Люди, которым не повезло жить в зоне АТО, охотно идут на контакт с журналистами. Правда, рассказывают они практически то же, что ты слышал и в прошлый, и в позапрошлый, и в поза-позапрошлый разы: в основном о том, что опять прилетали «подарки» с «той стороны». Здесь даже маленькие дети научились распознавать, из какого оружия на этот раз велся обстрел. Когда канонада усиливается — как недавно, в конце января — начале февраля, — по прифронтовым городам начинают расползаться тревожные слухи.
Слухи и снаряды
«Соседи говорят, что видели колонну техники из России, особо даже не пряталась, — говорит знакомый из села в нескольких километрах от украинско-российской границы, которое находится под контролем Вооруженных сил Украины. — Хотя у нас здесь, на луганском направлении, пока что тихо, по сравнению с мариупольским и донецким».
«В больнице тете говорили — она медсестра — что надо готовить койки для будущих раненых, — сообщает по телефону другой знакомый, из Луганска — столицы так называемой ЛНР, и спрашивает: — Получается, будут воевать?»
Эти вопросы: начнут ли снова стрелять и когда это все закончится, — тоже из разряда постоянных, которые в прифронтовых городах и селах задают уже третий год подряд. Ответов не знает никто. На этот раз удается лишь проверить информацию о подготовке лечебных учреждений к поступлению раненых: родители коллеги, врачи из луганской больницы, сообщили, что у них все тихо, никаких «предвоенных» приказов не было.
То снаряд попадет в Донецкую фильтровальную станцию, которая оказалась почти что на поле боя, то порвет линию электропередачи, которая идет от Авдеевского коксохимического завода, и тогда жители по обе стороны фронта остаются без воды, электричества и отопления
Через два дня на довольно тихом луганском направлении начали обстреливать села Трехизбенка и Крымское, которые расположены на природной линии разграничения — берегу речки Северский Донец. Жители Трехизбенки прислали фото: мина взорвалась возле школы, выбиты все окна, немного пострадал холл. Для украинских журналистов, которые привычно называют происходящее в зоне АТО войной, это уже даже не новость. Никого не убило и не ранило, и слава богу.
Пишу об обстреле Сергею Жадану — известному украинскому писателю, которого в России обвиняют в причастности к террористической деятельности и которого недавно пытались выдворить из Белоруссии. Сергей родом из Старобельска на Луганщине, это меньше чем в 100 км от Трехизбенки. Жадан пишет в ответ: блин, в этой школе мы жили в январе 2015 года, ночевали в подвале на армейских койках. Солдаты перенесли их в подвал после того, как попавший в школу снаряд пробил два перекрытия и убил военного. Школа эта тогда давно не работала из-за обстрелов, ведь село фактически на передовой. После Минска-2 все более-менее затихло. Поздней весной люди по обе стороны линии разграничения начали возвращаться домой: кончились деньги на съемное жилье. В сентябре 2015-го мы снова приехали в Трехизбенку: директор просила помочь с книгами. Школу отмыли, школьный автобус собирал детей по улицам, чтобы отвезти на уроки. В феврале 2017-го школа опять не работает уже несколько недель.
Обмен «подарками»
Нынешняя тактика украинских военных — отбивать по куску, хоть по сантиметру, своей земли и выравнивать линию разграничения до той, которая была закреплена в сентябре 2014 года на первых переговорах в Минске. По тем соглашениям Дебальцево должны контролировать ВСУ. На Светлодарской дуге, которая тянется к Дебальцево, теперь всегда горячо — с июня прошлого года, когда в здешних боях погиб украинский оперный певец Василий Слипак, вернувшийся на Украину из Франции и вступивший в добровольческий корпус.
Еще одна горячая точка — Авдеевка. Тут войска стоят так близко друг к другу, что огонь фактически не прекращался с февраля 2016 года, когда ВСУ отбили у ДНР авдеевскую промзону. Теперь идет борьба за контроль над трассой Горловка — Донецк. Номинально она находится под контролем ДНР, но прока от этого контроля никакого: по дороге не проехать, потому что ее обстреливают украинские военные.
Если раньше у Авдеевки в основном стреляли из стрелкового оружия, то с осени, когда ситуация стала накаляться, в дело вновь вступили «Грады» и танки. Применение тяжелого вооружения не только увеличивает число человеческих жертв (за неделю противостояния с обеих сторон погибли девять мирных жителей и ранены 38 человек), но и повреждает важнейшую инфраструктуру, которая обеспечивает жизнедеятельность и Авдеевки, и Донецка. То снаряд попадет в Донецкую фильтровальную станцию, которая оказалась почти что на поле боя, то порвет линию электропередачи, которая идет от Авдеевского коксохимического завода, и тогда жители по обе стороны фронта остаются без воды, электричества и отопления. Когда начались проблемы с теплом и светом, в Авдеевку поехали волонтеры. В их числе был и Сергей Жадан, который месяц назад создал благотворительный фонд и приехал с обогревателями.
Первый заместитель главы специальной мониторинговой миссии ОБСЕ Александр Хуг, каждый день переезжая из Авдеевки в Донецк и обратно, не уставал призывать: стороны должны отвести тяжелое вооружение, чтобы не страдали люди. Тише стало только примерно на седьмой день.
