Вброс компромата, в том числе любовного, на политика — история тривиальная и отнюдь не только российская: так обрушивалось немало карь-
ер в разных странах мира. Но ваша история еще и изобилует откровенным сексизмом: Касьянова похлопывают по плечу, вас же обсуждают на партийной «тройке», вынуждают уйти из руководящих органов партии и так далее. Теперь, когда выборы позади и ПАРНАС все проиграл, мне хотелось бы услышать вашу версию этой истории.
Я приняла все решения сама. Ситуацию так сильно нагнетали коллеги по партии во главе с Ильей Яшиным и Вадимом Прохоровым*, это был довольно тяжелый момент для Михаила Михайловича (Касьянова. — NT), ему отбиваться еще и по этому вопросу было очень тяжело. Он был против того, чтобы я выходила из ФПС (Федеральный политсовет ПАРНАСа. — NT) или снималась бы с выборов (Пелевина была шестой на праймериз ПАРНАСа. — NT). Я решила это сделать сама, потому что мне показалось это правильным. К тому же в связи с разными обвинениями в мой адрес — что я чуть ли не сама сделала эту запись, что я чуть ли не агент российских спецслужб, что не имеет никакого отношения к правде, — авторитет Михаила Михайловича оказался под вопросом. Меня из партии хотели исключить, голосовали за мое исключение из бюро партии, но голосов не набрали. И я, чтобы не создавать Михаилу Михайловичу б?льших сложностей — а он знал, что никакой вины за мной нет, — сама вышла из ФПС.
Вы защищаете своего партнера, тогда как он вас — не защитил?
Я его, безусловно, защищаю, это так. И я ни в коем случае не виню его — это наш выбор общий, выбор двух взрослых людей. Он никогда мне не врал и никогда не делал чего-то подлого в отношении меня. Я хотела быть в этих отношениях. Эти отношения с моей стороны не являлись никогда каким-то расчетом, это всегда было по любви.
Возвращаясь к вашему отказу от участия в выборах в Государственную думу. Разве причиной тому не было наличие у вас второго гражданства?
У меня был и есть вид на жительство в Великобритании: когда мне было двенадцать лет, я с семьей уехала в Лондон, потом долго по рабочей визе жила в США. Но я собиралась от него отказаться ровно для того, чтобы участвовать в выборах.
Операция «постель»
Как могло случиться, что квартиру, где вы встречались, не проверили на наличие там подслушивающих и просматривающих устройств? Или это была съемная, временная квартира?
Это его (Касьянова. — NT) собственность, и ее проверяли незадолго до того, как мы туда въехали, — ничего не нашли. Проверяли одновременно офис, дом и квартиру. И нам сказали, что там ничего нет. В какой-то момент — мы полагаем, что это было в октябре 2015 года, когда я на длительный срок выехала (из страны), — у меня сес-тра родила, в этот период те, кто ставили аппаратуру, в квартиру и зашли. Аппаратура была вмонтирована в стену, под обоями: миниатюрная камера, что-то еще квадратное, коробочка — сервер или компьютер, который стоял внизу.
Вы видели эту аппаратуру?
Нет, конечно: ее в какой-то момент, до того как показали фильм на НТВ (1 апреля 2016 года), удалили. Съемка шла, видимо, где-то с середины октября (2015 года) и до марта. Но помощники Михаила Михайловича показывали мне фотографии, которые они сделали: остались следы, видно, что штробили стену, чтобы соединить камеру с тем сервером, который, видимо, передавал съемку. Потом аппаратуру изъяли, все зашпаклевали — это видно, сверху заклеили теми же обоями.
На этой стене, напротив кровати, были часы или телевизор?
Нет, в том-то и дело! Когда иногда меня посещала ужасная мысль, что вдруг что-то есть, я смотрела на эту стену и понимала: на ней ничего нет, ни картинки, ни телевизора, ни часов — ничего вообще.
«Аппаратура была вмонтирована в стену, под обоями: миниатюрная камера, что-то еще квадратное, коробочка — сервер или компьютер, который стоял внизу»
Тогда где же была камера?
