#Сюжеты

#Театр

Упражнения в ужасном

10.06.2013 | Ларина Ксения

«Гоголь-центр» борется с общественными страхами

Мужеству и выдержке Кирилла Серебренникова можно только позавидовать. Он открыл новую историю бывшего Театра Гоголя в условиях, близких к нечеловеческим: доносы, публичное шельмование в патриотических кругах, бесконечные обвинения то в непрофессионализме, то в уничтожении русской культуры, то в пропаганде гомосексуализма, насилия и экстремизма. Вся эта вакханалия, мягко говоря, не слишком способствует творчеству. Серебренников молчит, не огрызается, не вступает в публичную полемику — ему некогда, в начале сезона он представил свою художественную программу и все эти месяцы последовательно ее исполняет. Премьеры в «Гоголь-центре» выпускаются чуть не каждый месяц, репетиции идут в круглосуточном режиме. К театру приковано всеобщее внимание — каждый шаг нового руководства пристально отслеживается даже теми, кто в театр вообще никогда не ходил, а уж в Театр Гоголя — и подавно.

С особым интересом ждали воплощения «кинопроекта» — трилогии по трем культовым сценариям: «Рокко и его братья» Лукино Висконти («Братья», автор пьесы Михаил Дурненков, режиссер Алексей Мизгирев), «Идиоты» Ларса фон Триера (автор пьесы Валерий Печейкин, режиссер Кирилл Серебренников) и «Страх съедает душу» Фассбиндера (спектакль «Страх», авторы текста Михаил Ратгауз и Любовь Стрижак, режиссер Владислав Наставшев). Две первые премьеры уже состоялись, «Страх» завершит этот сезон. При всех возможных претензиях к уже свершившимся работам невозможно не признать главного: «Гоголь-центр» состоялся, перед нами абсолютно новый авторский театр со своим почерком, своей стилистикой, своим способом общения с аудиторией. Кирилл Серебренников победил.

Кирилл Серебренников победил. «Гоголь-центр» состоялся — перед нами абсолютно новый авторский театр 

Не брат ты мне

Первый спектакль из кинотрилогии сначала обрадовал, потом напугал, потом разочаровал. Знаменитая картина Висконти сама по себе «ремейк», поскольку вышла из текстов Достоевского и Томаса Манна, она вся соткана из образов и смыслов великой прозы, из мотивов «Братьев Карамазовых» и «Идиота» (вот где триеровские «Идиоты» закольцевались). Михаилу Дурненкову пришлось конкурировать с грандиозным сценарием, а актерам — с выдающимися работами Анни Жирардо, Алена Делона и Ренато Сальватори. Театральному дебютанту Алексею Мизгиреву (автору очень сильных картин «Кремень», «Бубен-барабан» и «Конвой») ничего не оставалось, как отбросить кинематографическую память и начать с белого листа, рассказать историю четырех гопников и одной проститутки. Пересадка мирового шедевра на современную российскую почву шла долго и мучительно, казалось, что не склеивается ничего, что темпераментных молодых людей из российской глубинки ничто не связывает с героями Висконти.

Михаил Дурненков — один из лучших авторов сегодняшнего театра, в нем сильно вампиловское начало, он умеет описать современный мир языком страшным, безжалостным, точно отображающим время. В его пьесах люди пугающе узнаваемы, он безошибочно находит и опознает болевые точки общества, доходит в этих поисках до самого конца, до абсолютного человеческого дна. Пожалуй, главная драматургическая ошибка «Братьев» заложена как раз в упрощении смыслов и сюжетных линий, которые поставили фильм Висконти в разряд мировых шедевров. Герои «Братьев», помещенные в контекст современной Москвы, ее гопнического подполья с песнями Лепса, дешевой водкой «из горла», продажными ментами и уличными проститутками, оказались на редкость занудными одноклеточными персонажами, не умеющими ни любить, ни страдать, ни мыслить. В «Братьях» работают выпускники Седьмой студии Серебренникова, которые великолепно показали себя в «Отморозках» — там они говорили о себе, о своем времени, о своих трагедиях и метаниях, были настоящими, живыми, влюбленными. Главный успех и главный психологический стержень «Братьев» — Виктория Исакова (Надя), актриса взрослая, сложившаяся, необычная — единственная исполнительница, способная сыграть подлинную драму. И играет она куда глубже и сложнее того, что предписано авторами. Публика «Братьев» полюбила, она смеется в нужных местах, подпевает шлягерам караоке и, кажется, не заморачивается никакими сомнениями — ни вкусовыми, ни идеологическими. Злободневные шутки про Ходорковского и его любовниц она встречает одобрительным смехом, не чувствуя ни дурновкусия, ни нехорошего подтекста.

