Появившийся в результате широкомасштабной реформы Александра II суд присяжных был для России институтом новым, невиданным. «Дело шло о передаче самого суда, самого произнесения приговора в другие руки», — вспоминал выдающийся судебный деятель Анатолий Кони. К отправлению
правосудия были допущены представители общества (что само по себе револю-
ционно), причем допущены, по словам Кони, не просто наблюдателями или свидетелями происходящего, а «выразителями общественной совести в произносимом ими приговоре»*.
Господин присяжный заседатель
Понятно, что присяжным мог быть далеко не каждый. Присяжный заседатель образца 1866 года — это мужчина в возрасте от 25 до 70 лет, российский подданный, имеющий постоянное место жительства и проживающий в данной местности не менее двух лет, владеющий некоторым имуществом и — обратим на это особое внимание — имеющий незапятнанную репутацию. Не могли быть присяжными заседателями не только лица, состоявшие под судом и следствием, но и «исключенные из службы по суду или из духовного ведомства за пороки, или же из среды тех обществ и дворянских собраний». Было множество и других ограничений: от участия в суде отсекались слепые, глухие, умалишенные, не владеющие русским языком, объявленные несостоятельными должниками, впавшие в крайнюю бедность. Запрещалось быть присяжными чиновникам первых четырех классов Табели о рангах («штатским генералам»), представителям ряда областей государственной службы (полицейским, таможенникам,
военнослужащим, железнодорожникам), священнослужителям и монашествующим, работникам суда и прокуратуры, учителям, а также лицам, «находящимся в услужении». Такие требования «отфильтровывали» весьма значительное число людей: например, в 1875 году из 200 тыс. проживавших в Москве мужчин в возрасте от 25 до 70 лет в общие списки присяжных было занесено около 10 тыс., то есть всего 5%**.
Многие сомневались, что малограмотные люди смогут разобраться в сути исследуемых судом доказательств
Присяжными становились преимущественно крестьяне, мещане, купцы, представители мелкого и среднего чиновничества и лица свободных профессий. В разных частях Российского государства сословный состав присяжных заметно отличался. Если в столичном Петербурге в 1873 году 54% присяжных составляли дворяне и чиновники (при том что всего среди населения их было примерно 1/10), то больше половины провинциальных присяжных было представлено крестьянами, а дворяне, чиновники и купцы составляли в сумме лишь около четверти заседателей.
Судам с участием присяжных был подсуден широкий круг деяний, значительно шире, чем сейчас: прес-
тупления против собственности, жизни и здоровья, должностные преступления, некоторые категории преступлений против порядка управления, «общественного благочиния» и «прав семейственных». Коллегия должна была определить, имело ли место событие преступления, а также виновность либо невиновность подсудимых. В случае виновности присяжные определяли, есть ли основания для снисхождения. Юридическая же квалификация деяния подсудимого, а также разрешение возникающих процессуальных вопросов возлагались на профессиональных юристов — коллегию из трех коронных судей. Обжаловать решение суда присяжных можно было только по кассационным, то есть формальным, основаниям. Апелляционный пересмотр дела (по существу) был возможен только в том случае, если коронные судьи были убеждены, что в отношении очевидно невиновного был вынесен обвинительный вердикт.
Торжество здравого смысла
Введению суда присяжных предшествовала достаточно бурная дискуссия, среди скептиков было немало высококвалифицированных правоведов, в том числе вполне либеральных взглядов. Например, автор замечательного учебника уголовного права и будущий «король адвокатуры» Владимир Спасович в 1860 году в своих публичных лекциях по теории судебно-уголовных доказательств высказывал опасение, что бытующие в народе представления о законе как «продукте начальственных предписаний», следовательно, чем-то очень далеком от истинной справедливости, не позволят присяжным «из низов» быть объективными. Многие сомневались, что малограмотные, а то и вовсе неграмотные люди смогут разобраться в сути исследуемых судом доказательств.
Практика опровергла эти опасения. «Великое дело в нашей сельской жизни суд присяжных, — писал один сельский священник, — он обновил в душах народа многие такие верования, которые в нем почти перестали уже существовать». Отношение же присяжных к своим обязанностям и их способность подняться над сословными предрассудками в большинстве случаев оказались выше всяческих похвал. Видный юрист Никита Тимофеев, анализируя первые полтора десятилетия деятельности нового суда, отмечал, что в своих беседах с присяжными «весьма часто приобретал такие сведения, наталкивался на столь трезвые и здравые суждения их, которые обличали в присяжных способность разрешать просто, но ясно иногда самые запутанные обстоятельства, и ориентироваться в своем положении судей со строго определенным тактом, беспристрастием и, главное, осторожностью»***.
