И музею, и художнику не привыкать к резкой реакции публики. На Эрмитаж уже жаловались в прокуратуру «православные казаки» — из-за выставки братьев Чепмен. До сих пор по Сети бродят самодельные ролики, в которых сообщается, что директор музея Михаил Пиотровский «гадит в культурном месте». Бельгиец Ян Фабр тоже знаком с агрессией по отношению к себе: художника, назначенного в апреле 2016 года руководителем фестиваля искусств в Афинах, вскоре атаковали верующие, в результате чего ему пришлось покинуть этот пост.
Однако нынешний скандал в Питере имеет существенное отличие от прочих ему подобных: главный музей страны, недосягаемый для нападок блюстителей нравственности, вступил в содержательный диалог с теми, кто обвиняет его в пропаганде насилия.
Культурный диалог
Экспозиция работ Фабра — самый масштабный проект Эрмитажа в сфере современного искусства со времен «Манифесты». Он занимает не только отведенные для современного искусства залы Главного штаба, куда неподготовленная публика не заглядывает: работы появились и в саду Зимнего дворца, и в экспозиции голландской и фламандской живописи Нового Эрмитажа.
Выставка под ироничным названием «Рыцарь отчаяния — воин красоты» (NT уже писал о ней, см. № 34 от 17 октября 2016 года) создавалась с расчетом на диалог с эрмитажной экспозицией. Фабр остроумно встраивает свои изобретательные, техничные графические работы и объекты в контекст классического искусства. Краткое содержание «Рыцаря…» отражает фильм, который показывают в Штабе: художник в рыцарских доспехах шагает по залам музея, прикладываясь к экспонатам, как к святым реликвиям. Лихие пестрые рисунки Фабра на тему карнавала соседствуют с «Ярмаркой с театральным представлением» Брейгеля. В зал портретов ван Дейка вторглись огромные мраморные плиты, на которых филигранно вырезаны профили, озаглавленные «Мои королевы». Хендрику Гольциусу, хулигану XVI века, составили компанию фабровские живописные полотна, созданные из крыльев жуков-златок. Наконец, зал Снейдерса со шпалерной развеской туш, дохлых рыб и прочей снеди дополнили композиции из чучел кроликов и птиц. Они-то и стали детонатором скандала.
Почти через три недели после открытия «Рыцаря…» в соцсетях появились статусы пользователей с хэштегом #позорэрмитажу. Возмущенная общественность называет художника живодером. Как сказал NT один из вдохновителей кампании, депутат Виталий Милонов: «Такая выставка не может размещаться в обществе, которое претендует на гуманность. Животные пострадали, отдали свою жизнь и в результате стали подвешенными на цепях трупиками в усладу эстетствующих граждан. Давайте тогда мы будем показывать весь ужас абортов, выставляя замаринованные тела младенцев. Это безумие! Ян Фабр — третьесортный, заштатный европейский художник-экспериментатор, уж не знаю, за какие коврижки он проник в наш государственный Эрмитаж, может, соблазнил кого-то».
Другую оценку происходящему дала Ольга Свиблова, искусствовед, куратор, создательница и директор Московского дома фотографии/Мультимедиа Арт Музея: «Ян Фабр — великий современный художник. Он выставлялся во всех крупнейших музеях мира, и то, что он выставляется в Эрмитаже, — честь Яну Фабру, но и честь Эрмитажу. Крупнейшие музеи, сокровищницы истории и искусства должны вести людей к актуальности и современности. Ян Фабр не провоцирует ради провокации, у него прекрасная карьера, ему это не нужно: любой художественный жест всегда осмыслен. Да, иногда он меняет логику и стереотипы нашего восприятия. Для этого и существует искусство. Если кого-то это шокирует, то надо не бояться, а обратиться к экскурсоводу».
В защиту животных
Музей почти сразу — на второй день флешмоба — подробно изложил свою позицию на официальном сайте. На каждое обвинение отреагировали подробным объяснением того, «что хотел сказать художник» и почему выбрал для этого именно такие, а не иные средства. «Сегодня отношение человека к животным потребительское, — говорится в обращении на сайте Эрмитажа. — <…> Акцентируя кошек и собак в старом искусстве, Фабр показывает, что по всем своим качествам они подобны людям, а потому их любовь и радость, их болезнь и смерть подло вытеснять из нашего сознания. Представляя чучела домашних животных, Фабр вместе с зоозащитниками всего мира выступает против потребительского отношения к ним. <…> Найденные им вдоль автострад тела сбитых машинами животных он превращает из отходов потребительского общества — в укор человеческой жестокости».
Помимо официального комментария музей ответил на претензии общественности еще и собственным флешмобом — #кошкизафабра. Сперва сам Эрмитаж, а потом и обычные пользователи соцсетей стали вывешивать фотографии котов с комментариями в защиту выставки. Были и весьма остроумные выступления — художник Иван Плющ, например, проиллюстрировал свое высказывание «зафабра» фотографией тела Ленина в Мавзолее: если подумать, по существу это ведь тоже чучело и пример жестокого обращения.
Наконец, Эрмитаж ответил «по сути претензий» и делом: пригласил на выставку зоозащитников. Последние осмотрели экспозицию и заметили, что музей действительно вместе с ними борется за права животных и протестует против жестокости.
