Перед началом итогового саммита лидеров стран Евросоюза, который прошел в Брюсселе 15 декабря, премьер-министр Великобритании Тереза Мэй явно почувствовала себя брошенной женщиной. Видеокамера бесстрастно зафиксировала, как коллеги главы британского правительства оживленно беседуют, обнимаются и смеются, а она, растерянно оглянувшись, идет к своему месту за столом переговоров. Одиночество премьера еще более подчеркнул тот факт, что официальный ужин состоялся без ее присутствия. Впрочем, застольный разговор о брекзите не занял много времени — поговорили от силы минут двадцать.
Складывается впечатление, что Британия для Европейского союза — уже отрезанный ломоть. Между тем в самом островном государстве и сам референдум о выходе из ЕС, и его последствия глубоко и, возможно, необратимо изменили страну, обострив внутренние противоречия как в верхах, так и в низах британского общества, и создав угрозу демократическим традициям, которыми славится Великобритания.
«Враги» британского народа
Тереза Мэй обещала начать процедуру выхода из ЕС, предусмотренную статьей 50 Лиссабонского договора, не позднее марта 2017-го. На окончательный разрыв уйдет два года.
Вокруг запуска этого процесса разгорелась жестокая битва. Высокий суд Лондона постановил, что для брекзита, который не имеет прецедентов в английском праве, необходимо голосование в парламенте (впрочем, большинство депутатов все равно проголосуют за). Больше всего от решения суда пострадала Джина Миллер — британка, которая и подала соответствующий иск. Женщину оскорбляют, угрожают расправой, она боится появляться на людях и заглядывать в интернет. Досталось и судьям, которых таблоид Daily Mail аршинными буквами на первой странице объявил «врагами народа». Гадости пишут и о членах Верховного суда Великобритании, в котором в январе будет рассмотрена апелляция правительства (оно добивается отмены решения об обязательном парламентском голосовании за брекзит).
Шельмование судей — знаковое явление: впервые в истории Соединенного Королевства поколеблен принцип безусловного уважения к суду и его независимости. А ведь это основа основ британской демократии, которая началась именно с уважения к праву.
Изгнание поляков
Право и уважение покидают и английские города, в которых привычным явлением стали листовки: «Мы уходим из ЕС — больше не будет польских гнид». Их разбрасывали, раздавали прохожим «неанглийской национальности», клали в почтовые ящики иностранцев. В такси и на улицах энтузиасты брекзита требуют от «чужаков» общаться между собой только по-английски. Особенно достается именно полякам — просто потому, что их больше, чем выходцев из других стран ЕС.
По официальным данным, за первый месяц после референдума число преступлений на почве расовой и национальной ненависти в Англии и Уэльсе выросло в среднем на 41%, а отдельных районах — в два раза и больше. В Харлоу, графство Эссекс, забили насмерть 40-летнего поляка Аркадиуша Йозвика, его друг оказался в больнице с тяжелыми травмами. Не успели провести панихиду по убитому, как в городе сильно покалечили еще одного гражданина Польши. Сообщения о нападениях, травмах и поджогах жилья приходили из Лидса, Плимута, Западного Йоркшира, Южного Сомерсета, Сент-Айвса в Корнуолле и других городов.
При этом надо понимать, что полиция регистрирует только серьезные преступления, а мелкие эпизоды остаются за рамками статистики. Никто не будет расследовать факты публичных оскорблений и угроз типа «Убирайтесь домой!»
Правительство страны между тем декларирует сохранение дружественных отношений со странами континента даже после выхода из ЕС, но народ попроще понимает результат референдума иначе. Многие, особенно в глубинке, уверены, что голосовали за полный разрыв с Евросоюзом и за изгнание всех «проклятых» (мягкий перевод английского матерного слова на букву f) иностранцев.
Пролетарии и космополиты
Либеральная городская интеллигенция, настроенная за Евросоюз, горько разочарована и результатами референдума и реакцией на них общества и власти. Интеллигенты погрузились в черный пессимизм и чувствуют себя затравленными: консерваторы обличают либералов как «граждан мира» (почти «безродных космополитов»), утративших связь со своим народом и «издевающихся над патриотами».
Режиссер-документалист Дэниэл Вульф – типичный представитель лондонской либеральной интеллигенции. Особенно он недоумевает от того, что Тереза Мэй безоговорочно встала на сторону чуть большей части британского общества, поддержавшей брекзит (52%), и не принимает в расчет мнение проголосовавших за членство в ЕС. «Это беспрецедентно, — говорит Дэниэл. — Премьер-министр представляет не только свою политическую партию, а население всей страны. То, что она предпочла интересы одной половины граждан в ущерб другой, — уже шок. И ощущение шока усиливает тот факт, что она встала на сторону половины наименее информированной, наиболее подверженной предрассудкам и потенциально наиболее деструктивной».
Зато неонацистские организации вроде Britain First, The English Defence League и National Action довольны сложившейся ситуацией. (Впрочем, до фашизма в Британии еще очень далеко. Правительство даже запретило деятельность National Action, после того как эта организация активно поддержала в соцсетях убийство фанатиком-националистом Джо Кокс — популярного депутата парламента, которая активно выступала против выхода из ЕС). На руку националистам и речи лидеров Консервативной партии, которые объявили солью земли Британской белый английский пролетариат из провинции. Пролетарии обижены глобализацией, не любят чужаков и презирают городскую интеллигенцию. Закроют границы? Прекрасно! За визами будут очереди? А мы по заграницам не ездим. Не будет сравнительно дешевого французского вина и сыров? Не велика беда: в провинциальных пабах пьют родные биттеры и эли, импортными деликатесами не закусывают.
Козлы отпущения
Голоса этой прослойки избирателей и предопределили исход референдума, обнажив глубину разочарования в либеральном устройстве общества и в элитах — политической, финансовой и интеллектуальной. Теперь консерваторы полны решимости не дать левым лейбористам воспользоваться протестными настроениями — они хотят сами представлять интересы рабочих.
При этом в накопившемся раздражении английского пролетариата немалая заслуга самих консерваторов. Меры суровой экономии, предпринятые в последние годы правительством тори, привели к ощутимому падению уровня жизни, прежде всего в провинции. В некоторых районах выросла безработица, особенно среди неквалифицированных рабочих. Начались проблемы с местами в школах, с очередями к врачу и т.п. Так что пропаганда сторонников брекзита, объявившая козлами отпущения иностранных рабочих, попала на подготовленную почву. (Хотя надо признать, что наплыв трудолюбивых восточноевропейских слесарей и прочих «сантехников», готовых работать за меньшие деньги, действительно сдержал рост зарплат и обострил конкуренцию за рабочие места).
Колоссальную роль в исходе референдума сыграла популярная среди рабочего класса бульварная пресса, которая на протяжении многих лет раздувала ненависть к ЕС, а заодно и ксенофобские настроения, убеждая, что все неприятности простых британцев — это результат неконтролируемой иммиграции из Евросоюза.
Английская глубинка упорно не верит, что брекзит, за который она с восторгом голосовала, ухудшит качество жизни и обернется экономическими неприятностями. То, что происходит на валютных биржах, проходит мимо массового сознания. Между тем фунт стерлингов уже упал на 18% по отношению к доллару. На ценниках в магазинах колебания курса пока не отразились, но рано или поздно это произойдет. Когда инфляция рванет вверх, кого станут в этом винить британские пролетарии? Евросоюз? Гастарбайтеров, все еще цепляющихся за свои рабочие места? Космополитическую либеральную элиту? Сомнений нет: козлом отпущения снова назначат тех, на кого укажут бульварные газеты.