Модный жанр «бродилки» опутывает своими цепкими сетями пространство русского психологического театра. Напомним, что театральная форма «квеста» появилась сравнительно недавно — в начале нашего века в одной из театральных компаний Великобритании. Несколько лет назад она добралась и до нас, а теперь в эту форму облечен один из важнейших текстов классической русской литературы: «Дубровский» Пушкина.
Променад по театру
Театральная бродилка — это одна из форм хеппенинга, когда зрители максимально вовлекаются в действие, буквально смешиваясь с артистами. Здесь нет никакого разделения на зал и сцену, а любой зритель может внезапно получить свою минуту славы. Обычно в таких спектаклях занято большое количество актеров и задействовано несколько площадок, по которым перемещаются слегка растерянные посетители.
В Москве в театрах «бродят» активно, иногда даже агрессивно и с разной степенью успеха. Самым удачным, на мой взгляд, является «Шекспир. Лабиринт» Филиппа Григорьяна в Театре Наций, задуманный как разовая акция в честь юбилея драматурга, но постепенно вошедший в постоянный репертуар. Это очень забавная, увлекательная игровая прогулка по шекспировским сюжетам и жанрам, в которой ирония и трагедия виртуозно перетекают друг в друга, освобождая место для нашей зрительской фантазии. К ней герои относятся с максимальной заинтересованностью, словно без наших подсказок действие бы превратилось в камень. Этого Шекспира хотелось унести домой и положить рядом на подушку (что многие и сделали, утащив с собой выданную на входе маску).
Здесь нет никакого разделения на зал и сцену, а любой зритель может внезапно получить свою минуту славы. Обычно в таких спектаклях задействовано несколько площадок, по которым перемещаются слегка растерянные посетители
Иной вид «квеста» представил в Центре Мейерхольда Юрий Квятковский. Путешествие «Норманск» по мотивам «Гадких лебедей» Стругацких было буквально многоэтажным: пять этажей плюс лестничные переходы! На этом пространстве сюжеты разыгрывались параллельно для нескольких групп зрителей и объединялись лишь в самом финале, до которого добрели не все. Зрители с черными сетками на лицах бесцельно ходили по этажам ЦИМа, натыкаясь друг на друга и на случайно возникающие по углам сценки. В «Норманске» царил хаос — из криков ужаса, эротических стонов, падающих и ползущих по ногам разгоряченных тел, коротких замыканий, тьмы и света, дыма и духоты.
Впрочем, свой первый «квест» Квятковский осуществил вместе с Максимом Диденко: спектакль студентов Мастерской Брусникина «Второе видение» был задуман как театрализованная экскурсия по полотнам Ларионова и Гончаровой. Зрители погружались в мир русского авангарда в таинственном пространстве Боярских палат, где под кирпичными сводами в сумасшедших танцах оживали герои картин.
Театральный «квест» — это, конечно, жанр-игра, где успех зависит от степени погруженности зрителя в контекст действия. Достигается этот эффект при помощи непредсказуемости сюжетных ходов и максимальной органики актерского существования. Нет ничего более неловкого, чем фальшивящий тебе в лицо артист.
Закрытая вечеринка
«Черный русский» — вариация на тему пушкинского «Дубровского». Этот спектакль Максим Диденко поставил по заказу частной продюсерской фирмы: проект дорогостоящий, претенциозный, подходящий под стандарты светских развлечений для скучающих рублевских жен. У проекта есть своя страница в сети, где спектакль именуется «мероприятием» с возрастной маркировкой 18+. Цены на билеты колеблятся от 4500 до 5500 рублей, и к цене прилагается инструкция для гостей, выдержанная в духе частных приглашений на закрытые вечеринки. Инструкция гласит: «В этом доме запрещено смотреть, гости остаются вправе подглядывать. В этом доме принято молчать. Слова ничего не меняют, никого не спасут, не накормят и не опьянят. В этом доме запрещено падать в грязь лицом, поэтому каждый гость обязан носить маску. В этом доме запрещено касаться людей, которые находятся в доме без масок». Там же предлагается соблюдать дресс-код — черное и белое — и надевать обувь без каблуков. Играют в особняке Спиридоновых в Малом Гнездниковском, который называют «Домом Троекурова».
Зрителям раздают маски трех видов, деля их на «оленей», «сов» и «лис». И дальше в течение часа с лишним в разных залах особняка разыгрываются интермедии на тему сюжетов «Дубровского». Труппа — сборная, молодежь из разных театральных компаний. Хедлайнеры — Равшана Куркова (Маша) и Владимир Кошевой (Дубровский). Места действия в особняке — мрачная тесная людская, она же кухня, с дымящимися черными кастрюлями, черной глиняной посудой, черной кровяной колбасой на черном теплом хлебе, черным виноградом, черными сливами, черносмородиновым морсом (сколько черной еды, оказывается, есть на свете!).
Самое притягательное в «мероприятии» — это натуральные декорации и натуральный реквизит. Запах и шуршание свежего сена, жмущиеся друг к другу, робко крякающие гуси, дрожащий за деревянной оградой чистенький козленок — какой артист может их переиграть? Но даже живая обнаженная девушка, выныривающая из мохнатой шкуры огромного медведя, не затмит своим совершенством бесстыдство резиновых баб в спущенных черных чулках, которых понурые мужики во главе с помещиком Троекуровым будут развратно мять на лавках, не стесняясь зрителей.
Срочно покинуть здание
Здесь будет и темный лес из черных картонных елок, и бал под «Гром победы раздавайся», и неистовый плач по отданной на поругание Маше, и обязательное зверское убийство: потоки черной крови расплывутся по белым стенам… Все это очень красиво смотрится. Огромный круглый стол, на котором вышагивают безумный полонез гости Троекурова, похожие на гостей булгаковского бала Воланда, и маленький черный пистолетик, который выхватывает Маша из потаенного карманчика свадебного платья. Театральный перформанс завершается с шекспировским размахом. Гости уходят из особняка под монотонный голос диктора: «Всем срочно покинуть здание. Всем срочно покинуть здание».
На улице уже ждет следующая толпа: спектакли идут нон-стоп весь вечер. Как киносеансы.
Работа артиста в таком конвейере — тяжелейшая, изматывающая. «Мероприятие» тонет в нагромождении декораций, звуков, сценических фокусов, разномастных персонажей и образов. Конструкция еле выдерживает этот агрессивный бурлящий натиск режиссерской стихии, все скрипит и шатается, и кажется, что сейчас просто рухнет нам на головы. «Черный русский», вероятно, мог бы стать театральным событием, если бы авторы не испугались тех мистических глубинных мотивов, что так настойчиво прорывались сквозь расставленные шутихи. Но пока это все же мероприятие.
Здесь будет и темный лес из черных картонных елок, и бал под «Гром победы раздавайся», и неистовый плач по отданной на поругание Маше, и обязательное зверское убийство: потоки черной крови расплывутсяпо белым стенам
Фото: Иван Гущин/пресс-служба Театральной Компании/ecstatic