В этот день дежурный офицер Департамента полиции в Петербурге принял телеграмму из Тифлиса, подписанную полковником Бабушкиным: «Сегодня 11 утра Тифлисе на Эриванской площади транспорт казначейства в 350 тысяч был осыпан семью бомбами и обстрелян с углов из револьверов, убито два городовых, смертельно ранены три казака, ранены два казака, один стрелок, из публики ранены 16, похищенные деньги за исключением мешка с девятью тысячами изъятых из обращения пока не разысканы, обыски, аресты производятся, все возможные аресты приняты». Чуть позже последует уточнение: добыча нападавших составила 250, а не 350 тыс. рублей; тем не менее, сумма была очень внушительная — около 5 млн нынешних долларов*. В течение последующих месяцев полиция установила, что речь идет не о банальном ограблении лихими уголовниками, а об «эксе», «поставленном», как тогда говорили, группой боевиков во главе с Симоном Тер-Петросяном (партийная кличка Камо).
Экспроприация по-тифлисски
Налет на казначейский транспорт был далеко не первым в серии закавказских «эксов», осуществленных группой Камо. Его жена Софья Медведева-Тер-Петросян вспоминала: «Крупную экспроприацию нужно производить при перевозке денег, стало ясно Камо и всем товарищам при детальном выяснении плана... Вскоре удалось установить три главных канала денежного движения: на Джульфу (в связи с присутствием в Персии русских оккупационных отрядов), на Батум (для Чиатурских копей и т.д.) и в самом Тифлисе — с почты в контору Госбанка. Были предприняты три последовательные попытки... Первая не удалась, потому что Камо был сильно ранен разорвавшейся бомбой. Это событие удалось скрыть от полиции, и один дружественно расположенный к нему врач поместил его под чужой фамилией в частную лечебницу... Вторая попытка была успешно начата; боевики поехали в поезде, везшем деньги, но должны были отказаться от экспроприации в самый последний момент. Проводники, которые должны были после нападения проводить наших товарищей через глухие горные тропинки, известные только им самим, струсили и бежали. В глубоком огорчении возвращались товарищи в Тифлис. На экспедицию были израсходованы все взрывчатые вещества и все деньги».
26 июня охраняемый конными полицейскими фаэтон казначейства забросали бомбами (их было не менее пяти), после чего одетый офицером Камо принял мешки в свою пролетку и доставил на конспиративную квартиру, где деньги были спрятаны в диван и вывезены в безопасное место. Далее Камо переправил их в Европу.
Полицейские розыски строились на том, что крупными 500-рублевыми купюрами («петеньками», как их называли из-за изображенного на них Петра I), номера которых по существующим правилам были переписаны и имелись в распоряжении полиции, внутри страны революционеры воспользоваться не смогут. МВД проинформировало европейских коллег, а заграничная агентура Департамента полиции во главе со статским советником Гартингом, который и сам в юности поучаствовал в революционном движении, установила плотную слежку за известными социал-демократами. В результате согласованных действий правоохранителей нескольких стран в январе 1908-го в Париже, Мюнхене и Стокгольме несколько человек были арестованы с «тифлисскими деньгами»; наиболее крупной «рыбой» оказался Максим Литвинов, организатор закупки и поставки в Россию оружия в годы Первой русской революции, один из ближайших соратников Ленина. Агентам большевиков удалось разменять сравнительно небольшую сумму. Остальные деньги, ввиду невозможности их использовать, два года спустя были уничтожены.
Деньги были спрятаны в диван и вывезены в безопасное место. Далее Камо переправил их в Европу
Судьба непосредственных исполнителей операции сложилась печально. Елисо Ломидзе был вскоре арестован в Петербурге, сослан в административном порядке в Сибирь (его участие в деле доказать не смогли, иначе приговор был бы куда более суровым) и умер от чахотки вскоре после освобождения Февральской революцией. От чахотки через несколько лет после «экса» умерла и Пация Голдава. Еще один бомбист по прозвищу Ваничка был застрелен при попытке ареста в Баку. Сам Камо был арестован в Германии, выдан России, приговорен к смертной казни; амнистия 1913 года, объявленная по случаю 300-летия дома Романовых, сохранила ему жизнь. После отсидки и ряда головокружительных приключений в годы Гражданской войны ответственный работник Наркомфина Грузии Симон Аршакович Тер-Петросян погиб в 1922 году в Тифлисе под колесами грузовика.
