19 апреля 1964 года экспертиза признала невменяемым генерал-майора Петра Григоренко — фронтовика, коммуниста и диссидента. Заключение гласило: «паранойяльное (бредовое) развитие личности с присоединением явлений начального атеросклероза головного мозга. Невменяем. В спецпсихбольницу на принудительное лечение».
В 1963 году Григоренко организовал в Москве подпольный «Союз борьбы за возрождение ленинизма», в который помимо самого генерала вошли его родственники и друзья. Он составил и распространил семь листовок «Союза», в которых призывал к демократизации, свободным выборам и сменяемости руководителей государства. Ну разве не сумасшедший?
Через год, 14 апреля 1965 года, Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла определение об отмене принудительного лечения. Григоренко выписали из Ленинградской специальной психиатрической больницы с заключением «здоров». А в 1969-м арестовали снова, опять признали невменяемым и отправили в Черняховскую спецпсихбольницу.
Второй арест вызвал мощный резонанс. К этому моменту в стране уже действовала «Инициативная группа по защите прав человека в СССР», Петр Григоренко фигурирует в первом же ее обращении. Письма в его поддержку подписали академики Андрей Сахаров и Михаил Леонтович, фамилия генерала значилась во многих обращениях к международным организациям и правительствам. В 1973 году случай Григоренко подробно рассматривался в первом расследовании Конгресса США «О злоупотреблении психиатрией».
Киевский психиатр Семен Глузман провел заочную экспертизу психической адекватности Григоренко по медицинским документам, которые ему тайно передала адвокат Софья Каллистратова. Это исследование доказывало: Петр Григоренко психически здоров. Глузман получил семь лет лагерей.
«Мы в равной степени осуждаем произвол в любой стране. Это не вмешательство в дела другого государства, а моральный долг прогрессивных людей»
Скандинавы за Григоренко
Судьба Петра Григоренко взволновала многих неравнодушных людей на Западе. 6 октября 1969 года студенты Харальд Бристоль из Осло и Элизабет Ли из шведской Упсалы устроили в московском ГУМе акцию в его защиту. (Норвежец Бристоль уже приезжал в Москву годом ранее, виделся с генералом, передал ему лекарства). Приковав себя наручниками к ограждению второго этажа, они бросили вниз листовки, в которых было написано: «Мы в равной степени осуждаем произвол в любой стране. Это не вмешательство в дела другого государства, а моральный долг прогрессивных людей. Только соблюдением законности и прав человека во всех странах можно предотвратить возрождение фашизма, который начинается с беззаконных действий тайной полиции»*.
По воспоминаниям Бристоля, им удалось продержаться около 15 минут, пока милиционеры не нашли рабочих с инструментами, которые перепилили цепочку наручников. Люди вокруг жадно расхватывали листовки, некоторые жали ему руку. Бристоля и Ли привезли на Лубянку, обещали долгий срок в лагере. Но 8 октября их доставили в аэропорт: стало понятно, что сажать не будут — отправили домой.
Во время акции в ГУМе был задержан и норвежский журналист Пер Эгиль Хегге, который тогда работал в Москве. Продержав пару часов в камере, его отпустили. «Представитель отдела печати в советском МИДе сказал мне: не следует допускать, чтобы (иностранный) корреспондент работал в СССР больше двух лет; они приезжают с очень добрыми представлениями о Советском Союзе, а потом это исчезает, и примерно через два года журналисты портятся», — вспоминал Хегге в разговоре с автором.
В январе следующего года в СССР прибыл еще один норвежец — Гуннар Гьеннсет. В ленинградском Гостином Дворе он тоже разбрасывал листовки с обращением Норвежского, Датского и Шведского комитетов Союза в защиту гражданских прав с требованием освободить Петра Григоренко и других осужденных за свои убеждения. В обращении подчеркивалось, что оружие в руки противников социализма дают не книги диссидентов, а действия КГБ и советских судов, которые попирают Конституцию СССР, гарантирующую гражданам права и свободы**. Ленинградцы, по словам Гьеннсета, реагировали на его действия неоднозначно: «Они подбирали листовки и читали их, некоторые кричали: «Убирайся домой!»
Действия Гуннара Гьеннсета советские власти квалифицировали как хулиганство, что страшно обидело активиста. Приговор — три года. Но вместо этапа норвежца отправили в Хельсинки. Гьеннсет и сегодня состоит в организации «Международная амнистия» и нервничает каждый раз, когда оказывается в России.
Сообща с Шостаковичем
18 января 1970 года в Московском театре оперетты бельгийский студент Виктор Ван Брантегем, приковав себя во время антракта наручниками к балюстраде балкона, начал кидать в зал пачки листовок, выкрикивая призывы освободить Григоренко и других советских узников совести. В листовках было напечатано обращение Фламандского католического союза студентов и Фламандского комитета солидарности с Восточной Европой к советскому композитору Дмитрию Шостаковичу, который незадолго до этого призвал «людей доброй воли» бороться за освобождение из концлагеря греческого композитора Микиса Теодоракиса***. Выражая солидарность с Шостаковичем, авторы воззвания предлагали ему сообща выступить в защиту не только коллеги из Греции, но и заключенных советских диссидентов.
