Гибридные выборы — нечто новое, хотя выглядят до боли знакомо. Органично на фоне гибридной войны, гибридной экономики, гибридного телевидения и гибридного реванша. Непредсказуемо предсказуемая траектория. Конь и трепетная лань, какао с чаем.
«Единая Россия» предсказуемо победила. С непредсказуемыми 54,2%. Которые парадоксальным образом сводят насмарку весь эффект. Доверие к парламенту и правительству, по свежим данным «Левада-Центра», за год снизилось почти вдвое. Официально партия власти 18 сентября получила на 5 процентных пунктов больше, чем 5 лет назад (было 49,3%, стало 54,2%). Но на 4 млн голосов меньше: было 32,4 млн, стало 28,5 млн. Чудеса в решете; добро пожаловать в зазеркалье.
ГОРОДА И «СУЛТАНАТЫ»
Оппозиция с треском проиграла — тоже предсказуемо. Конечно, у нее кое-что украли при подсчете. Но по мелочи, потому что и сами результаты были мелкие. Жаловаться на судейство есть смысл, если счет 1:3. Если 0:20, требуются какие-то более свежие идеи. Вопрос в другом: мы вообще во что играли? Процедура приобрела предсказуемый привкус советского дежавю. Но с поправкой на гибридную модернизацию.
В половине регионов (рисунок 1, левая часть) партию власти поддержали менее 20% от списочного состава избирателей. Что это за земли? Городские, европеизированные, с отчетливым преобладанием русского населения. Чем столичней, тем ниже показатель лояльности: в Москве, Питере и Новосибирской области — 13% от общего числа избирателей. На противоположном конце рейтинга — «электоральные султанаты» во главе с Чечней и Дагестаном. Среди 11 субъектов Федерации, выдавших на-гора поддержку ЕР 50%+ от списка, — 10 национальных образований и Кемеровская область, давно известная как «народный султанат имени Амангельды Тулеева».
50% от списка — это, грубо говоря, явка 0,7+ и 0,7+ за ЕР (семью семь — сорок девять). Рубеж, за которым результаты можно смело считать экстраординарными. Все показавшие его регионы уже 20 лет входят в список «особых электоральных режимов», где итоги голосования определяются не столько народонаселением, сколько администрацией. На самом деле их немного; общий вес на фоне России (110 млн избирателей) не превышает 15%. Для сравнения — давно рассчитанный по официальным данным индекс «особой электоральной культуры», отражающий вклад административного ресурса в результаты федеральных выборов. В общем, все те же лица (значения индекса более 3000). Естественно, за вычетом Чечни, потому что она участвовала не во всех федеральных кампаниях.
В нынешних депрессивных условиях, когда большая, городская, русская (с точки зрения доминирующих социокультурных приоритетов) Россия выборы проспала, вклад сплоченных административным ресурсом султанатов непропорционально возрос. Практически втрое против номинала. Из 28,5 млн голосов в пользу ЕР — 12 млн обеспечил «монопольный кластер». Более 40% от итога.
Поставим нехитрый мысленный эксперимент. Допустим, левой части рисунка 1 вообще нет (явка в Москве, Петербурге и прочих электоральных гигантах сползла к нулю). Тогда процентная доля ЕР за счет оставшейся правой части, где приписанные мертвые души в любую погоду дружно голосуют за власть, автоматом подскакивает до 75–80%. При неизбежном снижении показателя общей явки до 15–20% — ибо основная часть российских избирателей обитает не в «султанатах». Итого: полная и окончательная победа партии власти. Практически как в СССР. Но достигнута она за счет исключения живых избирателей и конкурентного кластера. Разница в том, что в СССР конкурентного кластера не было и не могло быть в принципе; результаты стандартно рисовались на коленке — как ныне в зоне «особого режима».
