#Сюжеты

#История

«С солдатами пришел, с солдатами и уйду»

29.03.2017 | Кузнецов Алексей, историк | №10 (439) 27.03.17

75 лет назад в лесах под Вязьмой отчаянно сражалась и погибла 33-я армия генерала Ефремова

Бойцы 33-й армии  идут в атаку, 1942 год

Белостокский котел, Киевский котел, Вяземский котел, Волховский… В каждом из этих страшных окружений 1941–1942 годов погибали не только люди, не только взводы и роты — исчезали целые армии. От них оставались номера, иногда часть командного состава и разрозненные полки да батальоны. Людей «вливали» в новые соединения, номер присваивали вновь сформированной армии. Это называлось «такая-то армия второго (а иногда и третьего) формирования».

Молчание учебников

Любой человек, учившийся в школе — советской ли, российской, — твердо знает: в начале декабря 1941 года началось контрнаступление под Москвой, в ходе которого «был развеян миф о непобедимости гитлеровских войск», — противник отброшен от столицы, непосредственная угроза захвата Москвы миновала. О самом контрнаступлении — практически ничего. Современный российский учебник (например, наиболее массовый на сегодняшний день — «История России. ХХ — начало ХХI века. 9 класс» А. Данилова, Л. Косулиной, М. Брандта) уделяет началу 1942 года два абзаца: январское указание Сталина о переходе в общее наступление, возражения Жукова и принятое, вопреки его доводам, решение наступать повсеместно. Что происходило на фронте всю первую треть года, для российского школьника остается такой же загадкой, как в свое время и для его родителей. А происходило многое — преимущественно самого печального свойства.

«А пули свистели, как все равно град какой. А наших русских только один пробежал. Их, говорили, всех побило»

Был проведен целый ряд крупных военных действий: Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция Калининского и Западного фронтов (января — апреля), Болховская наступательная операция Брянского и Западного фронтов (январь — апрель), Барвенковско-Лозовская наступательная операция Юго-Западного и Южного фронтов (январь), Керченско-Феодосийская десантная операция Закавказского фронта и Черноморского флота (конец декабря — май), Любаньская наступательная операция Волховского и Ленинградского фронтов (январь — апрель), Медвежьегорская наступательная операция Карельского фронта (январь). Иными словами, практически на всем протяжении советско-германского фронта в этот период Красная армия с разной степенью успешности пыталась наступать.


 

Удар на Вязьму

На московском направлении успех декабрьского контрнаступления дался большой кровью. В конце января командующий Западным фронтом генерал армии Георгий Жуков докладывал Верховному главнокомандующему: «За декабрь и 15 дней января Западный фронт потерял убитыми 55 166 человек, ранеными и больными 221 040 человек, а всего за 45 дней напряженных боев фронт потерял 276 206 человек. За это время пополнения получено около 100 тыс. человек, из них в январе, на 28.01., получено только 19 180 человек из занаряженных 112 тыс. Большинство дивизий и стрелковых бригад сейчас настолько обескровлены, что не представляют никакой ударной силы. Многие дивизии имеют по 200–300 штыков, а стрелковые бригады и стрелковые полки по 50–100 штыков…»*

Одной из армий, на которые легла основная тяжесть контрнаступления, была 33-я — под командованием генерал-лейтенанта Михаила Ефремова. С тяжелейшими боями и большими потерями она успешно наступала в юго-западном направлении: к 26 декабря 1941 года полностью освободила Наро-Фоминск, 4 января 1942 года — Боровск, а 19 января — Верею. После месяца с лишним наступательных боев армия, как и весь Западный фронт, остро нуждалась в отдыхе и пополнении, но 17 января, накануне взятия Вереи, Ефремов получил приказ Жукова продолжить наступление: по замыслу командующего фронтом, 33-я армия и силы 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Павла Белова должны были в районе Вязьмы окружить значительную часть войск группы армий «Центр». В этом им должны были помочь войска Калининского фронта, наносившие удар на Вязьму с севера. В частности, в приказе говорилось: «Командарму 33… Создалась очень благоприятная обстановка для быстрого продвижения 33 АРМИИ в район ВЯЗЬМЫ в тыл вяземской группировки противника. ПРИКАЗЫВАЮ: Одновременно с ликвидацией противника в ВЕРЕЕ главными силами с утра 19.01.1942 года форсированным маршем выходить в район ДУБНА, ЗАМЫТСКОЕ, имея в дальнейшем задачей, в зависимости от обстановки, удар на ВЯЗЬМУ или в обход ее с юго-запада. Передовыми частями в район ДУБНА, ЗАМЫТСКОЕ выйти не позднее 19.01., главными силами — 20.01.42 года».

План Жукова был крайне рискованным, что в 1960-е и он сам признал в мемуарах: «Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы». Командующий фронтом исходил из того, что немецкие силы истощены и не смогут противостоять рвущимся на запад советским войскам. Немцам действительно здорово досталось в декабре-январе, но решительные меры немецкого командования и в первую очередь только что назначенного под Москву «мастера обороны» Вальтера Моделя позволили германской армии заткнуть бреши в обороне и вновь сомкнуть фронт за спиной прорвавшихся советских соединений. Корпус Белова и значительная часть войск Ефремова оказались в окружении.