Ребята (охранники. — NT) сфотографировали внутреннюю сторону обоев, и там было… как будто прожжено спичкой. То есть, видимо, настолько эта оптика была маленькая, что ее невооруженным глазом нельзя было заметить, да к тому же мы еще оба слепые немножко… Но ведь это не все: еще каким-то образом шла запись всех разговоров на кухне. Потому что те разговоры, которые есть в фильме, — они были не в спальне, они были в основном на кухне. Мы там сидели, ели, пили вино и общались: много, много часов подряд. Причем видео из кухни нет — только из спальни, а вот аудиозапись сделана настолько качественно, что кажется, что что-то было прикреплено прямо под кухонным столом. Но ребята говорят, что там никаких следов: очевидно, все было вмонтировано в стену, которая между кухней и спальней.
У кого были ключи от квартиры?
Ни у меня, ни у него не было — ключи были у охранников. Была вполне серьезная входная дверь с двумя замками. Приходили ребята, открывали замки, входила я, потом входил он — то есть мы соблюдали какие-то меры (предосторожности)… Тем более что незадолго до этого за нами стали гоняться энтэвэшники — и за ним, и за мной. И у меня было какое-то чувство — знаете, когда не можешь объяснить, а тревога — есть, некомфортно как-то… Мы, дураки, думали: могут снять, когда мы выходим из подъезда, в лифте камеры могут стоять… Вот вы спрашиваете, как он не проверил, не догадался… А он мне говорил, что искренне считал, что такое невозможно, что с ним такое делать не будут.
Почему? Потому что он — экс-премьер-министр?
Ну да, что это будет уже перебор, уже за гранью. И эта вся история… она такая, ну, совсем же не по понятиям, что называется. Мы все время думаем, что вот Путин, его люди, они по понятиям существуют. Но здесь как-то сильно не по понятиям, ну, как-то вот сов-
сем. И не было причин, чтобы действовать против него (Касьянова. — NT) так жестко.
А вы думали, какова была цель в демонстрации этого видеоматериала по НТВ?
Если честно, мне кажется, что они (кремлевские политтехнологи. — NT) получили больше, чем, может быть, рассчитывали. Наверное, они хотели расшатать коалицию, но не ожидали, что будет настоящий развал, — это уже был бонус к тому, на что они рассчитывали.
«Соратники»
В видеозаписи вы говорите и о Навальном, и о Яшине весьма жесткие вещи. Вы называете Яшина «конченой мразью», Навального — «с*кой нацистской» — я обоих знаю давно и хорошо, это дорогие мне люди. Но главное — искренне не понимаю, чем они в принципе могли заслужить такие оценки?
Постараюсь объяснить. По Алексею. Я очень искренне к нему относилась, он был вообще первым человеком, с которым я имела какое-то общение, когда приехала в Москву в начале 2012 года, переехала сюда жить. Верила в него, участвовала в его мэрской кампании, как могла, чем могла, помогала, ну как многие из нас тогда. Но после мэрской кампании… Он, скажем так, оказался не тем, кем я его представляла… Но, конечно, мне сейчас стыдно за ту формулировку, которую я использовала, — жесткая формулировка, ужасно неправильная. Эта фраза… ну как-то вырвалась у меня.
Вы пытались с Навальным объясниться — написать ему письмо, извиниться перед ним?
Да, я в этот же день это сделала.
Вы говорили, что пришли в ПАРНАС после убийства Бориса Немцова, — а Немцова называли «папой Яшина», они дружили, Немцов мне говорил о том, каким Илья был замечательным главой его штаба на выборах в Ярославскую думу. Не говоря уже о том, что Яшин в российской политике лет пятнадцать, и немало в ней сделал…
С Ильей произошла такая ситуация. Я же давно близко знаю Михаила Михайловича, при этом меня не было в ПАРНАСе, я была соучредителем партии «5 декабря», где была, если можно так сказать, сопредседателем, — нас пять человек было во главе партии. И Михаил Михайлович мне говорил — вас не зарегистрируют, давай, переходи к нам. И да, когда убили Бориса Немцова, я подумала, что надо всем объединиться на базе этой партии.
Борис знал о ваших отношениях с Касьяновым?
Нет, не знал. И я приняла это решение и перешла в ПАРНАС, причем на общих основаниях. В этом фильме сделали нарезку из моих фраз, и получилось так, что я как будто хочу забрать партию под себя…
Во всяком случае, что лидер партии готов был ее выстраивать под вас…
Нет-нет, я вошла в партию как рядовой ее член. А уже через несколько месяцев, летом (2014 года), состоялся съезд, и там меня избрали в Федеральный политсовет. И вот тут Яшин начал нервничать: он в перерывах между голосованиями подбегал к Михаилу Михайловичу — а он не знал о наших отношениях — и просил его сделать так, чтобы я не попала в бюро. Мне, естественно, сразу об этом сказали. Естественно.
