устроен банковский бизнес. Но если акционеры или председатели правления, или члены правления умышленно совершали какие-то противозаконные действия, которые нанесли ущерб банку, то они, как правило, могут быть наказаны еще и дополнительно. Они, конечно, не вернут деньги, которые пропали, но хотя бы они будут наказаны.

У Центрального банка существует черный список лиц, которые больше никогда не могут быть в руководстве любого банка, — это самая такая мягкая мера.

NT: Вы как-то сказали, что скоро в России останется один Сбербанк?

Ну это, наверное, эмоциональное преувеличение. В Европе после кризиса 2008 года тоже была серьезная ситуация, но там государства не стали забирать себе банки, но решали проблемы методом регулирования, выкупом проблемных облигаций, низкой ставкой — и практически сохранили все крупные банки, хотя они и перестали зарабатывать большую прибыль, но и люди спокойно несут в них деньги. Вот и нам необходим очень четкий, понятный, профессиональный банковский надзор, в который все верят, должна быть наработана практика очищения банков от токсичных активов.

«Центральный банк проводит эмиссии, то есть он как бы занимается кредитованием капиталов банков, переведенных в собственность Фонда консолидации. Посмотрим, как скажется эта политика на инфляции»

Если же все закончится боями без правил, то, да, все уйдут в госбанки. Если правила будут понятны, то шансы сохранить определенное количество частных банков есть.

NT: Вы прогнозировали, что к концу 2017 года все резервные фонды будут «скушены»? Ситуация как-то изменилась?

Да, осталось еще $90 млрд — это Резервный фонд плюс свободные средства Фонда национального благосостояния. Повезло: прогнозировали $40 за баррель, а цена — $55. Ну и конечно, сильно закрутили бюджет.

NT: Повторение кризиса августа 1998-го возможно?

Нет.

s-line.jpg

NT: Уже после того как ваше интервью The New Times было опубликовано на сайте, газета «Ведомости» опубликовала интервью с Михаилом Шишхановым, основным владельцем и председателем совета директоров Бинбанка, который обратился за помощью к ЦБ — принять банк и его дочки в Фонд консолидации, то есть попросил главный банк страны заняться его спасением. В этом интервью господин Шишханов назвал в качестве одной из главных причин — покупку МДМ Банка, у которого, по словам Шишханова, уже после его приобретения оказались «дополнительно проблемных активов» на  200 млрд руб. и «много скелетов, которые я не ожидал найти», — то есть, надо понимать, при продажи МДМ Банка акционеры последнего скрыли от покупателя свои проблемные активы. Вы тогда были председателем совета директоров МДМ Банка, ваш комментарий?

Когда зашла речь о покупке МДМ Банка структурами Шишханова, у банка был план финансового оздоровления, утвержденный ЦБ и одобренный на совещании у председателя ЦБ. Он предполагал, что акционер по определенному графику пополнит капитал банка на сумму 15 млрд руб., плюс АСВ (Агентство по страхованию вкладов.NT) предоставит ОФЗ на сумму 9  млрд руб., итого примерно 25 млрд руб. Вот такой был масштаб проблем. Согласие Центрального банка на этот план, а также последующее предоставление кредита АСВ, полагаю, было оценкой положения дел в банке со стороны надзора ЦБ. Ни о каких 200 млрд руб. плохих активов на тот момент и речи не могло быть. У банка всего-то активов было на 320 млрд руб. Справедливости ради хочу напомнить, что ранее, до продажи МДМ Банка, его мажоритарный акционер выкупил с баланса банка по чистой приведенной стоимости недействующих кредитов на сумму $400 млн (примерно 22 млрд руб.), оказав тем самым серьезную поддержку капитализации банка.

Банк владел акциями промышленных компаний, которые достались ему за долги обанкротившихся компаний, поэтому все активы были в периметре банка, ничего не пропало и никаких потерь не было и быть не могло.

Фактически сделка была заключена через пять месяцев после того, как г-н Шишханов приступил к руководству банком в качестве председателя правления, и, думаю, имел возможность ознакомиться со всей внутренней информацией по активам банка.

НИ О КАКИХ 200 МЛРД РУБ. ПЛОХИХ АКТИВОВ НА ТОТ МОМЕНТ И РЕЧИ НЕ МОГЛО БЫТЬ. У МДМ БАНКА ВСЕГО-ТО АКТИВОВ БЫЛО НА 320 МЛРД РУБ. 


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.