Окружение

В этой ситуации спасти четыре окруженные дивизии ефремовской армии мог бы своевременный приказ о прорыве в обратном, восточном, направлении. Командующий армией Ефремов такого приказа самостоятельно отдать не мог, поскольку это противоречило бы ранее полученным приказам командующего фронтом, поэтому он попытался решить проблему ограниченными силами: «Командиру 1293 сп (стрелкового полка. — NT) из р-на Буканово немедленно выступить по маршруту Малиновка — Гриденки — Белый Камень — Савино, выбить противника из Захарово, восстановить положение, после чего продолжать продвижение в р-н сосредоточения 160 сд (стрелковой дивизии. — NT), где и поступить в подчинение командира дивизии…»

Командующий 33-й армией генерал Михаил Ефремов (справа) на передовой, 1942 год

Однако решить задачу не удалось. Вспоминает жившая в то время с родителями, сестрами и братом в деревне Буканово Александра Вороватова, которой зимой 1942-го было 9 лет: «Мы с братом как-то пробежали и за двор сели. А пули свистели, как все равно град какой. А наших русских только один пробежал. Их, говорили, всех побило… Пришли немцы, нас всех собрали в один дом, согнали… Потом с этого дома погнали нас в Химино, недалеко. Нас пригнали в Химино, половина Химино горела. Там тоже всех собрали. Пришел немец, всех выгнал и дом зажег. Нам некуда было идти. Пошли мы вперед и дошли до Бурково, тоже там немцев много…»*

Штаб армии, оставшийся вне окружения на станции Износки (железнодорожная ветка Вязьма — Калуга), выполнял свои обязанности далеко не лучшим образом, во многом по причине постоянных «срывов» начальника штаба генерал-майора Кондратьева. В апреле член Военного совета 33-й армии доносил о его состоянии «наверх»: «В работе вял, совершенно безынициативен; работой отделов товарищ Кондратьев не руководит. В результате работа оперативного отдела поставлена плохо, еще хуже — работа разведотдела. Состояние этой работы в частях совсем плохое. Кондратьев систематически бывает пьян. 6 марта 1942 года он в пьяном виде подписал явно невыполнимый боевой приказ. В результате части понесли ненужные потери. 3 апреля 1942 года он явился на доклад к бывшему члену Военного совета Шляхтину при сильном опьянении, а на следующий день это категорически отрицал. О пьянстве и безделье Кондратьева знают все в штабе и частях, в силу чего авторитета Кондратьев никакого не имеет». Осуждать генерала легко, но следует учитывать, что за первые полгода войны он дважды побывал в окружении, а это не могло не сказаться на психике. Впрочем, гибнущей армии от этого было не легче…

Ефремов прилагал значительные усилия для того, чтобы хоть как-то пополнить тающие силы своих дивизий, однако ситуация складывалась чрезвычайная. В первых числах апреля начальник особого отдела НКВД Западного фронта докладывал: «За последнее время положение частей ударной группы 33-й армии стало еще более затруднительным. Отрезанность ее от баз снабжения чрезвычайно осложнила положение со снабжением боеприпасами, продовольствием и лишила возможности частям группы пополняться личным составом. В результате такого положения значительная часть артиллерии законсервирована из-за отсутствия горючего и боеприпасов… Пополнение личным составом не производится. Особенно напряженное положение со снабжением частей группы продовольствием. Питание личного состава состоит из небольшого количества разваренной ржи и конины. Соли, жиров и сахара совершенно нет…»

Прорыв

3 апреля германское командование предложило Ефремову сдаться. Командарм-33 проинформировал об этом Жукова и продолжил руководить сопротивлением своих стремительно тающих войск. 9 апреля за Ефремовым был прислан самолет, но генерал отправил на нем знамя армии и раненых: «Я сюда с солдатами пришел, с солдатами и уйду». 13 апреля штаб фронта наконец одобрил вывод армии из котла и указал кружной маршрут выхода. Ефремов, понимая, что его бойцы обессилены, с ним не согласился и настоял на прорыве по кратчайшему пути; в этом его поддержал сам Сталин. Однако время было безнадежно упущено. Прорывающиеся войска были рассеяны и большей частью уничтожены. Командарм, получивший в одном из боестолкновений тяжелое ранение, застрелился, чтобы избежать плена.

«У меня от психического перенапряжения руки как бы парализовало. Мои бойцы запихнули руки мне за пояс. К поясу привязали веревочку и таким образом вели меня вперед…»

«Нервное состояние многих бойцов было таким, что шли они скорее автоматически, совершенно не сознавая происходящее вокруг них. Они были как бы равнодушны к тому, что будет им предстоять в следующую минуту. Не могу без содрогания вспоминать те дни. У меня от психического перенапряжения перестали двигаться руки. Их как бы парализовало. Мои бойцы запихнули руки мне за пояс. К поясу привязали веревочку и таким образом вели меня вперед…» — вспоминал впоследствии один из младших политработников 33-й армии.

Выйти к своим небольшими разрозненными группами смогли менее тысячи из примерно 20 тыс. бойцов и командиров частей 33-й армии, оказавшихся в окружении.

Память

Сегодня историки и любители военной истории, вспоминая бои под Вязьмой зимой-весной 1942 года, продолжают задавать главный вопрос: кто же все-таки повинен в гибели 33-й армии? Кто-то возлагает основную вину на Жукова, кто-то его защищает и видит главную причину неудач в действиях Ефремова и его штаба… Слишком велик объем материала, слишком много противоречий в документах и воспоминаниях выживших участников тех событий, слишком полярны исторические и нравственные подходы исследователей. Но вряд ли кто-либо сможет поставить под сомнение вывод, сделанный по итогам тех боев аналитиками Генерального штаба РККА: «…Западная группировка 33-й армии честно и доблестно дралась до конца своего существования. При недостатке в боеприпасах и продовольствии она два с половиной месяца дралась в полном отрыве от своих войск, нанося большой урон в живой силе противнику, и сковывала его большие силы своими действиями…»

* Здесь и далее сохранен стиль документа.

* Интервью Александры Вороватовой, ноябрь 2016 года, из архива автора.

Фото: military.wikireading.ru


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.