Ван Брантегема, как и Гьеннсета, судили за хулиганство, в закрытом режиме. Приговор — год лагерей строгого режима. Через несколько дней после оглашения приговора бельгийцу зачитали указ председателя Президиума Верховного Совета СССР: «из гуманных соображений» освободить и отправить домой. На аэродроме в Брюсселе Ван Брантегема встречала толпа соотечественников, которые скандировали не его имя, а фамилии советских политзаключенных Григоренко и Галанскова****.
В те же дни в московском ЦУМе были задержаны двое итальянцев — Тереза Маринуцци и Валтенио Такки, которые распространяли листовки с требованиями освободить политзаключенных и остановить террор тайной полиции*. Итальянцев признали виновными в злостном хулиганстве, но сразу после суда тоже выслали из СССР.
Тереза Маринуцци умерла много лет назад, а с Валтенио Такки удалось поговорить. Вот как он объяснил свои действия в январе 1970-го: «Когда тебе 20 лет, ты думаешь, естественно, что понятия «свобода» и «правда» — самые важные и за них нужно бороться… После Венгрии, пражских событий, Яна Палаха***** и далее по списку поневоле понимаешь, что в Советском Союзе ничего этого (свободы и правды) нет». По словам Такки, впоследствии их листовки находили даже во Владивостоке.
В 1974 году под давлением мировой общественности генерал Григоренко был освобожден. Он принял участие в создании Московской Хельсинкской группы, был инициатором рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях. В ноябре 1977-го вместе с женой получил разрешение на выезд в США (их сын Андрей был вынужден эмигрировать ранее), после чего его лишили советского гражданства. В США Григоренко настоял на проведении независимой психиатрической экспертизы, которая не обнаружила у него признаков психического заболевания. Посмертная судебно-психиатрическая экспертиза (Петр Григоренко умер в 1987-м), проведенная в 1991–1992 годах в России, также признала, что он был психически здоров.
«Будучи христианином, я считаю своим долгом заявить всем о свободе выбора в связи с Хельсинкским соглашением»
«Считаю своим долгом заявить»
23 декабря 1976 года на Университетской набережной в Ленинграде за распространение листовок «антисоветского содержания» напротив здания ЛГУ был задержан бельгиец Антон Пайпе (в другой транскрипции Антуан Пипе). Высылкой из СССР он не отделался: его ждал мордовский Дубровлаг.
«Мы вылетели из Брюсселя с туристической группой… — вспоминал Пайпе. — Один день изображали из себя туристов, а 23 декабря разбросали листовки, 1200 штук. Полиции сказали, что у нас их было 2000. На самом деле столько у нас не было, и мы успели раздать не так много — нас схватили через несколько минут и потащили в КГБ. Допрашивали меня до вечера субботы. Тем временем они искали те 800 листовок, которые, конечно, не нашли».
В последнем слове на суде, на котором его приговорили к пяти годам строгого режима, Пайпе сказал: «Будучи христианином, я считаю своим долгом заявить всем о свободе выбора в связи с Хельсинкским соглашением. Я признаю правильность слов Брежнева о том, что, несмотря на Хельсинкское соглашение, идеологическая борьба продолжается. Я продолжаю эту борьбу»******.
Пайпе хорошо помнит свой последний день в лагере: «Там был один афробританец. Он сидел на лавке, когда вошли охранники, <…> и низенький русский офицер заорал на него по-русски, что он должен встать. Все смеялись: идиотская ситуация, человек сидит в лагере за бунт против власти и должен перед этой властью вставать…» В тот же день Антону объявили, что он получил свидание в бельгийском посольстве в Москве. Заключенного забрали из барака, переодели. «Мои книги и журналы остались в каптерке вместе со всеми документами по процессу, документов у меня не осталось», — об этом бывший зэк? Дубровлага, житель бельгийского города Ипр Антон Пайпе жалеет и по сей день.
Фото: сериал «Параллели, события, люди» Нателла Болтянская (реж. Ксения и Кирилл Сахарновы)/golos-ameriki.ru, «Посев» № 4, апрель 1970, сериал «Параллели, события, люди» нателла болтянская (реж. Ксения и Кирилл Сахарновы)/golos-ameriki.ru, личный архив семьи Петра Григоренко
* «Хроника текущих событий» № 10
от 31 октября 1969 года.
** «Хроника текущих событий» № 12 от 28 февраля 1970 года.
*** Военная хунта, захватившая власть в Греции в 1967 году, в 1969-м отправила Микиса Теодоракиса в концлагерь под Афинами. До этого он провел пять месяцев в тюрьме, но был освобожден под давлением мировой общественности.
**** Юрий Галансков (1939–1972) — поэт, диссидент, активист самиздата. По статье за антисоветскую агитацию и пропаганду был приговорен к семи годам лагерей строгого режима. Умер в лагерной больнице.
***** Ян Палах — чешский студент, в январе 1969 года совершивший самосожжение на Вацлавской площади Праги в знак протеста против оккупации Чехословакии войсками СССР и стран Варшавского договора.
****** «Хроника текущих событий» № 45 от 25 мая 1977 года.
