В Екатеринбургском театре оперы и балета впервые в России поставили оперу Мечислава Вайнберга «Пассажирка» о случайной встрече выжившей узницы Освенцима с бывшей надзирательницей. Театр можно поздравить с победой, а публику — с возможностью услышать одну из важнейших опер нашего времени и с серьезным разговором об исторической памяти.
Бах в концлагере
26 февраля 1996 года в Москве умер Мечислав Вайнберг — один из самых ярких композиторов круга Шостаковича, автор нескольких опер и балетов, концертов, 17 струнных квартетов, 26 симфоний. Уже больше десяти лет его сочинения активно исполняют и записывают, а оперу «Пассажирка», не увидевшую свет при жизни автора, ставят во всем мире. Однако первые годы после смерти Вайнберга его музыка звучала очень мало: новых записей не делали, старых почти не переиздавали. Конечно, и тогда о Вайнберге не забывали: его музыка звучит в мультфильмах про Винни-Пуха и Бонифация, в кинолентах «Летят журавли», «Афоня» и десятках других. Но послушать его симфонии, квартеты и тем более оперы было практически негде.
Особенно это горько, если знать о трагической судьбе композитора. Родился в Варшаве, куда его родители уехали после кишиневского погрома 1903 года. В 1939 году, спасаясь уже от других погромщиков, Вайнберг бежал в СССР (имя Моисей, под которым он также известен, ему дал белорусский пограничник); родные остались в Польше и погибли. С 1948 года оказался под колпаком как зять Соломона Михоэлса и в разгар дела врачей попал за решетку, откуда вышел только после смерти Сталина, в которую долго не верил. Труднодоступность его сочинений словно говорила о том, что мучеником оказался не только композитор, но и его наследие.
Ситуация начала меняться в год 85-летия со дня рождения Вайнберга, когда стали появляться новые записи его сочинений. Сегодня их играют по всему свету исполнители такого уровня, как Гидон Кремер, Марта Аргерих, Андраш Шифф. Прорывом стала мировая премьера «Пассажирки» в концертном исполнении в Московском Доме музыки (2006). В основу оперы легла повесть пережившей Освенцим Зофьи Посмыш, посвященная встрече выжившей узницы Марты и бывшей надзирательницы Лизы. Лиза скрывает прошлое и боится, как бы Марта не узнала ее. Случайно встретившись на пароходе, обе вспоминают дни, когда судьба свела их, и вальс, с которого начинался каждый день в аду. Когда же Лиза наконец перестает бояться разоблачения, по заказу Марты играют тот самый вальс. За ним следует кульминационная сцена — концерт в лагере, где возлюбленный Марты, скрипач, вместо любимого вальса коменданта играет чакону Баха. Скрипки исполняют ее в унисон, присоединяются литавры и медь, оркестр резко обрывает Баха. Концерт окончен.
Его музыка звучит в мультфильмах про Винни-Пуха и Бонифация, в кинолентах «Летят журавли» и «Афоня», но послушать его симфонии, квартеты и тем более оперы было практически негде
За десять лет «Пассажирка» стала международным хитом — почти чудо для оперы, еще недавно не ставившейся. Ее мировая сценическая премьера прошла в 2010 году на фестивале в Брегенце в постановке Дэвида Паунтни; вскоре этот же спектакль был представлен в Большом театре Варшавы и Английской национальной опере. Опера шла также в Нью-Йорке, Чикаго, Детройте, Майами, Карслруэ, Франкфурте, Вене, в январе обещана премьера в московской «Новой опере». До сих пор в репертуаре ряда театров постановка Паунтни, где сцену занимает двухуровневая конструкция, совмещающая настоящее с прошлым, рай и ад. В верхней ее части — палуба парохода, где происходит неожиданная встреча под танцы, легкую музыку и освежающие напитки; в нижней — лагерь, о котором вспоминают и Марта, и Лиза. Постановка выпущена на DVD и до сих пор воспринимается как эталонная, почти классическая; новые прочтения так или иначе будут рождаться в диалоге именно с ней.
По праву памяти
В Екатеринбурге буквально делить сцену надвое не стали, отчасти сгладив предусмотренное либретто разделение пространства: подвижная декорация с несколькими окнами может изображать и стену барака, и пароход с иллюминаторами. Уже за ней могут оказаться и уютные каюты, и дощатые нары, и кирпичные трубы крематориев. Как рассказал режиссер Тадеуш Штрасбергер, после посещения Освенцима он понял, что трубы на сцене обязательно должны быть. При всей своей давящей массивности они легко передвигаются, и переход из прошлого в настоящее — из ада в рай и обратно — осуществляется мгновенно. В этом смысле сценография — не повтор той, что украшает постановку Паунтни, но своего рода вольный ее пересказ.
