«Навальный становится единственной альтернативой Путину»

Михаил Виноградов, президент фонда «Петербургская политика»

1. Универсального объяснения происходящему нет. Есть несколько гипотез — не взаимоисключающих, но не доказанных. А именно: во-первых, в последние годы не было каналов «выхлопа пара». Те же думские выборы эту функцию не выполнили. Во-вторых, появилось поколение, не симметричное этике и эстетике официальной пропаганды. Они не смотрят телевизор, а политинформацию в школе им читают очевидные фрики, поэтому им неоткуда узнать, как в стране все хорошо. В-третьих, слово «коррупция» оказалось удачным объяснением того трудно формулируемого ощущения, которое именуется несправедливостью и которое ярко демонстрируется сверхпотреблением элит, тогда как непосредственно с коррупцией многие, если не большинство участников протестов, каждодневно не сталкиваются. Еще гипотеза: происходит смена полюсов. В 2012–2014 годах мощной компонентой протестного движения был пессимизм («надо валить», «Нижний Тагил против нас» и т.п.) — в то время как сейчас (в том числе из-за притока молодежи) в протесте растет процент оптимистов, убежденных, что в параллельной вселенной есть какая-то другая, справедливая Россия, «которую они заслужили». И наоборот — по мере лайфньюсизации и токшоузации официального контента ядром лоялистов становятся пессимисты («не жили хорошо — не надо и начинать»). Впрочем, в риторике акции 26 марта по России было немало скептицизма, пессимизма и обреченности.
2. Сильные ходы для Навального в этой ситуации: а) резко нарастить темп и навязать свою динамику; б) резко сменить направление: в его интересах было бы, чтобы Медведев остался на своем посту, но вместо предсказуемого сосредоточения на премьере можно было бы поиграть с новыми мишенями; в) продолжить перепозиционирование себя из лидера, вызывающего много споров и вопросов, в символ, франшизу, которыми могут пользоваться любые недовольные для повышения своего статуса. При этом есть очевидные слабости — у потенциального протеста нет мощного запроса на Навального как лидера, но нет и достаточной самоорганизации и креатива для действий без лидеров вовсе или с новыми лидерами — кандидатов пока не видно.
3. Вопрос распадается на два: что логично было бы делать и чего ждать в реале? Ограничусь первым.

Аббас Галлямов, политолог

1. Молодежь ценна не сама по себе. Это индикатор, который говорит о настроениях в обществе в целом. Молодежь наименее политизирована, поэтому если уж она выходит на улицы, значит, интерес к политике возрождается повсеместно. Значит, на следующих выборах можно ждать высокой явки. Если молодежь недовольна — жди роста протестных настроений и среди остальных электоральных групп. Молодежь чувствительна к новым трендам и сама их задает. Ее массовая явка на протестное мероприятие говорит о том, что мода на лояльность, заданная Олимпиадой и Крымом, прошла. Вернулась мода на протест, которую мы видели во время Болотной и в еще большей степени в конце 1980-х. 

2. Навальный добился двух целей. Первое — он доказал, что перерос масштабы политика «Садового кольца». Теперь он — фигура федерального уровня. Он может выводить людей на улицы не только в Москве. Второе — Навальный доказал, что именно он является безусловным лидером несистемной оппозиции. Ни Ходорковский, ни Касьянов, ни Явлинский с Митрохиным, ни Гудков, никто из них на такое не способен. Воскресная акция — это главный успех Навального с момента выборов мэра Москвы.

3. Очевидно, что власти растеряны и сейчас выбирают между игнорированием протеста и объявлением протестующих «агентами Госдепа». Проблема в том, что интерес к внешней политике в стране снижается, поэтому обвинение может не сработать. Да и Госдеп уже не тот.

«В 2012–2014 годах мощной компонентой протестного движения был пессимизм — в то время как сейчас,в том числе из-за притока молодежи, в протесте растет число оптимистов»

Логично для власти было бы уволить Медведева и посадить в тюрьму Навального. Расчистить поле от претендентов на роль «политика № 2» и остановить возможное перетекание в протест тех, кто в принципе симпатизирует Путину, но кто считает, что «страна идет куда-то не туда», и вообще «мы-то ладно, а вот детей жалко…» Заняться перевербовкой молодежи. Столкнуть между собой «потребительскую» молодежь и «ответственный» средний возраст, который останется на обочине жизни, если «дать дорогу молодым». Резко насытить повестку дня новыми темами — сегодня людям почти не о чем говорить между собой, кроме как о коррупции.

