Всего за неделю в российской экономической власти поменялись настроения. Правительство уже отказалось от повышения налогов. Оно вместо этого продает «Роснефть» и «Башнефть», возвращается к нормальной индексации пенсий, снижает тарифы госмонополий и, еще немного нарастив бюджетный дефицит, приступает к программе его снижения до 1,2% ВВП в 2019 году. Проблему денег власти будут решать за счет займов на внутреннем рынке (в банках скопилось два десятка триллионов рублей), то есть выпуска ОФЗ под 7–9% годовых.
Но радоваться рано: государственный долг будет расти ради удовлетворения растущих потребностей военных.
Дуэль на долгах
Как помнят читатели NT, основной проблемой бюджета-2016, принятого почти год назад, была его заведомая нереалистичность — план доходов и расходов федерального центра был рассчитан, исходя из поступлений в него нефтедолларов при цене нефти $50 за баррель. Уже в феврале 2016 года, когда нефть стоила ниже $40 за баррель (в среднем за три квартала этого года она так и стоила — то дороже, то дешевле, но в среднем ровно сорок за баррель), в правительстве было решено: угадать цену нефти невозможно, как и мгновенно, за месяц, сократить госрасходы — мы их раздували годами. К осени станет ясно, сколько у России денег, почем нефть, удастся ли продать «Башнефть» и «Роснефть», а ВЭБу получить крупный кредит от китайских банков. Ну и, наконец, понять, насколько вообще можно сократить текущие траты — всю весну и осень отдали под то, чтобы ведомства «порезали себя» на 10% расходов, а заодно вписали расходы на 2017–2019 годы в планку суммарных трат в 16 трлн руб. в год.
В ИТОГЕ В БЮДЖЕТЕ-2016 СОКРАТИЛИ ВСЁ И ВСЕМ, КРОМЕ ВПК, КОТОРЫМ ОБМЕНЯЛИ КРЕДИТЫ НА НОВЫЕ ГОСГАРАНТИИ (ЭТО ТОЖЕ РАСХОДЫ БЮДЖЕТА) НА СУММУ В 0,9 ТРЛН РУБ. БЮДЖЕТНЫЙ ДЕФИЦИТ НА 2016 ГОД ВЫРОС С ПЛАНОВЫХ 3,2% ВВП ДО 3,7%
Это была почти невозможная задача: с одной стороны, установить предельный уровень госрасходов, а с другой — сохранить обязательства бюджета: индексировать на величину инфляции пенсии, пособия по инвалидности, зарплаты бюджетникам и т.д. и т.п., что нельзя сократить. На языке простой математики это означает, что все остальные расходы придется снизить на величину двух инфляций. Например, при годовой инфляции 10% незарплатные траты Минобороны сократятся на 20% в год. И в следующем, 2018, году — то же самое. Даже исходя из старого прогноза инфляции для бюджета (4,1% инфляции через три года в лучшем случае), в 2019 году несоциальные расходы ведомств должны были снизиться в реальном выражении более чем на 20%.
В известном смысле, министр финансов Антон Силуанов летом 2016 года совершил что-то вроде подвига — ему удалось убедить всех отраслевых лоббистов в том, что уже несколько лет вдалбливает им глава ЦБ Эльвира Набиуллина: инфляция — зло, и для них — тоже. До этого большинство отраслей склонялось к теориям, восходящим в мире к Джону Мейнарду Кейнсу, а в России — к академику Сергею Глазьеву и его высоколобым учителям из Российской академии наук. А именно: инфляция неважна, важны лишь темпы роста промышленного производства. Конечно, с программой Партии роста, которой до сих пор (тайно) сочувствуют даже некоторые вице-премьеры в правительстве Дмитрия Медведева, расставались не без труда. Но тут аргументы налицо — чем меньше инфляция, говорил Антон Силуанов, тем больше денег у вас останется. А то, что рубль может укрепиться из-за стабилизации инфляции, — это ничего. Низкая инфляция и слабый рубль — в военное время косинус и не такой бывает!
Требования военного времени
А время на дворе стоит именно что военное. Товарищи из Минобороны с начала 2016 года заключили множество контрактов с предприятиями ВПК на производство военной техники, взяв для этого кредиты в банках, исходя из прогнозной цены нефти $50 за баррель. Ни пересмотреть контракты, ни заплатить военным меньше (а там сами пусть разбираются), ни остановить работу ВПК Антон Силуанов и его Минфин не могли. В итоге в бюджете-2016 сократили всё и всем, кроме ВПК, обменяв кредиты на новые госгарантии (это тоже расходы бюджета) на сумму в 0,9 трлн руб. Бюджетный дефицит на 2016 год вырос с плановых 3,2% ВВП до 3,7%. Пенсионному фонду, последний год самостоятельно собирающему пенсионные сборы (с 2017 года этим займется ФНС), пришлось добавить еще 200 млрд руб., а внутри бюджета перераспределить расходы еще на 1 трлн руб.
