Гуарески (1908–1968) — едва ли не самый известный писатель послевоенной Италии, причем не только у себя на родине, но и во всем мире. Этому немало способствовали фильмы, снятые по его рассказам, с великим комиком Фернанделем в главной роли. И только в России Гуарески не был известен и на русский язык до недавнего времени не переводился. Причина проста: если где-то его творчество и могло звучать острее, чем в Италии, так это именно в Советском Союзе. Его рассказы — сатира на политическую жизнь послевоенной Италии, где главными противоборствующими силами стали коммунисты и католики; несмотря на то что к власти по итогам выборов 1948 года пришла Христианско-демократическая партия (ХДП), портреты Сталина повсеместно сменили на стенах изгнанные портреты Муссолини. Есть ощущение, что творчество Гуарески, хотя и запоздавшее к русскому читателю на полвека, пришло как раз вовремя.
Смех и диктатура
До войны Гуарески был журналистом с блестящей карьерой: возглавлял юмористический журнал Bertoldo, вокруг которого сложилась целая литературная школа, и сотрудничал с крупнейшими СМИ страны — Corriere della Sera, La Stampa, EIAR (Итальянская радиотрансляционная сеть). Но в 1942 году журналиста арестовали за публичное оскорбление дуче; хлопотами друзей тюрьму удалось заменить на армию. После переворота 1943 года, когда свергнутый Муссолини бежал на север Италии, гарнизон Гуарески оказался на территории, оккупированной немцами; встав перед выбором между продолжением службы уже в составе вермахта и концлагерем, Гуарески, как и многие его товарищи, предпочел второй вариант и два года до конца войны провел в неволе, сначала в Польше, затем в Германии. Этому периоду посвящен его «Подпольный дневник», вышедший в Милане в 1949 году и долгое время бывший единственным источником информации о «Белом Сопротивлении», как позже назовут историю интернированных итальянских военных, (факт, объяснимый в контексте того последовательного упрощения и выпрямления истории, которое происходило в Италии в послевоенные годы).
Но славу писателю принесли произведения с виду более легковесные: юмористические рассказы о жизни двух закадычных врагов или заклятых друзей — священника Дона Камилло и мэра-коммуниста Пеппоне — в маленьком городке на Падуанской равнине. Гуарески писал их на протяжении двадцати лет в форме регулярной газетной колонки на злобу дня, а в 1948 году выпустил рассказы сборником, который назывался «Малый мир. Дон Камилло». «Дон Камилло и его паства» — второй сборник, вышедший в 1953 году (еще десять лет спустя появился цикл «Товарищ дон Камилло», действие которого разворачивается в воображаемом СССР).
Литературную и гражданскую программу, воплощенную в этих книгах, писатель сформулировал в заключении: он стремился снова научить расколотых войной итальянцев чувствовать и сопереживать друг другу, вернуть им чувство общности. И самым действенным средством к этому был смех — Гуарески называл юмор воплощенным отрицанием диктатуры.
«В тайне кабинки для голосования Бог тебя видит, а Сталин — нет» — плакаты, созданные Гуарески к выборам 1948 года, как считается, немало поспособствовали победе Христианско-демократической партии, не допустив к власти коммунистический Народный Фронт
Малый мир
«В Романье, когда строят новый населенный пункт, прежде всего ставят памятник Гарибальди. Потом сразу же строят церковь, потому что какая же радость быть похороненным без отпевания, если нет попа, которому это делается назло». Главное свойство героев Гуарески, которые молотят друг друга кулаками, дубинами и скамейками, а на сеновале или в ризнице хранят «сувениры» недавней войны — автомат, пулемет или гранатомет, который они потешно выкрадывают друг у друга и используют как первый аргумент в споре, — состоит в том, что они друг без друга жить не могут. В том числе и в буквальном смысле. Малый мир — это сельская община, которая по своей вековой природе отторгает правила коллектива, руководимого Партией. В малом мире даже не побастуешь как человек: «Вот проклятье с этим сельским хозяйством! Городским легко объявлять забастовки! Фабрики и мастерские позакрывал, и дело в шляпе! Машины и станки доить-то не надо. Бастуй хоть две недели, и ничего, заведешь потом их заново, и они работают. А тут сдохнет корова, никто ее уже завести не сможет».