Социал-демократы и «эксы»
Революционная деятельность требовала средств, и немалых. Необходимо было закупать оружие, создавать подпольные и оплачивать заграничные типографии, печатать газеты и брошюры, организовывать побеги арестованных товарищей. Да и просто жить профессиональным революционерам тоже на что-то было надо. Отношение к экспроприациям (речь шла о средствах государства и крупного капитала) в среде российских левых радикалов было разным. Эсеры и анархисты считали их вполне допустимыми и практиковали достаточно широко. Социал-демократы не были столь единодушны. В период революции 1905–1907 годов IV (Объединительный) съезд РСДРП после жаркой дискуссии отверг проект резолюции, предложенной Лениным: «Мы признаем и предлагаем съезду признать: <…> 4) что допустимы также боевые выступления для захвата денежных средств, принадлежащих неприятелю, т. е. самодержавному правительству, и для обращения этих средств на нужды восстания, причем необходимо обратить серьезное внимание на то, чтобы интересы населения были возможно менее нарушаемы»**. Итоговая резолюция съезда по данному вопросу гласила: «Съезд отвергает экспроприацию денежных капиталов в частных банках и все формы принудительных взносов для целей революции». Но далее говорилось, что допускается экспроприация казенных средств «в случае образования органов революционной власти в данной местности и по их указанию; при этом конфискация народных денег, собранных в казенных учреждениях, должна происходить гласно и при полной отчетности»***. Прошедшая осенью 1906-го в финском Таммерфорсе 1-я конференция военных и боевых организаций РСДРП решение съезда осудила: «Экспроприация есть не что иное, как изъятие из рук правительства средств борьбы и передача их в руки народа; <…> IV съезд партии, отрицая экспроприацию казенных средств, как бы признает право распоряжаться этими средствами исключительно за правительством; <…> запрещением экспроприации Объединительный съезд толкнул назревшую боевую энергию масс на путь самодеятельных выступлений, не подверженных контролю партии, а потому деморализующих пролетариат и тем вредящих интересам движения…»
Вопрос вновь был поднят на следующем, V съезде РСДРП в Лондоне. За прошедший год обстановка в России изменилась в худшую, с точки зрения перспектив революционного движения, сторону: даже оптимистам было ясно, что энергия масс выдохлась, правительство в целом взяло ситуацию под свой контроль. На этом фоне резолюция по вопросу экспроприаций получилась еще более радикальной: «эксы» запретить без всяких оговорок, боевые дружины и группы, ими занимавшиеся, — распустить. Одним из делегатов съезда был представитель большевиков Закавказья Иосиф Джугашвили (партийная кличка Коба).
Крупными 500-рублевыми купюрами внутри страны революционеры воспользоваться не могли. Удалось разменять сравнительно небольшую сумму. Остальные деньги два года спустя были уничтожены
Кто стоял за «эксом»?
Вопрос об участии Сталина в «тифлисском эксе» по-прежнему остается дискуссионным. С одной стороны, известно, что закавказские большевики эту деятельность в основном поддерживали (в отличие от закавказских меньшевиков), и Сталин — в том числе. Он вернулся в Тифлис из Лондона, где проходил съезд, примерно за 10 дней до налета на казначейский транспорт и в день «экса» был в городе. Он был близко знаком с Камо, являвшимся, по меньшей мере, одним из организаторов операции и главным ее исполнителем. Однако достоверных сведений о причастности Кобы к событиям в Тифлисе нет, хотя слухи ходили, в том числе и в социал-демократической среде (правда, через 10 лет лидер меньшевиков Юлий Мартов, обвинивший Сталина в причастности к данному «эксу», доказательств представить не смог). Известно также, что через несколько недель после тифлисского налета Комитет закавказских организаций РСДРП назвал Сталина главным «политическим покровителем» группы Камо; но, во-первых, «политическое покровительство» — понятие достаточно неопределенное, а во-вторых, в руководстве Комитета первую скрипку играли местные меньшевики, отношения которых к местным большевикам было весьма критическим. Известно, что полиция никогда Сталина в соучастии в налете не обвиняла, хотя, разумеется, эта линия во время расследования отрабатывалась, как весьма вероятная. Немаловажно и то, что «экс», несомненно, начали готовить раньше, чем Коба вернулся из-за границы (а он отсутствовал более месяца), и в непосредственные организаторы, следовательно, тоже вряд ли годился. Характерно, что сам Сталин никогда, насколько известно, не упоминал о своем участии в этом деле, хотя это могло бы прибавить ему авторитета среди той части социал-демократической партии, к которой он принадлежал.
Через несколько недель после тифлисского налета Комитет закавказских организаций РСДРП назвал Сталина главным «политическим покровителем» группы Камо
Гораздо более вероятным выглядит участие в принятии решения о проведении операции, а возможно, и в ее планировании Леонида Красина (партийная кличка Никитич). Ему, собственно, это было положено «по должности»: в момент описываемых событий он возглавлял Боевую техническую группу при ЦК РСДРП, занимавшуюся снабжением боевых дружин оружием и партии — деньгами. Правда, он, в отличие от Сталина, во время «экса» был далеко от Тифлиса.
Что касается лидера большевиков, то Ленин, по некоторым сведениям, знал о плане заранее. Вероятно, о возможности поживиться в Тифлисе ему сообщили в Лондоне либо Красин, либо Сталин. Разумеется, к организации и планированию налета Ленин не имел никакого отношения, но и препятствовать ему не собирался — горячий сторонник партийной дисциплины тогда, когда ему это было на руку, он совершенно не считал себя обязанным подчиняться тем решениям, которые шли вразрез с его пониманием «особенностей момента».
«Решительно размежеваться!..»
Партийные последствия «тифлисского дела» были для большевиков не слишком вдохновляющими: меньшевики осудили «товарищей по партии» и настаивали на расследовании и тифлисских событий, и европейских «приключений» похищенных пятисотрублевок. Плеханов, авторитетнейший на тот момент из российских социал-демократов, писал Мартову: «Читали ли Вы о берлинской истории (аресте Камо. — NT)? Дело так гнусно, что, право, кажется, нам пора разорвать с большевиками. Очень прошу Вас написать мне, что Вы думаете об этом?» Позже он назовет произошедшее «большевистским бакунизмом». Большевикам придется выкручиваться — ведь речь шла о прямом нарушении решения съезда…
Разумеется, большевики и меньшевики разошлись бы и без тифлисского инцидента, уж больно разными были их представления о путях и перспективах российского марксизма. Но, так или иначе, события в Тифлисе углубили раскол и ускорили окончательный разрыв.
* Рекордом это, впрочем, не было. В марте 1906 года эсеры, широко практиковавшие «эксы», добыли во время налета на Купеческое общество взаимного кредита в Москве сумму в три с половиной раза бóльшую.
** Ленин В.И. ПСС, 5-е изд., т. 12.
*** КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 7-е, ч. I (1898–1925 гг.): М., 1953.