На излете лета в Минобороны РФ случился аврал — внезапная проверка трех военных округов и Северного флота, перетекшая в стратегические учения «Кавказ-2016». Как сообщил начальник Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов, в рамках учений был проведен эксперимент по внедрению новой системы подготовки и накопления мобилизационных людских ресурсов, в которой существенная роль отводится резервистам. Судя по всему, именно резервистами теперь предполагается комплектовать части территориальной обороны, а по данным газеты «Известия», в Крыму из резервистов уже создана целая дивизия — в предвоенный период она, согласно замыслу командования, должна взять под охрану стратегические объекты и бороться с диверсантами. Всего в рамках учений «Кавказ-2016» с гражданки были призваны 4 тыс. резервистов. Наконец, не далее как в июне было проведено еще и специальное учение — по мобилизационному развертыванию, охватившее всю территорию страны. Таким образом, есть все основания утверждать: Россия как минимум в организации системы обороны на полных парах возвращается в советское прошлое.
Всех — под ружье
В основе советской военной стратегии лежала концепция массовой мобилизации. В так называемый угрожаемый период, когда война представлялась неизбежной, должны были быть призваны от 4 до 8 млн резервистов: советский Генштаб планировал воевать против НАТО и Китая одновременно. Армия мирного времени была предназначена готовить максимальное количество будущих резервистов, и поэтому она насчитывала 4–5 млн военнослужащих. Значительная часть соединений была кадрированной и неполного состава, в них служили по полтысячи офицеров и сотня-другая солдат. Именно туда перед войной и после ее начала предполагалось направить тысячи запасников, которые в течение нескольких недель должны были восстановить свои военные навыки, а потом отправиться на поле боя. Где и погибнуть в первой же схватке. В советском военном планировании руководствовались критериями Великой Отечественной, согласно которым армейская бригада была обречена «выгореть» в три дня. Уничтоженные врагом соединения должны были замещаться свежими, тоже составленными из резервистов.
Понятно, что при такой стратегии расходным материалом должны были служить не только люди, но и военная техника: танки, самолеты, артиллерийские системы. В угрожаемый период все заводы и фабрики Страны Советов должны были в кратчайший срок перейти на выпуск вооружений и военной техники. Поэтому в мирное время они были обязаны содержать так называемые мобилизационные мощности, как раз и предназначенные для выпуска военной продукции. Если называть вещи своими именами, то готовность к производству вооружений, а отнюдь не выпуск пресловутых товаров народного потребления и была главной целью советской промышленности. При этом никого не волновало, что стоимость содержания мобилизационных мощностей волей-неволей включалась в себестоимость все тех же несчастных «гражданских» товаров, что катастрофическим образом влияло на их цену и качество. Практически каждое советское предприятие имело «мобзадание», за срыв которого директор отвечал куда серьезнее, чем за низкое качество «основной продукции».
Понятно, что такое производство не могло быть экономически рациональным. Требовался Госплан, который искусственным образом балансировал цены на военную и гражданскую продукцию, чтобы сделать производство «изделий» для военных хотя бы формально рентабельным. При этом аппетиты Генштаба постоянно росли. Там намеренно завышали возможности западной промышленности по переходу на военные рельсы: например, потенциал США в производстве танков был завышен в 100 раз.
Советские руководители, конечно, отдавали себе отчет в том, что отечественная промышленность не столь эффективна, как западная, — военную технику в огромных количествах выпускали про запас. В результате было произведено свыше 60 тыс. танков — больше, чем их было в армиях всех других стран мира вместе взятых. Уже на излете СССР несколько старших офицеров ГРУ во главе с Виталием Шлыковым попытались открыть глаза Михаилу Горбачеву на чудовищные искажения разведданных, на основе которых выдавались задания промышленности. Но эти военные диссиденты были немедленно изгнаны из разведки. Военное производство продолжало расти даже в условиях экономического кризиса 1980-х годов, что немало способствовало развалу СССР.
Удобная черная дыра
Новая Россия унаследовала всю эту порочную систему. Генералитет намертво держался за нее. Во-первых, потому что она — идеальная черная дыра, из которой можно извлекать и дополнительные доходы, и новые генеральские звания. Во-вторых, потому что другой системы подготовки к войне просто не знали. Попытка сохранить советскую массовую мобилизационную армию в новых условиях привела к чудовищной деградации Вооруженных сил в 1990-х годах. Страна катилась (как, впрочем, катится и сейчас) в демографическую дыру. При численности армии в 1,5 млн человек в частях был чудовищный некомплект: силы были распылены для содержания кадрированных частей. Боеготовых соединений фактически не было. Вот как описывал ситуацию не кто иной как Владимир Путин: «В 1999 году — когда возникла необходимость противостоять масштабной агрессии международного терроризма на Северном Кавказе — проблемы армии обнажились до боли. Для эффективного ответа террористам нужно было собрать не менее 65 тыс. человек. Армия — 1 млн 400 тыс. человек, а воевать некому. Вот и посылали необстрелянных пацанов под пули. Никогда этого не забуду».