Искусство и народ
Этот далеко не первый для Эрмитажа скандал очевидно резонирует с погромом выставки Вадима Сидура в Манеже и закрытием экспозиции фотографий Джока Стерджеса в центре братьев Люмьер. Правда, в данном случае протестующие прекрасно понимают, что не смогут закрыть «Рыцаря» или устроить погром в главном музее страны: договоренности с художником и профессиональная этика для Эрмитажа важнее петиций, флешмобов и прокурорских проверок. Именно поэтому музей может позволить себе не прикрывать испуганно экспозицию на полпути, а вступать с недовольными в спокойный и уравновешенный диалог, позволяющий понять, в чем причина конфликта «искусства и народа» здесь и сейчас.
«Я считаю, что раз уж это государственный музей, будьте добры следовать мнению государства, то есть народа, который по Конституции является единственным источником власти в нашей стране, — настаивает Виталий Милонов. — Думаю, что если спросить граждан Петербурга, нравится ли им это извращение, 99% скажет, что не нравится. Поэтому, если Ян Фабр хочет выставлять трупы животных, пусть у себя на даче выставляет. И то не факт, что он не будет привлечен за пропаганду жестокого обращения с животными… Вместо того, чтобы привозить нормальных художников, у нас собирают какой-то хлам из помойки Европы, наркоманов и извращенцев, которые выставляют в Государственном Эрмитаже свои больные галлюцинации».
Эта позиция исключительно характерна для нынешней культурной ситуации, норовящей вылиться в погром. Много говорилось о том, что атака на произведения Сидура может повлечь за собой конец любых выставочных отношений российских музеев с зарубежными. Можно ли рисковать, отдавая на выставку в Пушкинский Рафаэля или посылая в Третьяковку коллекцию музеев Ватикана, если любой безумец может облить экспонат мочой, выражая, к примеру, свое несогласие с догматами католической церкви?
Милонов: «Если спросить граждан Петербурга, нравится ли им это извращение, 99% скажет, что не нравится»
Эрмитаж много раз внятно формулировал свою политику относительно зрительского недовольства выставками. Те, кому не нравится эпатаж, те, кто считает, что музей — не место для смелого высказывания, неправы. Михаил Пиотровский повторяет как мантру очевидную истину: то, что выставлено в музее, неподсудно. Это искусство, просто потому, что оно висит (стоит, лежит, проецируется) в залах Эрмитажа. Только что в том же Главном штабе завершилась выставка «Олимпии», привезенной из музея Орсе. Картину Мане представили в контексте бурной реакции, которую она некогда вызвала у возмущенных зрителей Парижского салона, и традиции эпатажа в живописи вообще. Эрмитаж упорно воспитывает свою публику, предпочитая методично приучать ее к искусству, объяснять и формулировать, а не идти на поводу у флешмобов, митингов и петиций.
Положение обязывает
Кроме прочего, история с Фабр-гейтом продемонстрировала наивную уверенность зрителей в том, что выставка — волюнтаристский шаг куратора. Их непонимание того факта, что выставка — результат долгой, кропотливой работы, что экспонаты привезены и выставлены с соблюдением законодательства и бесчисленных правил. Простая истина — что висит в Эрмитаже, то и есть искусство, — перестала быть очевидной, и это свидетельствует о глубоком кризисе доверия к институтам и, шире, самого понятия культурного авторитета.
Сейчас много говорится о том, что современное общество переживает кризис института мнений. Например, СМИ в вопросе о цензуре ставят на одну планку мнение руководителя театра и православного активиста: авторитетом становится каждый, кто может тиражировать свое мнение с помощью пресс-конференций или Twitter. Как в этом кризисе выживать — вопрос открытый, каждый зритель, чиновник или руководитель музея самостоятельно ищет на него ответ.
«Это нормально, что люди не готовы к новому языку, к новой проблематике, к новым концепциям. Но без всего этого нам не нужно искусство. Потому что искусство и наука — это инновации, — замечает Ольга Свиблова. — К счастью, сегодня группы граждан не позволяют себе давать советы астрофизикам, потому что школьный уровень знаний не позволяет им понять новых научных концептов. Откуда же эта хамская установка, что культуру могут судить люди, которые не работают с ней профессионально? Если Михаил Пиотровский — абсолютный авторитет в нашей стране и во всем мире, который вывел Эрмитаж на новый уровень, — и куратор выставки Дмитрий Озерков (завотделом современного искусства Эрмитажа. — NT) решили, что она подходит Эрмитажу, то так должно быть».
Эрмитаж: «Представляя чучела домашних животных, Фабр вместе с зоозащитниками всего мира выступает против потребительского отношения к ним»
И Эрмитаж дал тот ответ, на который можно было рассчитывать: noblesse oblige — положение обязывает. Ни блогер, ни рецензент не могут повлиять на выставку, например, сократить ее срок. Приходите и смотрите. Внимательно читайте аннотации к работам. Листайте каталог. Возвращайтесь, если недопоняли. Задавайте вопросы. Гуляйте по экспозиции с медиатором. Гуглите, в конце концов. Большего музей вам предложить не должен и не может — разве что еще шутливый ответный флешмоб.
Фото: Светлана Холявчук/Интерпресс/ТАСС