Спустя несколько дней после Февральской революции в канцелярию столичного градоначальника поступила телеграмма от полицейского исправника из Полтавской губернии: «Можно ли купцу третьей гильдии Циперовичу приехать на неделю в Петроград?» Вновь назначенный помощник градоначальника распорядился ответить следующим образом: «Исправнику такому-то. Купец третьей гильдии Циперович может прибыть в Петроград, когда ему заблагорассудится. Срок пребывания неограничен. Вообще Циперович имеет теперь право свободного передвижения и пребывания в пределах Российской империи».
Живший в ту пору в Петрограде историк Семен Дубнов записал в своем дневнике: «Знаменательный день, опубликован… акт еврейской эмансипации в России. Осуществилась мечта целой жизни, цель страданий и борьбы…»*
Равноправные граждане
20 марта (2 апреля) 1917 года Временное правительство, «исходя из убеждения, что в свободной стране все граждане должны быть равны перед законом», приняло постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений». С этого момента все дискриминационные антиеврейские законы бывшей Российской империи перестали существовать. Евреи получили равные гражданские, политические и национальные права с остальным населением.
Был ликвидирован символ еврейского бесправия — черта постоянной оседлости, установленная еще во времена правления императрицы Екатерины II, вскоре после раздела Речи Посполитой в конце XVIII века. Именно на польских землях, ставших русскими владениями, а также в отвоеванных у турок безлюдных и безводных южных степях, названных Новороссией, дозволялось жить евреям.
«Циперович может прибыть в Петроград, когда ему заблагорассудится. Срок пребывания неограничен. Вообще Циперович имеет теперь право свободного передвижения и пребывания в пределах Российской империи»
Постановление, подготовленное министром юстиции Александром Керенским, подписали все министры Временного правительства. Историк Йосеф Недава писал: «Правительственная газета, поместившая этот закон, дала в приложении список действовавших прежде законов и постановлений против евреев. Список этот, набранный мелким шрифтом, без уточнения деталей оказался настолько внушительным, что не лишенный воображения человек невольно задавался вопросом, а как же, собственно, жили, как выживали эти люди, преследовавшиеся законом только за одно свое имя?»**
Помимо того, что евреям дозволялось жить лишь в западных губерниях России, они и в этой черте не имели права селиться в деревнях, жить ближе 50 верст от границ империи, в области Войска Донского, в курортных местностях Черноморского и Балтийского побережий. Была и процентная норма для евреев, поступающих и обучающихся в средних и высших учебных заведениях. Существовали многочисленные ограничения на торговую деятельность. Евреев не принимали на государственную службу, они не могли работать на железной дороге, занимать офицерские должности в армии и на флоте. Унтер-офицерские звания имели лишь единицы; даже крещеные евреи в третьем поколении были лишены права поступать в юнкерские училища. Периодически устраивались массовые депортации евреев, самые значительные произошли в Москве и Московской губернии в 1891–1892 годах (20 тыс. человек), а также в Санкт-Петербурге; сотни тысяч были выселены во время Первой мировой войны. Перечисление запретов можно продолжать.
Надежды и страхи
После Февральской революции из тюрем и ссылок стали возвращаться политические заключенные. Нелегальные партии вышли из подполья. Началась бурная общественная и культурная деятельность. Заговорили о будущем России, которую видели федерацией равноправных народов, каждому из которых будет обеспечена широкая автономия.
Пресса, прежде всего еврейская, отмечала все шаги национальной эмансипации. Евреи вошли во Временное правительство: кадет Семен Лурье стал товарищем (заместителем) министра торговли и промышленности, меньшевик Соломон Шварц — товарищем министра труда, Александр Гальперн — управляющим делами Совета министров. 2600 еврейских юношей поступили в прежде закрытые для них юнкерские училища и школы прапорщиков. К лету 1917 года в Одессе и Киеве произвели в офицеры около 300 евреев. Появились новые школы и детские сады с обучением на идише (язык европейских евреев — ашкенази) и иврите (язык Пятикнижия — Торы), профессиональные и любительские театры и студии.
В первые недели и месяцы после революции казалось, что российские евреи начинают новую жизнь полноправными гражданами обновленной страны. Хотелось верить, что остался в прошлом государственный антисемитизм, заметно поубавился и антисемитизм улицы. Газета «Еврейская жизнь» разъясняла читателям: «Накопленные годами запасы антисемитских инстинктов… не исчезли бесследно с лица земли, а лишь залегли под спудом… Сейчас они крепко придушены и бессильны прорваться наружу». Но опасения оставались, трезвомыслящие люди не исключали и возможности трагических событий. «Величие революции и бессилие в борьбе с голодом, все политические свободы и недостаток хлеба — как подействует этот контраст на темные массы?» — задавался вопросом историк Семен Дубнов.