В условиях рыночной экономики мобилизационная подготовка промышленности превратилась в профанацию и одновременно в заповедное коррупционное поле. Поддержание мобмощностей государство было вынуждено компенсировать через налоговые льготы, что обернулось гигантским количеством злоупотреблений. Россия ежегодно теряла около 1–1,5 млрд руб. налога на прибыль с каждого из 2 тыс. предприятий, участвовавших в программе мобилизационной подготовки.
В очередной раз реальное положение дел продемонстрировала война с Грузией в августе 2008 года. Состояние спешно расконсервированной техники было таково, что, по словам генерала Владимира Шаманова, половина танков и бронетранспортеров 19-й мотострелковой дивизии не дошла до Цхинвала, сломавшись по дороге. Вот как описывал ситуацию тогдашний начальник Генштаба Николай Макаров: «Нам приходилось штучно искать подполковников, полковников и генералов по всем Вооруженным силам, чтобы они участвовали в боевых действиях. Потому что штатные командиры «бумажных» дивизий и полков просто были не в состоянии решать боевые вопросы. Когда этим командирам дали людей, дали технику, они просто растерялись, а некоторые даже отказались выполнять приказания».
Неслучайно суть военных реформ, которые провел экс-министр обороны Анатолий Сердюков, свелась к ликвидации армады частей и соединений неполного состава (а они составляли до 80% общей численности) и увольнению избыточного количества офицеров. А все тот же генерал Шаманов, руководивший тогда управлением боевой подготовки Минобороны, разъясняя суть болезненных реформ, отмечал, что «предназначенные для приема мобресурса и развертывания в угрожаемый период полки и дивизии давно стали затратным анахронизмом».
В результате оставшиеся соединения удалось укомплектовать полностью по штатам военного времени. Они действительно были готовы приступить к выполнению приказа через несколько часов после его получения. Это был фактический отказ от концепции массовой мобилизации. Именно поэтому реформаторов немедленно стали обвинять в том, что они оставляют страну без мобилизационных возможностей.
Секреты мобрезерва
В 2013 году была предпринята попытка формировать мобрезерв Вооруженных сил более-менее цивилизованным способом. Предполагалось, что по завершении службы солдат-срочник сугубо добровольно подписывает контракт на пребывание в резерве и будет (невиданная в России вещь) даже получать скромную сумму денег. А за это его будут регулярно призывать на учебные сборы в специальные резервные воинские части, которые должны быть созданы при командованиях военных округов.
Новая Холодная война требует от Генштаба объяснения (не народу, понятное дело, а Кремлю), каким именно образом Россия намерена противостоять почти трем десяткам стран НАТО, которые в разы превосходят ее во всем, за исключением ядерного оружия. В этом случае возвращение к идее массовой, всеобщей мобилизации выглядит по меньшей мере логично
Идея генералам не понравилась: им было привычнее считать «мобилизационным ресурсом» все мужское население страны. Посему они настояли на проведении «эксперимента», обозначив совершенно ничтожную численность мобрезерва — три сотни офицеров и 5 тыс. солдат и сержантов. Когда речь идет о резервистах, численность имеет принципиальное значение: только оперируя большими цифрами, можно выяснить, сработает ли новая система формирования новых боевых частей в предвоенных условиях. «Эксперименты» с пятью тысячами резервистов ничего доказать не могут. Посему, несмотря на президентский указ, в 2014-м «эксперимент» закончился, толком не начавшись.
В 2015 году Путин «эксперимент» возобновил. И вот, как сообщило Минобороны, в ходе внезапной проверки боеготовности трех округов удалось сформировать батальон резервистов «нового строя» (400 человек). Однако, как следует из тех же сообщений, запасников (которые, конечно, никакого контракта не подписывали) продолжают призывать на учения и по старым правилам, для доукомплектования уже существующих частей.
Другого выхода нет
Но самое примечатальное в этом информационном ряду — сообщения о проверке готовности предприятий Юга России к переходу на военные рельсы, о развертывании полевых учреждений Банка России. Это означает одно: Россия собирается (или делает вид, что собирается) вести длительную войну с глобальным противником. Тем самым на сердюковских реформах будет поставлен жирный крест. Ведь реформы проводились исходя из предпосылки, что обычные силы должны одержать победу в локальном и недлительном конфликте. Новая холодная война требует от Генштаба объяснения (не народу, понятное дело, а Кремлю), каким именно образом Россия намерена противостоять почти трем десяткам стран НАТО, которые в разы превосходят ее во всем, за исключением ядерного оружия. В этом случае возвращение к идее массовой, всеобщей мобилизации выглядит по меньшей мере логично. Другого пути противостоять превосходящим силам противника просто не существует. Но это одновременно и возвращение к системе организации обороны, которая однажды уже доказала свою неэффективность. Круг замкнулся.