«Братья» обитают в московских трущобах, там, где двор, свалка, ринг — одно и то же место

Идиоты внутри нас

Совсем другие чувства испытывает зритель на «Идиотах», написанных Валерием Печейкиным и поставленных Кириллом Серебренниковым. На этом спектакле доминирующей реакцией является гробовая напряженная тишина с редкими всполохами облегченного смеха и очищающими слезами в финале. В «Идиотах» авторам удалось все то, что не случилось в «Братьях». Ларс фон Триер попал в нашу действительность как нож в масло: идеология протеста и бунта разворачивается во всем своем обольстительном обмане — от самоутверждения и самолюбования до полного экстаза, освобождение от условностей быта трансформируется в освобождение от морали, саморазоблачение грозит обернуться самоистязанием, а свобода вызова граничит с душевным инфантилизмом, с нравственной инвалидностью.

Почти библейская притча разворачивается на фоне сегодняшних протестных настроений, на фоне борьбы системы с человеком, узнаваемые реалии современной России доведены здесь до пугающего отталкивающего абсурда. Рыжеволосая девочка Маша Петухова беснуется в Храме, а потом оказывается на скамье подсудимых, и показания на нее дает угрюмый охранник, который «много лет посещает храм на улице Ленина и находит там покой». Охранник прикрывается от Маши крестом, сложенным из двух выдранных из пола паркетин. Маша похожа на Геллу, глумящуюся над бедным Варенухой. В спектакле вообще со «святынями» обращаются вполне бесцеремонно, если не сказать — кощунственно. Аркадий Мамонтов не высидел бы и пяти минут и с криком «Демоны!» ломанулся бы вон из зала.

Здесь сжигают игрушечный Кремль, предварительно обнеся его кру?гом дьявола, здесь портрет президента обливают кислотой, подсудимые бьются в железных клетках, а судья монотонным голосом зачитывает фальшивые протоколы и неправедные приговоры. Здесь двое рабочих убивают лопатами неудачно пошутившего над ними мальчишку, здесь «обращают» в гомосексуализм и пробуют на вкус свободную любовь, здесь невинный троллинг превращается в травлю, а играющий в безумие сходит с ума от украденной любви. Здесь есть первая близость — чистая и прозрачная как слеза, и есть грязный бессмысленный секс, есть предательство близких и грех детоубийства, есть попытка суицида и поминки, на которых водку разбавляют человеческим пеплом из урны, украденной из крематория…

«Идиоты» — отражение нашего цинизма, глумления, за которыми мы прячем рабскую покорность, которую кремлевские идеологи именуют христианским смирением. «Идиоты» — бунт против смирения, за человеческую ценность, что заложена в каждом, как бомба, как пояс шахида.

Актерский ансамбль, собранный в спектакле, филигранно разложен по человеческим психотипам и характерам. Начиная с персонажей коммуны «идиотов» и заканчивая финальным аккордом, когда на сцену выбегают трогательные артисты «Театра простодушных», где играют актеры с синдромом Дауна. Главный герой — Андрей Кузичев, который когда-то начинал работать в труппе Серебренникова и вот счастливо вернулся в свою стихию — повзрослевшим, опытным, сильным артистом. Великолепная Юлия Ауг в роли Госпожи, неожиданная Оксана Фандера — тонкая, натянутая струной, словно контуженная внутренней болью. Антон Васильев — Паша по кличке Говно, артист редкого обаяния и взрывного наглого темперамента. Поразительно работают актеры из старой труппы Театра Гоголя Олег Гущин и Ольга Науменко, которые играют по несколько ролей и делают это с таким профессиональным мастерством, разнообразием, юмором!

«Идиоты» — из тех спектаклей, которые не отпускают, живут в тебе, мешают, мучают, требуют возвращения, стучат в сердце пеплом невинно убиенного Паши Говно: «Ничего не ешьте, ничего не пейте, сожгите все нах!»

«Идиоты» не покидают зала суда: железные клетки — их дом и сцена

фотографии: Алекс Йоку для «Гоголь-центра»


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.