Хотя формально сюжетную канву рассказов Гуарески составляет политическая борьба, его пафос — не политического свойства; его мишень — тоталитарная идеология в любом ее проявлении.
«В тайне кабинки для голосования Бог тебя видит, а Сталин — нет» — плакаты, созданные Гуарески к выборам 1948 года, как считается, немало поспособствовали победе Христианско-демократической партии, не допустив к власти коммунистический Народный Фронт. Что совершенно не помешало Гуарески снова угодить под арест за «клевету» на главу государства, на этот раз — на премьер-министра Альчиде Де Гаспери, основателя ХДП, и провести восемь месяцев в одиночной камере. Гуарески — не публичный интеллектуал, а классический интеллигент, который выполняет санитарные функции при любой власти (нечто противоположное обобщенному Никите Михалкову, который служит всякому царю и оплевывает его с воцарением следующего). Он сталкивает не партии, а политическую риторику и индивидуальный голос совести, который у него воплощает один из самых смешных персонажей — Христос, беседующий с доном Камилло со своего распятия в алтаре. Голоса звучат и препираются и в голове коммуниста Пеппоне в уединении той самой кабинки для голосования в рассказе, посвященном выборам:
— Товарищ, — упрекнул его строгий голос партийного комиссара, — коммунизм — это прежде всего дисциплина!
Пеппоне вздохнул с облегчением и ткнул карандашом в звезду Гарибальди.
— А кто наполнил могильные рвы в Катыни? — шепнул ему в ухо голос дона Камилло.
— Это все подлые выдумки. А ты — подлец и продался иностранцам, — ответил Пеппоне, но тут же вспомнил о серебряной медали дона Камилло за отвагу и о своей, такой же серебряной медали. Ему послышался перезвон, как будто две медали чокаются.
Сила слов
Эти медали — за Первую мировую войну. Непримиримых политических врагов дона Камилло и товарища Пеппоне объединяет не только забота о бедняцких детях и недоенных коровах, пристрастие к тосканским сигарам, перепалкам и потасовкам — не только их малый мир. Но и то вскользь упоминаемое обстоятельство, что они бились за этот малый мир плечом к плечу на двух мировых войнах. В расколотой Италии Гуарески пытается воссоздать то, что на современном языке мы назвали бы «итальянской идентичностью». Какой бы молодой она ни была — ведь Рисорджименто, то есть национально-освободительное движение, которое привело к объединению Италии, завершилось только в 1870 году.
Гуарески стремился, как писал он в своем дневнике, вернуть значение ценностям, обесчещенным пропагандой: «Любовь к Родине, человечность, честность, уважение, материнство, вера, свобода». Вероятно, это немногое, что воспринимается у Гуарески как анахронизм. В современном российском контексте трудно вообразить новую жизнь словосочетания «любовь к Родине». Лев Рубинштейн писал как-то: «Люди, обладающие языковым чутьем и вкусом, по возможности избегают слов, так или иначе присвоенных официальной риторикой, а потому — смертельно зараженных. <…> С «идейностью» разобрались уже давно. С «гуманизмом», в общем, тоже. Не так давно разделались с «духовностью». Похоже, что навсегда. Про истину-добро-красоту забыть придется лет на пятьдесят. Сегодня у нас на повестке дня — «нравственность». В этом отношении Гуарески можно позавидовать: тогда романтика была еще не старой, а тоталитарная пропаганда — молодой.