Партии и политики
После Февральской революции на публичную арену вышли находившихся прежде на нелегальном положении российские партии. Среди них и еврейские: от левого социал-демократического «Бунда» до ортодоксальной религиозной «Ахдус» («Единство»).
Евреи входили и в состав русских партий: Максим Винавер был одним из руководителей Конституционно-демократической партии, Юлий Мартов, Федор Дан, Павел Аксельрод были среди лидеров партии меньшевиков; в Центральный комитет партии социалистов-революционеров входили Марк Натансон, Осип Минор. Среди большевиков евреев было не так много, как принято считать. Перепись членов большевистской партии в 1922 году показала, что только 958 членов РСДРП(б), вступивших в нее до 1917-го, были евреями. 1175 человек стали большевиками в 1917 году. Среди руководителей партии было несколько лиц еврейского происхождения, которые считали себя «интернационалистами»: Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Яков Свердлов. 4 мая 1917 года в Петроград окольными путями из Америки вернулся Лев Троцкий, который вскоре присоединился к большевистской партии и стал одним из ее лидеров, сыгравших важную, если не решающую, роль в большевистском перевороте.
Среди еврейских партий наибольшую активность развернули сионисты, ставившие своей целью «возвращение еврейского народа на желанную историческую родину — Палестину». На съезде сионистов в Петрограде один из лидеров и ветеранов движения Иехиэль Членов приветствовал Временное правительство и Совет рабочих депутатов, которые выступили совместно, приняв «закон о равноправии», дабы смыть с России «позорное пятно, которое веками тяготело над ней, — позор еврейского бесправия», и подчеркнул важность для всей России грядущего Учредительного собрания.
Тем не менее значительная часть российского еврейства оставалась вне каких-либо партий и даже политических пристрастий. Они хотели только одного — безопасной, свободной от дискриминации, спокойной жизни, соблюдения традиций. «Мы тащим камни для чужих построек, а о себе совершенно забываем», — писал в одной из еврейских газет «ограбленный еврейский портной из Овруча».
В июне 1917 года в Россию прибыл герой Русско-японской войны, создатель еврейских коммун и отрядов самообороны в Палестине Иосиф Трумпельдор. Он сообщал из Петрограда, что ждет разрешения от Временного правительства для создания в России еврейского полка, который направится на Кавказ или на фронт в Персию, а уже оттуда в Палестину. «И знамена русской революции, красные, и знамена еврейского возрождения, бело-голубые, — писал он, — будут развеваться над нашими головами»*. Когда с разных концов России начали доходить вести о еврейских погромах, Трумпельдор сформировал из еврейских студентов отряды самообороны, способные защитить население от погромов при новом режиме.
«Накопленные годами запасы антисемитских инстинктов не исчезли бесследно с лица земли, а лишь залегли под спудом… Сейчас они крепко придушены и бессильны прорваться наружу»
Еврейские партии и общественные деятели готовились к созыву собственного Учредительного собрания — Чрезвычайного всероссийского еврейского съезда, призванного решить вопросы об основах национальной работы. Но провести его не удалось.
«Душа пела «Марсельезу»
Подавляющее большинство еврейской общественности и все еврейские политические партии не поддержали большевистский переворот. «Бунд» выступил с решительным осуждением насильственного захвата власти.
«Кто может забыть, какой великий энтузиазм, — писал современник, — какой глубокий душевный подъем, какую радость и ликование пробудила русская революция? Сама душа пела «Марсельезу». Сущностью Февральской революции была свобода, а сущностью Октябрьской — диктатура…»**
Восемь месяцев свободы, между мартом и октябрем 1917 года, несмотря на очень непростое время, для российского еврейства стали временем расцвета во многих сферах жизни — прежде всего политической, общественной и культурной. Этот краткий период был исполнен больших ожиданий и надежд, многим из которых не дано было осуществиться… После подписания пакта Молотова-Риббентропа в 1939 году государственный антисемитизм в «первом в мире государстве рабочих и крестьян» не заставил себя ждать. В послевоенные годы началась борьба с «космополитизмом»; в связи с «делом врачей» (январь — март 1953 года) инспирированный властью антисемитизм достиг своего апогея; готовилась новая, куда более значительная, массовая депортация еврейского населения на восток страны. Не исчезла политика государственного антисемитизма и во все последующие годы существования советского режима.
* Дубнов С. Книга жизни. Воспоминания
и размышления. СПб, 1998.
** Недава Й. Вечный комиссар.
М. — Иерусалим, 1989.
* Цит. по: История евреев в России. М., 2007. См. также: Френкин М. Русская армия и революция. 1917–1918. МÜnchen, 1978.
** Анонимный доклад // Joseph Rosen Archive. YIVO Archives.
Фото: agk images/east news, isrageo.com