Знаменитая антиутопия Владимира Сорокина, ставшая библией нашего времени, отмечает в этом году свое десятилетие. И все эти десять лет мы живем внутри «Дня опричника», испытывая какое-то мазохистское наслаждение от убийственных совпадений с реальностью и то и дело вскрикивая: «Как он угадал!» Марк Захаров все эти десять лет был одержим идеей перенести «День опричника» на сцену Ленкома, сам писал и переписывал инсценировку, советовался с автором, но все никак не мог придумать точную сценическую форму, которая была бы конгениальна книге. Оказалось, что никакой особой формы не понадобилось: Марк Захаров прочитал Сорокина своими глазами, глазами человека, создавшего «Тиля» и «Юнону и Авось», «Синих коней» и «Варвара и Еретика», «Поминальную молитву» и «Шута Балакирева».
Ирония и надежда
После ухода Григория Горина, многолетнего соавтора и единомышленника, все свои спектакли Марк Захаров сочиняет сам, не прибегая к помощи других драматургов. Режиссер привык с литературным материалом обращаться вольно, соединяя в одном спектакле и разные произведения, и разные жанры, и даже разных писателей. Никаких иллюстративных, диванных экранизаций Марк Анатольевич не признает, каждый его спектакль, основанный на классической литературе, — это авторское высказывание, самостоятельное и самодостаточное, созданное вне всяких обязательств перед автором и уж точно никоим образом не обслуживающее первоисточник. И хотя в основу антиутопии — так жанр этого спектакля определяется на афише — положены два романа Владимира Сорокина (добавлены фрагменты «Теллурии»), ленкомовский «День опричника» представляет собой совершенно новый театральный текст, написанный Захаровым поверх сорокинской прозы, переосмысленной и перефантазированной.
Будущее застыло в ржавых крылатых ракетах, зависших в воздухе, как гигантские фаллосы, в китайских иероглифах на огромной газовой трубе, протянутой через сцену, в медвежьих шкурах, разбросанных в царских покоях, и в дыме от книжных пожарищ
Ирония и надежда — вот, пожалуй, главное, что отличает сценическую версию от литературного первоисточника. Сорокин действует как патологоанатом, он вскрывает мертвое тело, чтобы установить причину смерти. Захаров предпочитает иметь дело с живыми людьми — пусть даже отягощенными смертельным диагнозом, но живыми и теплокровными, уязвимыми, сомневающимися. Он дает им шанс на выживание, дает время для раскаяния, дает коридор для побега.
Поэтому главный герой — «коренной» опричник Андрей Комяга (Виктор Раков), безжалостный каратель, убийца, насильник, мародер, коррупционер, наркоман и развратник — предстает перед нами в романтическом образе раскаявшегося грешника, былинного богатыря, преображенного любовью к смелой бунтарке, жене врага народа Куницыной (Александра Захарова).
Любовь побеждает все — один из главных мотивов спектакля, как та самая «Аллилуйя любви», исполненная как акт покаяния и прощения в финале «Юноны и Авось». Лирическая героиня Александры Захаровой — почти Мадонна, Богородица, звезда, ангел-хранитель заблудившегося в мороке порока героя. Она возвращает ему утраченные, отобранные государевой службой чувства, она проясняет его ум и согревает его сердце, она дает ему силы и смелость и выводит его из тьмы в свет, как плененного Ланцелота из лап Дракона. Ради любви, ради плачущего младенца, рожденного ради будущего, которого нет, но которое еще не поздно изменить.
Царь и гвоздь
Будущее же складывается с трудом — и даже ясновидящая Прасковья Мамонтовна (Татьяна Кравченко) путается в видениях между концом света и его началом, утверждая, однако, что вся ересь — в произведениях русской классики и пьесах современных драматургов, которых еще на Яблочный Спас всех перевешали. Будущее застыло в ржавых крылатых ракетах, зависших в воздухе, как гигантские фаллосы, в китайских иероглифах на огромной газовой трубе, протянутой через сцену, в медвежьих шкурах, разбросанных в царских покоях, и в дыме от книжных пожарищ. Это будущее не несет в себе никакой угрозы миру, оно лишь свидетельствует о саморазрушении, самоуничтожении, как петля самоубийцы.
Да может ли быть иное будущее у страны, которой правит дурак, окруживший себя еще большими дураками?
Государь Платон Николаевич в исполнении Дмитрия Певцова — это персонаж лубочный, сказочный, смесь царя Гороха с Кащеем Бессмертным, который не вызывает ни страха, ни брезгливости. Бояре-опричники делают вид, что его боятся, и очень смешно дрожат, заикаются и даже падают в обморок. Глава опричников Батя (Сергей Степанченко) — добродушный толстяк — отыгрывается на журналистах, которых именует «пакостниками», гоняя их, как прапорщик на плацу, и мечтает о гвозде теллуриевом, как о высшей награде. Теллуриевые гвозди — еще одна примета будущего — символизируют вечное наслаждение и освобождение от всех возможных химер: совести, стыда, морали. Граждане с вбитым в голову гвоздем не замечают, как бешено крутятся назад огромные стрелки кремлевских курантов, их будущее несется в новое средневековье со скоростью крылатой ракеты, потерявшей цель.
Великий утешитель
Марк Анатольевич, конечно, нас пожалел. Он превратил в смех все, что в романе Сорокина вызывало ужас. И не корчится, и не хрипит в петле повешенный на воротах Иван Куницын, и не насилует до полусмерти отряд опричников его белотелую жену. И не сидит на наркоте ненависти весь русский народ, загнанный за огромную Великую русскую стену, отгородившую Россию от всего мира. И не убивают одурманенные китайским наркотиком опричники графа Урусова. И не стегают розгами на Лобном месте врагов народа. И не ублажают друг друга в бане, выстроившись срамной гусеницей, слуги государевы. Ни секса, ни наркотиков, ни рок-н-ролла. Ни золотых стерлядок, что вгрызаются в вены и взрывают мозг, одуревший от круглосуточных пыток, казней и славословий.
Россия Сорокина — это оживший мир Босха, это эпический ужас, это тот Арканар, что не побоялся воспроизвести Алексей Герман в своем кинозавещании «Трудно быть богом». Мир, на который смотреть невыносимо, и не каждый способен выдержать такое отражение в зеркале.
Щедро обсмеянная Захаровым в его «Дне опричника» власть выглядит жалкой, неумной, карикатурной. Лишенная сакральности и демонизма, она не способна внушать ни настоящего уважения, ни страха
Марк Захаров поставил Сорокина как Шварца, как Горина, избрав главным оружием против драконов — смех. В своем предуведомлении к спектаклю сам режиссер называет Сорокина новым и замечательным комедиографом, а его прозу — злой эпатажной сатирой. Щедро обсмеянная Захаровым в его «Дне опричника» власть выглядит жалкой, неумной, карикатурной. Лишенная сакральности и демонизма, она не способна внушать ни настоящего уважения, ни страха. В этом насмешливом отношении угадывается даже некоторое разочарование — и в самих небожителях, и в демонизировавшем их народе.
Мрачную кинопритчу «Убить дракона» Марк Захаров снял в 1988 году, и как теперь кажется, это и был еще не написанный Сорокин, тот самый «День опричника». Спустя тридцать лет Захаров вновь фиксирует будущее, которое на глазах становится прошлым.
Aото: Fлександр Cтернин