Дон Камилло прикручивает к колокольне громкоговоритель, чтобы Слово Божие долетало до «Народного дома» — логова «красных дьяволят», но не может устоять перед соблазном в свою очередь использовать репродуктор для агитации (хотя Христос из алтаря и призывает его «Не разводить политику в доме Моем»). И когда мэр Пеппоне произносит речь перед новобранцами, призывая их саботировать войну «с пролетариями, с братьями-трудящимися великой державы свободного труда», взбешенный дон Камилло (которому по должности вроде бы положен пацифизм) врубает с колокольни «Легенду Пьяве» — патриотическую песню Первой мировой. И Пеппоне, вздрогнув, как старый конь при звуке боевой трубы, с тем же волнением заканчивает свою речь: «…Мы встанем вместе плечом к плечу, молодежь и старики, и будем сражаться за независимость Италии, за нераздельные ценности Родины и Короля!»
Гуарески, к слову, был похоронен, обернутый флагом с гербом Савойской династии, но, несмотря на его собственные политические симпатии, монархическая риторика продолжает коммунистическую практически без швов, обнаруживая общую природу.
Минное поле
Первый сборник Гуарески, 1948 года, насквозь смешной, воссоздает малый мир в обоих смыслах, то есть рисует его и ремонтирует, возводит из руин. Там все эти гранатометы в приходском доме выглядят милым абсурдизмом. Но в глазах современников дело обстояло иначе, ведь Гуарески пишет это в стране, где идет гражданская война. Минное поле, по которому прыгает в трусах дон Камилло, прячась от насмешек коммунистической молодежи, спрятавшей во время купания его сутану, — это суровая реальность. Кукольный театр, где враги колотят друг друга дубовой скамьей по голове без видимых последствий, а потом дружески раскуривают сигару, оказывал на читателей психотерапевтическое воздействие.
жованнино Гуарески по существу производил комическими средствами ту же работу, которую выполняют в России сегодня такие люди, как Денис Карагодин, исследователь, восстановивший всю цепочку людей, ответственных за расстрел его прадеда. Он тоже жил в стране, населенной детьми жертв и палачей
Ко времени выхода второй книги наступило время рефлексии пережитых травм. Гуарески начинает раскапывать гробы недавней истории, и смысл его рассказов сильно меняется, хотя интонация, на удивление, остается прежней; несомненно, эти книжки нужно читать подряд. В сборнике «Дон Камилло и его паства» автомат, припрятанный в ризнице, стреляет очередью, а милые тени, раньше сулившие надежду на новую встречу, оборачиваются реальными трупами землевладельцев, зарытых в подвале батраками.
О гражданской войне в Италии не было принято говорить еще совсем недавно. Официальная история молодой республики выглядела как героическая борьба сил Сопротивления, которые представлялись сплошь коммунистическими — сперва с фашизмом, затем с немецкими оккупантами. Между тем долгие годы страна воевала сама с собой, и если в рядах Сопротивления коммунисты на самом деле сражались плечом к плечу с католиками и прочими своими политическими противниками, то, спускаясь с гор, все эти люди начинали уже междоусобную вооруженную борьбу (заодно, как это водится, обогащаясь или сводя личные счеты — политическая амнистия все спишет), в которой погибало больше людей, чем на военных фронтах. Джованнино Гуарески по существу производил комическими средствами ту же работу, которую выполняют в России сегодня такие люди, как Денис Карагодин, исследователь, восстановивший всю цепочку людей, ответственных за расстрел его прадеда. Он тоже жил в стране, населенной детьми жертв и палачей, и всем этим людям предстояло разобраться в произошедшем, чтобы найти способ примирения и какую-то новую общность. А для этого нужно признать проблему, откопать трупы в подвале, оплакать и похоронить по-человечески.
На русский язык Гуарески переводит Ольга Гуревич (еще и поэтому звучит он как родной) — пока вышли две книжки: «Малый мир. Дон Камилло» и новая — «Дон Камилло и его паства. Часть I». Продолжение следует.
Фото: wikipedia.org , © Дж. Гуарески (наследники)