СОВЕТСКИЕ ТРАДИЦИИ
Еще 14 регионов, начиная с Чувашии, мобилизовали за ЕР более 30% от списочного состава. Упрощенно это означает явку выше 50% и 50%+ за ЕР (пятью пять — двадцать пять, а у нас целых тридцать!) Прелесть ситуации в том, что Счетная палата только что опубликовала список «высокодотационных» регионов, в доходах которых безвозмездные дотации из федерального бюджета превышают 40%. Это республики Алтай, Дагестан, Ингушетия, Чечня, Тыва, Камчатский край, Крым и Севастополь. Также полезно вспомнить, что в Кемеровской области давно тлеет болезненный социальный конфликт — более 3000 работников ООО «Юргинский машзавод» несколько лет (!) сидят без зарплаты; сумма накопленного долга достигла 100 млн руб. И если бы только в Юрге!
Но голосуют (судя по официальным результатам) в неподдельном порыве всеобщей любви и благодарности. Как это напоминает славное советское прошлое! Чем ближе к совку, тем, с одной стороны, ниже реальные темпы экономического и социокультурного развития. Зато, с другой стороны, выше показатели всенародной поддержки единственно верного курса партии и правительства.
Среди 11 субъектов Федерации, выдавших на-гора поддержку ЕР 50%+ от списка, — 10 национальных образований и Кемеровская область, давно известная «как народный султанат имени Амангельды Тулеева»
А куда денешься? В 2016 году это простое правило проявило себя не столько в эволюционном, сколько в пространственном преломлении.
Очевиден провал партии власти в продвинутых столичных регионах и смещение зоны ее поддержки на социокультурную, политическую и географическую периферию. Которая исстари отличалась приверженностью к фальсификационным технологиям и зависимостью результата от местных властей. Наскоро перечислим регионы максимальной поддержки ЕР с востока на запад. Чукотка, Тыва, Кемеровская область, Ямало-Ненецкий АО, Тюменская область, Башкортостан, Татарстан… Далее прямиком к Брянской области вдоль знакомого по 1990-м годам «красного пояса» в Черноземной зоне. Плюс, само собой, Северный Кавказ и Предкавказье, всегда отличавшиеся консервативностью и доминированием административного ресурса. Достаточно вспомнить станицу Кущевскую, которой руководили известные активисты ЕР. И всегда обеспечивали на вверенной им территории самые передовые электоральные показатели — даже на фоне всеобщей восторженности Краснодарского края.
СИНИЙ ПОЯС
В начале 1990-х годов эти регионы (сложно сказать, в какой степени по интересам населения и в какой по интересам местных властей) сплоченно поддерживали КПРФ. Сегодня «красный пояс» резко посинел и выступает за ЕР даже напористей, чем в былые времена за коммунистов. Но пространственная структура итогов (равно как и технологии их административного обеспечения) осталась неизменной. За 20 лет местная номенклатура сообразила, что при Путине можно жить даже комфортней, чем при Брежневе, — и принялись с удвоенной энергией рисовать галочки в пользу новой, более плодоносной вертикали.
А что народ и закон? Да ничего. Когда это в благодатной Кущевке было принято считаться с народом и с законом?
Вот как «голосовали» в черноземном Саратове (рисунок 3). В трех четвертях участков один и тот же результат не только за «ЕР» (те самые баснословные 62,5%), но и за КПРФ, ЛДПР, СР и «остальных». Чисто советское единодушие. Хотя, конечно, до 99,9% далеко. Но ведь и задачи такой не ставилось!
А вот для сравнения распределение итогов по участкам, где голоса считали честно и в процессе участвовали независимые наблюдатели Народного избиркома (рисунок 2).
Дело даже не в том, что здесь у ЕР результат ближе к 30%, чем к 60, а в том, как нормально (в бытовом и в гауссовом смысле) колеблются цифры от участка к участку. Так действуют живые люди — нравится оно вам или нет. В то время как в СССР, Чечне, Дагестане, Кемеровской области и в Саратове результат формирует кто-то другой. Не совсем живой и к тому же не слишком умный.
ЭЛЕКТОРАЛЬНЫЙ РАСКОЛ
Никогда, с начала эпохи сравнительно свободного голосования в начале 1990-х, раскол между «конкурентным кластером» и монопольной «зоной особого электорального режима» не был таким резким и демонстративным.
Никогда в постсоветское время зона поддержки власти не была так очевидно смещена к «электоральной Азии» с ее советской привычкой определять итоги не по тому, как голосуют, а по тому, как считают.