Но зачем же было такие вещи передавать-то?
Ну, а как? Мы же близкие люди, как он мог это не передать? Не мог не передать. Но и после съезда это нагнетание продолжалось, хотя я не очень понимала, чем я Яшину мешала: он был известен, я только начинала… И почему он увидел во мне, вполне возможно, конкурента, я так и не могу понять. Отношусь я к нему не очень хорошо, честно скажу. Но формулировки, как и с Алексеем, я считаю неприемлемыми ужасно. Но знаете, если бы был жив Борис, я уверена, он не позволил бы против меня развязать ту травлю, которую устроил Илья.
А что вы имели в виду, предлагая Касьянову «создать базу, которая будет противостоять Навальному»? При всем, что называется, уважении, Наташа, где — вы и где — Навальный, один из самых известных в мире российских политиков, которого в одном только Twitter читает больше 1,5 млн человек?
Это касалось только праймериз: у нас было ощущение, что, учитывая их владение интернетом, люди Навального станут доминировать на праймериз, у них будет результат лучше, чем у некоторых из наших людей.
«Я идеально подхожу на роль шпиона Запада, засланного сюда, чтобы развалить Россию. это способ давления на Михаила Михайловича — бросить тень на него»
И речь шла о том, чтобы как-то сбалансировать вот это. Фронт политический против Навального — он, конечно, не имелся в виду.
Господи, не поляну даже делили — деляночку…
Нет-нет, Михаил Михайлович видел взаимодействие с Навальным как очень важное, необходимое: не обязательно, чтобы была какая-то безумная любовь, но работать, он считал, обязательно надо вместе.
И вам обоим не приходило в голову, что даже с точки зрения простой политической целесообразности воевать с Навальным…
Я не собиралась воевать.
…неразумно.
Речь шла о том, что поскольку это был федеральный список в Государственную думу, то был бы перекос, если бы там оказались исключительно люди из ФБК (Фонд борьбы с коррупцией. — NT).
В результате проиграли все, и, боюсь, что на этом ПАРНАС закончил свою историю.
У нас другой партии нет.
Очевидно, убийство Бориса Немцова оказалось фатальным для ПАРНАСа…
Под статьей
Два слова об уголовных делах против вас: что происходит?
Я по-прежнему подозреваемая по 212-й статье, это в рамках «болотного дела», хотя к событиям на Болотной площади я не имела никакого отношения. Но кто-то дал, видимо, на меня какие-то показания. Потому что, когда ко мне пришли с обыском, — они буквально вломились в мою квартиру и ничего не нашли. Но статус подозреваемой оставили.
А вот по уголовному делу по статье 138.1 («Незаконное производство, приобретение или сбыт специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации», наказание от 200 тыс. руб. до лишения свободы на срок до трех лет. — NT) я являюсь обвиняемой. Год назад у меня среди вещей нашли эту злополучную ручку с камерой, которую мне сестра купила в свое время в Штатах, в Brookstone (магазин странных или ненужных вещей. — NT). А за три недели до демонстрации фильма по НТВ, девятого или десятого марта, ко мне опять пришли с повторным обыском, чтобы эту ручку несчастную мне присобачить. Ничего толком не искали, знали, что это чисто для галочки, чтобы мне предъявить обвинение по этой самой 138-й статье и чтобы в фильме иметь возможность сказать, что, возможно, это Пелевина записывала всех: и Касьянова, и себя, и охранников. С того времени — с марта 2016 года и по сегодняшний день — никаких больше действий по делу не было, вообще никаких. Но мне запрещен выезд, я не могу даже поехать повидать свою семью, родных.
Недавно НТВ показало еще один фильм с вашим участием. У вас есть объяснение, почему российская власть так ополчилась против вас?
Я думаю, тут комбинация двух вещей. Во-первых, я идеально подхожу на роль шпиона Запада, засланного сюда, чтобы развалить Россию. Во-вторых, это способ давления на Михаила Михайловича — бросить тень на него.
Не могу вас не спросить: в этой истории есть еще один человек, которому вы сделали больно, — супруга г-на Касьянова. Вы не пытались как-то с ней объясниться?
Нет. Она всегда и все знала.
* Вадим Прохоров осуществляет правовую защиту ООО «Новые Времена» и журнала The New Times.