Война и буржуйки
Еще сложнее, чем в Авдеевке, ситуация в городах Красногоровка и Марьинка — оба расположены вблизи Донецка, но находятся под контролем украинских военных. Окрестности городов постоянно обстреливают.
В Марьинке повреждено 70% зданий. Город уже третий год живет без газа — с тех пор как была перебита шальным снарядом газораспределительная труба. В Марьинке сейчас живут около 5 тыс. человек, все они греются буржуйками или электрообогревателями. Вот только буржуйка вещь небезопасная: несколько дней назад, отравившись угарным газом, погибли пожилая женщина и ребенок.
«Очевидно, печка старая была, — рассказывает про эту трагедию полицейский Алексей. — Одного ребенка мама в школу отвела, а другого с бабушкой старой, неходячей оставила. Вот и все».
Глава Марьинский военно-гражданской администрации Александр Тесля говорит, что, как только темнеет, жители расходятся по домам: «На улице редко кого встретишь: около 14–15 часов все уже хотят быть дома. Оно же быстро начинается. Один выстрел и все, становится очень жарко».
В соседней Красногоровке остаются почти 10 тыс. жителей. Здесь тоже в последние дни не прекращаются обстрелы. Из-за них закрылись школы — пока только на неделю.
На въезде в Красногоровку, у дорожного знака, видна дырявая труба газопровода, который повредили еще в 2014 году. С тех пор газа в Красногоровке, как и в Марьинке, нет, а значит, нет и тепла. Люди рубят деревья в городе и за ним, потом пилят на дрова, складывают их на тележки или санки и везут домой — топят буржуйки в квартирах, даже в многоэтажных домах. Взрослым рубить дрова помогают дети, как две маленькие дочери встретившейся нам в центре Красногоровки молодой женщины по имени Людмила.
Буржуйки стоят и в кабинете Романа Коржова — заместителя главы Красногоровской военно-гражданской администрации. «До войны город весь перешел на газовое отопление, — вспоминает Коржов. — Даже в частных домах разобрали печи и поставили газовые котлы. Сейчас они «молчат». Людей в городе все меньше, сейчас уже, наверное, меньше 10 тыс.: холодно, ну и обстрелы возобновились. Вот вчера, например, нашли шесть неразорвавшихся танковых снарядов».
Донецкие гибель Гиви комментируют неохотно, зато оживляются, обсуждая, кто может стать следующим
У одной из многоэтажек встречаем ее обитателей. В самом доме немало окон без стекол, квартиры пустые. Кое-где следы от попадания снарядов — просто дыры в стенах. Две женщины рассказывают, что уже три дня здесь постоянная стрельба: «Стреляют и оттуда, и оттуда… Ночами не спим… Хотя бы электричество сейчас есть. Вода есть не у всех, потому что у многих замерзла. Газа нет и не будет. И всем хорошо. Обогреватель включаем и греемся. Вода есть. Катастрофы никакой у нас нет».
Одна из женщин говорит, что следит за ситуацией в Авдеевке: «Ежедневно в интернете читаю, что там. Очень обидно. У нас такое было в 2014 году, когда нас «Градами» ДНР поливало российскими. Очень им (жителям Авдеевки. — NT) сочувствую».
Донецкая тишина
Звуки войны до Донецка в последние дни не доносятся, они слышны только в Киевском районе, который ближе всего и к Авдеевке, и с другой стороны — к донецкому аэропорту и поселку Спартак, где война практически не прекращалась. Но в самом Донецке о возобновлении боевых действий, похоже, не сильно беспокоятся. Военной техники в городе не видно. В районе Мотеля, где в начале февраля произошел мощный взрыв, никто не верит, что сюда попал снаряд украинского «Урагана». Жительница соседнего дома так описывает ситуацию: «Взорвалась машина с тротилом, никакой воронки нет». Но в отчете ОБСЕ воронка значится — то ли от «Урагана», то ли от «Града».
На улице Артема в центре Донецка висит билборд с портретом Гиви — командира батальона «Сомали» Михаила Толстых, которого взорвали 8 февраля в собственном кабинете, — и лаконичной надписью: «Помним». Батальон Гиви в последние недели перед его смертью воевал как раз на авдеевском направлении, сам он был там легко ранен, о чем рассказал в оказавшемся последним интервью российскому телеканалу Life.
В небольшом скверике недалеко от этого билборда — выложенное пластиковыми буквами слово «Россия» в виде триколора. И еще сердечко — тоже из пластика и тоже триколор. Донецкие убийство Гиви комментируют неохотно, зато оживляются, обсуждая, кто может стать следующим.
Медийных героев этой войны в ДНР и ЛНР фактически не осталось. Кто займет их место? Может быть, писатель Захар Прилепин, который теперь замполит донецкого батальона? Известие о новом статусе русского литератора заставило вспомнить о давнем, еще в мирные времена, форуме книжных издателей во Львове. Приезжал туда и Прилепин. Они с Жаданом даже хвалили один другого и называли друг друга интересными писателями. Сейчас кажется, что это было в какой-то другой жизни, которая уже никогда не вернется.