Под горячую руку попала и «Роснефть» с ее госакционером «Роснефтегазом» и желанием купить госпакет «Башнефти». Стало понятно, что дополнительный дефицит бюджета в 0,5% ВВП делает практически неизбежным приватизацию около 19,5% акций компании Игоря Сечина, и тот, ранее успешно сопротивлявшийся любой приватизации в нефтяной отрасли, а тем более «Роснефти», быстро убедил Кремль в том, что приватизация нужна. Разумеется, без лишних участников: «Башнефть» на этой неделе с вероятностью 99,9% передадут за $5 млрд самой «Роснефти», а госпакет располневшей на эту сумму «Роснефти» в ноябре продадут еще за $11 млрд. При этом «Роснефть» и сама не прочь выкупить у государства часть своих акций — как выяснилось, Игорь Сечин осознал, что не менее 1 трлн руб. у главной государственной нефтекомпании все равно так или иначе отберут (во избежание бунта военно-промышленного комплекса), и выбор у него прост. Или без денег и без «Башнефти», или — без денег, но с «Башнефтью». Угадайте, что выбрал Сечин? Мы гадать не будем — способности главы «Роснефти» придумывать в последний момент что-нибудь еще более хитрое и успешно убеждать в этом Кремль не дают нам этого права.
В течение оставшегося квартала, не исключают в Минфине, может произойти еще что-нибудь, и, поскольку обычно случается не хорошее, а плохое, то дефицит бюджета по итогам года будет не 3,7, а 4%, который будет покрыт за счет почти пустого Резервного фонда, не один год копившимися и вдруг пригодившимися деньгами «Роснефтегаза», а так же дополнительными госзаймами в размере 200 млрд руб.
Вопрос один: как Российская Федерация собирается жить дальше, хотя бы в 2017 году?
Схема Силуанова
Министерство финансов опубликовало «Основные направления налоговой политики» на 2017–2019 годы, из которых вполне ясно следует: ведомство Антона Силуанова, которое весь сентябрь заставляли рассматривать инициативы по повышению сразу всех возможных налогов (в последний раз, 21 сентября, Минфину предложили, как мы уже писали, создать два альтернативных проекта бюджета — с ростом НДС до 20% и с ростом подоходного налога на доходы выше определенного уровня с 13 до 20%), предлагает оставить идею увеличения любых налогов даже не до выборов президента в 2018-м, а оставить их неизменными до 2020 года. Решено даже не трогать сниженные в 2011 году совокупные ставки социальных сборов — риски того, что они увеличатся до 34%, как ранее, существенно снизились.
«БАШНЕФТЬ» НА ЭТОЙ НЕДЕЛЕ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ 99,9% ПЕРЕДАДУТ ЗА $5 МЛРД САМОЙ «РОСНЕФТИ», А ГОСПАКЕТ РАСПОЛНЕВШЕЙ НА ЭТУ СУММУ «РОСНЕФТИ» В НОЯБРЕ ПРОДАДУТ ЕЩЕ ЗА $11 МЛРД — САМОЙ «РОСНЕФТИ»
Детали схемы Антона Силуанова, постепенно становящегося самостоятельным и сильным игроком в правительстве, станут известны лишь на этой неделе. Пока же можно предположить, что с 2017 года «бюджетная консолидация» с плановым сокращением бюджетного дефицита до 1,2% в 2019 году будет осуществляться параллельно с быстрым наращиванием внутреннего государственного долга — через эмиссию облигаций федерального займа на сумму около 1 трлн в год и выше. С некоторой вероятностью это не даст вернуть кредитный рейтинг России к инвестиционному уровню в среднесрочной перспективе (Россию рейтинговые агентства любят прежде всего за низкое соотношение долга и ВВП — около 13%, по схеме Силуанова оно неизбежно вырастет). Не так быстро будут падать кредитные ставки — государство, занимающее на рынке, всегда конкурирует с частными заемщиками.
Наконец, медленнее будут сокращаться госрасходы — к тому, что можно занять на рынке, все быстро привыкнут, а тем более в Министерстве обороны. Однако ЦБ уже получил карт-бланш в подавлении инфляции. На прошлой неделе зампред ЦБ Дмитрий Тулин, выражавший сомнения в обоснованной жесткости ЦБ, переброшен на банковский надзор, и блок денежно-кредитной политики теперь полностью в руках главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной. В том, что с инфляцией в России будет покончено в ближайший год и она на годы вперед сохранится на уровне 4%, сомневаться не приходится. Мало того, есть шансы и на то, что и после 2018 года программа Антона Силуанова по сокращению дефицита бюджета тоже будет реализовываться — им или его преемниками.
Не стоит, впрочем, ожидать, что после пятилетки экспериментов в сфере ручного управления экономикой и скачущей нефти Россия наконец входит в период более упорядоченной политики. Например, прирост госдолга будет в любом случае повышать инфляционный фон — а, значит, ЦБ придется вести более жесткую политику. Но главная проблема среди прочих равновеликих — в том, ради чего проводится бюджетная консолидация.
Вряд ли следует ждать «гуманитарных инвестиций» в образование и здравоохранение. Сомнительны вложения и в новый транспорт, и в смягчение проблем, вызываемых урбанизацией, и в Дальний Восток. Другими словами, Министерству финансов и Центральному банку, то есть Силуанову и Набиуллиной (а в дальнейшем, видимо, и Алексею Кудрину), перестали выкручивать руки только при условии того, что они не будут резко сокращать военные расходы. Они очевидно доказали, что могут держать тыл лучше, чем академик Глазьев и его коллеги из Российской академии наук.
Увы, там, где есть тыл, всегда подразумевается фронт. А фронт ненасытен, даже если невидим. Следующий раунд задачек, противоречащих экономическому здравому смыслу, победителям стоит ждать уже летом 2017 года: у военных большие планы по госпрограмме вооружений до 2025 года — она вдвое больше, чем готов на это дать Минфин. В момент, когда Сергею Шойгу или любому другому министру обороны откажут в насущном, экономическая концепция в Кремле снова поменяется.