За исключением нескольких фраз «Пассажирка» в Екатеринбурге поется по-русски, согласно либретто Александра Медведева. Спектакль в Брегенце же принципиально многоязычен — в бараке Марты одновременно звучат польский, русский, чешский, английский, французский, идиш. Самой же яркой языковой краской был, конечно, немецкий, на котором говорили и лагерная охрана, и Лиза с Вальтером, мужем-дипломатом, получившим назначение в Бразилию и лишь случайно узнавшим о прошлом жены. Многоязычие делало звучание оперы более объемным. Зато в екатеринбургской постановке именно благодаря русскому языку удалось расслышать чисто музыкальные параллели между «Пассажиркой» и «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича.
Наиболее яркие из них относятся к нежеланию преступников вспоминать: после признаний жены Вальтер прощает ее, и оба поют о том, что войну пора забыть, «время смыло всё». Мелодически этот эпизод удивительно напоминает монолог Катерины Измайловой, вспоминающей убитого свекра: «Хотел Борис Тимофеевич помешать, и нет его. Умер, похоронен, забыт. Только я вспоминаю о нем…» В этот момент совершенно ясно, что архетипически немка Анна-Лиза Франц — прямая наследница русской Леди Макбет. Скорее всего, Вайнберг неслучайно принес дань уважения Шостаковичу, которого боготворил и считал своим учителем, именно в этом эпизоде: тема памяти в «Пассажирке» — из важнейших. Эпиграфом к опере служат слова Поля Элюара: «Если заглохнет эхо их голосов, то мы погибнем». Их же в финале повторяет Марта, обращаясь к погибшим подругам и к залу.
Вперед в прошлое
Повесть «Пассажирка» Зофьи Посмыш вышла в 1962 году, два года спустя ее издали в России. Шостакович посоветовал «Пассажирку» Вайнбергу и Медведеву как материал для будущей оперы, в 1968 году она была готова. 1968 год не случайно считается своеобразным завершением десятилетия: по духу и повесть, и написанная на ее основе опера — произведения в лучшем смысле слова шестидесятнические. Без горстки светлых эпизодов «Пассажирка», и без того крепко берущая публику за горло, была бы убийственно беспросветной. И все же этот текст, по-видимому, «не знает» ни о Гроссмане, ни о Шаламове: в описанных ими лагерях, немецких или советских, иные сцены оперы выглядели бы утопически.
Зато «Пассажирка», безусловно, знает о прозе Генриха Бёлля, много писавшего о нежелании послевоенной Германии вспоминать прошлое, о преступниках, ставших уважаемыми членами общества. Слова Вальтера «Уже не виден берег», открывающие оперу, — не столько о покинутом береге Германии, сколько о былом, которое так не хочется ворошить. Признание жены потрясает его, но ради успешной карьеры об услышанном лучше забыть.
Чего не забыть — феноменальной игры оркестра, главного героя постановки. К сюжету «Пассажирки» невозможно отнестись равнодушно, но именно оркестр под управлением Оливера фон Донаньи полностью подчиняет вас себе, даже если вы слушаете оперу второй вечер подряд. Оркестр «Пассажирки» наследует не только Шостаковичу, но и «Воццеку» Берга — он не просто живет жизнью персонажей, он и есть эта жизнь. Гром литавр, легкая танцевальная музыка на пароходе, любимый вальс коменданта, чакона немца Баха, которую не хотят слушать немцы, — все это и многое другое отделано на ювелирном уровне. Не будет преувеличением сказать, что дирижерская работа тоньше режиссерской.
На главные партии театр подготовил трех-четырех исполнителей; первый вечер украсила Надежда Бабинцева (Лиза) — воплощенная банальность зла, современная Леди Макбет. Поединок с таким сильным противником выдержала Марта Натальи Карловой — ничуть не героическая молодая женщина, поневоле ставшая героем. На афише постановки — лицо незнакомки, чьи глаза перечеркнуты полоской «Пассажирка»: в либретто оперы пассажиркой не раз называют именно Марту. По справедливому замечанию режиссера, заглавие может относиться и к Лизе, не просто плывущей в Бразилию, но совершающей куда более важное путешествие в прошлое, о котором так хочет забыть. В финале Марта и Лиза садятся к зеркалам, всматриваясь не столько в самих себя, сколько друг в друга.
Эпиграфом к опере служат слова Поля Элюара: «Если заглохнет эхо их голосов, то мы погибнем». Их же в финале повторяет Марта, обращаясь к погибшим подругам и к залу
Напоследок — вопрос о том, до какой степени буквально следует ставить «Пассажирку». Необходимы ли на сцене трубы, нары и эсэсовцы в форме? Это опера не только об Освенциме, но и о превращении обывателя в палача, а еще об исторической памяти. С одной стороны, на сценической премьере «Пассажирки» в России вполне естественно показать публике оперу, досконально следуя либретто, где чередуются лайнер и лагерь. С другой, — и первая постановка могла быть чуть менее буквальной и более вневременной. Вопрос остается открытым, ответят на него только новые постановки. В Москве «Пассажирку» ставит «Новая опера». Премьера назначена на 27 января, день освобождения Освенцима.
Фото: Владимир Савостьянов, Ник Ситников/ТАСС