Никогда относительный вклад «электоральных султанатов» в итоговую копилку партии власти не был так велик.
В этом нет ничего хорошего: все более откровенно опираясь на административный ресурс региональных элит, Кремль невольно выходит на траекторию позднего СССР и усугубляет скрытый раскол единого электорального пространства. Как обычно, под звонкие речи о его небывалом сплочении. Если же убрать пропагандистскую пену, обнаружится электоральный гибрид с раздувшейся головой «особого режима» и вялым тельцем вместо «большой России». Одновременно вместо заявленного укрепления вертикали происходит обратный процесс впадания в зависимость от интересов местных князьков. Спикеру Госдумы Вячеславу Володину, избиравшемуся от Саратовской области, наверняка не в радость приклеившийся к нему павлиний хвост из 62,5%. Наверняка ведь просил сделать поаккуратней. Но сделали, как умели. Зато красиво и от души!
Помнится, весной 1991 года состоялся референдум в поддержку СССР. Тогда под пеной речей о нерушимом единстве советского народа (новой исторической общности людей) тоже неожиданно четко обозначилась электоральная асимметрия по линии Восток — Запад. Европеизированный западный фланг в лице Армении, Грузии, Молдавии и трех республик Прибалтики от процедуры холодно отстранился. Зато ей была оказана самая пламенная поддержка в советской Средней Азии, на противоположном фланге.
Можно лишь догадываться, насколько методы голосования там походили на нынешние чеченско-тывинско-дагестанские. Однако результаты походят точно. Активнее всего за СССР голосовали солнечная Туркмения — 97,9%, Таджикистан — 96,2%, Киргизия — 96,4%, Казахстан — 94,1%, Узбекистан — 93,7%, Азербайджан — 93,3%. Чем эта потемкинская деревня кончилась, все хорошо знают.
Любое сравнение хромает. Но одно можно сказать твердо. Когда президент Путин с напором объясняет, что высокий результат ЕР стал реакцией граждан на давление извне, — это в лучшем случае заблуждение. Граждане здесь вообще ни при чем. Там, где они имели возможность свободно голосовать, преобладающее большинство выборы просто проигнорировало. А если кто-то все же пришел — то в среднем поддержал партию власти заметно слабее, чем 5 лет назад.
Что касается давления извне, то в ответ на него плечом к плечу сплотились главным образом мертвые души из «электоральных султанатов» и «монопольного кластера» общим числом около 12 млн человек.
В реальности же по стране, если убрать фальсификационную накипь, лояльность партии власти продемонстрировали не более 40% из тех примерно 40% избирателей, что 18 сентября действительно добрались до участков. Что, впрочем, не так уж мало. И вполне совпадает с данными независимого подсчета голосов, которые осуществляли волонтеры «Народного избиркома» на тех территориях «конкурентного кластера», до которых смогли добраться.
К «электоральным султанатам» их, конечно, и близко не подпустили. Там, как в советские времена, вершится таинство обеспечения всенародной поддержки нерушимого блока коммунистов и беспартийных. Зачем при этом наблюдатели?
По натуральному объему фальсификата выборы 2016 года стали немного лучше, чем в 2011 году. Общими усилиями ЦИК РФ, наблюдателей и честных избирательных комиссий объем вбросов удалось уменьшить. Возможно, на полмиллиона голосов. Но на фоне падения явки его относительный вклад в результат партии власти увеличился.
Решить главную задачу возрождения доверия к избирательной системе после долгих лет чуровщины (с перспективой на 2018 год) не получилось. Хотя, надо признать, руководство Центризбиркома билось честно. Но у гибрида свои устойчивые представления о прекрасном. Попробуй, подвинь.
* «Народный избирком» — коалиционный проект независимых наблюдательских организаций «Сонар», «Голос» и «Гражданин наблюдатель», в разработке которого принимали участие Дмитрий Орешкин и Алексей Левинсон («Левада-Центр»). Запущен во время президентской кампании 2012 года, работал на выборах в регионах в 2013 году (в том числе — на выборах мэра Москвы). В 2016 году «Народный избирком» впервые действовал в рамках федеральной кампании по выборам в Государственную думу.