Писатель и общественный деятель Владимир Короленко, принявший большое участие в судьбе группы крестьян-вотяков (удмуртов), обвиненных в начале 1890-х в ритуальном убийстве (так называемое Мултанское дело), вспоминал, как по окончании третьего по счету процесса, полностью наконец оправдавшего ни в чем не повинных людей, к нему и адвокату Николаю Карабчевскому подошел один из присяжных, деревенский мельник. Этот человек при-ехал на суд с наказом от односельчан: «Смотри, брат, не упусти вотских. Пусть не пьют кровь». Первые дни он сидел, «уперши руки в колени, разостлав по груди русую волнистую бороду, неподвижный, непоколебимый и враждебный. Наконец, на шестой день, при некоторых эпизодах судебного следствия, в его глазах мелькнул луч недоумения». И вот после вынесения вердикта этот простой человек благодарил Карабчевского и Короленко за то, что они не дали свершиться несправедливости: «Теперь сердце у меня легкое…»****
По Божецкой совести
Весьма серьезно относились присяжные и к репутации своих коллег. В одном из окружных судов на уездной сессии присяжные, уже отобранные для решения дела*****, заявили председателю суда, что среди них находится крестьянин, с которым они судить не могут, потому что «у него совести нет»; при этом тот, о ком шла речь, ничего не возразил, а смутился и отошел в сторону. Выяснилось, что он ранее был волостным судьей (то есть членом волостного крестьянского суда) и брал взятки водкой, за что был «ссажен с судей». Суд принял это заявление во внимание и вычеркнул присяжного с подмоченной репутацией из списков. В другом случае крестьяне-присяжные указали на присяжного из числа помещиков, который нечестно поступил с крестьянской девушкой, а после откупился за ее молчание. Тот предпочел, чтобы дело не предавалось дальнейшей огласке, и уехал обратно в свое имение.
Большинство заседателей чрезвычайно ответственно относились к новой для себя роли. Понимая значительность возлагаемых на них функций, некоторые кандидаты в присяжные брали самоотвод. Так, трое крестьян, получивших извещение о вызове для участия в процессе, явились с заявлением, прося освободить их «на первый раз» от обязанности судей, «поколь присмотрятся, как народ поумнее их будет судить, потому тоже суд дело Божье, великое, так зря, не видавши, несуразно идти». Можно было бы усмотреть в этом попытку просто уклониться от исполнения обременительной обязанности, если бы после того, как просьба была удовлетворена и фамилии перенесены в список для более поздней сессии, они не явились бы в суд в качестве зрителей. Просидели в зале весь процесс, внимательно наблюдая за тем, как другие присяжные судили и решали дела. Многие присяжные из числа крестьян и мещан, будучи внесены в списки кандидатов, обращались к участковым мировым судьям или хотя бы священникам пограмотнее с просьбой поподробнее разъяснить им их права, обязанности и роль в процессе.
В одном из окружных судов присяжные заявили, что среди них находится крестьянин, с которым они судить не могут, потому что «у него совести нет»
Со скамьи подсудимых достоинства нового суда тоже были хорошо видны. В переходный период середины 1860-х, когда некоторое время суды старого и нового типа работали параллельно, один арестант, убийца, писал в своем прошении: «По нашему делу желательно нам, чтобы примерно судили нас новым судом, потому как <чтобы> осудить человека мало как есть знать, кто убил и шабаш, а доподлинно по Божецкой совести разобрать следовает, за что и из каких делов убил, потому <что> мы и сами себе понимаем, что убивство наше и грех наш, одначе совести мы не потеряли, и кому если по сердцу нашу долю рассказать, всяк за нас слезы утрет, как много мы горя видали и сами себе не хоча такой грех взяли»******. Со временем эта вера в то, что присяжные рассматривают дела «по совести», только укрепилась.
Разумеется, не все было гладко. Нередко случалось, что малообразованные присяжные подпадали под влияние старшины из числа дворян или купцов и тот вертел ими, как считал нужным. Бывало, что коллегия шла на поводу адвокатского красноречия и выносила оправдательный вердикт вопреки ясным свидетельствам вины. Однако все это не шло ни в какое сравнение с достоинствами нового учреждения. Превратившийся в горячего сторонника суда присяжных Владимир Спасович писал: «Суд присяжных пришелся обществу по сердцу и быстро пустил столь глубокие корни, что при составлении подлежащих внесению в Государственный совет проектов пересмотренных судебных уставов не ставился даже и вопрос о его отмене»*******.
Как ни парадоксально, он ставится сегодня: институт суда присяжных, похороненный в советское время как «пережиток буржуазного суда», восстановленный лишь в 1990-е годы и доказавший свою дееспособность, тем не менее переживает не лучшие времена. Круг дел, подлежащих его рассмотрению, весьма ограничен — в него не входят такие распространенные составы преступления, как кража, грабеж, разбой, мошенничество и другие, наказания за которые могут быть весьма суровыми. Судейское сообщество достаточно единодушно в своем нежелании иметь дело с присяжными. И что самое удивительное — вновь звучат аргументы стопятидесятилетней давности, хотя с тех пор и государство стало богаче, и образовательный уровень населения качественно повысился.
* Кони А.Ф. Судебная реформа и суд присяжных. Собрание сочинений в 8 тт., т. 4. М., 1967.
** См. Афанасьев А.К. Суд присяжных в России. Отечественные записки, 2003, № 2.
*** Тимофеев Н.П. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М., 1881.
**** Короленко В.Г. Они судили мултанцев… Собрание сочинений в 10 тт., т. 9. М., 1955.
***** Изначально отбиралось 30 кандидатов, далее защита и обвинение могли отвести в общей сложности 12 чел., из оставшихся жребием определяли 12 основных и 2 запасных присяжных.
****** Цит. по: Тимофеев Н.П. Суд присяжных в России. Судебные очерки. М., 1881.
******* Спасович В.Д. Вопрос о праве присяжных заседателей оправдывать лиц, повинившихся в преступлениях. Вестник права, 1904. Т. 1.
Фото: ЦКАГФФД СПБ, Russia-talk.com/Wikipedia.org