Дмитрий Орешкин, политгеограф

1. По-моему, это логично: протест понемногу расширяется и привлекает новых людей — молодежь. Но ведь не только: на фоне «явления молодежи народу» забыли про дальнобойщиков, про десятки локальных конфликтов из-за задержки зарплаты. Про пенсионеров забыли — а они очень обижены ростом цен, расходов на ЖКХ и лекарства. Просто они на улицу не ходят, но зато пишут письма.

Почему молодежь? Во-первых, фактор Навального. Он давно работал и наработал: правильный язык, правильная тема, правильный подход, очень конкретный, четкий, «проектный» — вот объект, вот документы, вот выводы — без того, что молодежь называет «политикой»: права, свободы, институты… Во-вторых, молодежь острее всех ощущает тупик, в котором оказалась страна. Это дети благополучных нулевых; им казалось, что перспективы впереди необъятны. «Ведь вы этого достойны!» И вдруг — обвал. Ощущение: кинули! В-третьих, элиты потеряли берега: мажоры-сверстники по ночам гоняют на роскошных иномарках и плюют на ментов, потому что их отцы держат бога за бороду. Демонстративная наглость раздражает. А у тех, кто вышел на улицу, отцы боятся потерять работу, да и самим им ничего хорошего не светит в этой путинской вертикали. На этом фоне уточки и кроссовки выглядят как-то особенно отвратительно.

2. Навальный на глазах становится единственной альтернативой Путину. Не в смысле программы или идеалов (кто эти программы читает?), а в смысле смелости. У нас на сцене амплуа смелого политика уже 15 лет принадлежит одному исполнителю: который летает на истребителях, скачет обнаженным на лошади и рассекает воды бурной горной реки. Но вот приходит Навальный и говорит: меня не интересует ваша повестка дня, я формирую свою. Ему не позволяют избираться, а он уже ведет избирательную кампанию; ему запрещают митинг, а он его проводит. Он единственный человек, который играет всерьез, когда все остальные делают вид. Он не только уже стал политиком федерального уровня, но и силой втиснул себя в региональную повестку тоже. Он неизвестно как и на какие средства собрал региональные команды. Наконец, он единственный из всех настоящий король интернета. Как рыба в воде. Реальный политик нового поколения. Поэтому его личные перспективы очень печальны: обычными методами власть с ним не сможет справиться. Следовательно, она пустит в ход не обычные методы (которые уже стали обычными, к сожалению). Ему необходима охрана.
3. От власти ждем сначала хамства, потом запугивания, потом попыток навесить на Навального и/или его активистов уголовки. Все очевиднее, что оставлять его и его команду на сцене, когда начинается избирательная кампания, нельзя. Он слишком ярок для них и опасен.

Татьяна Становая, руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

1. Для оценки сути нового явления пока не хватает социологии. Сейчас вокруг участия школьников слишком много спекуляций. Власть прикрывается молодежью, объясняя тем самым неготовность применять силу в масштабах мая 2012 года. Оппозиция понимает, что получила некий ресурс, но как он работает и каковы его масштабы, тоже до конца не ясно. Но чего точно стоит опасаться власти — так это появления романтики молодого протеста. Это уже не вопрос политических требований и социально-экономического положения, это реакция самого молодого поколения на консервацию и установление относительно тесных морально-воспитательных рамок. На мой взгляд, это пока только зачатки, политический эффект проявится на протяжении 2-4 лет, а его мощность будет зависеть от способности власти сбавить темпы движения в сторону консервации, патриотического воспитания и нравственного морализаторства.
2. Митинги 26 марта — это персональный успех Навального, который еще только предстоит оседлать. Но его главной проблемой остается «внесистемность»: Кремль не допускает его к игре, а значит, сохраняются высокие риски репрессивного сценария. После волны конца 2011-го — начала 2012 года он остался единственным политиком, сохраняющим преемственность с той повесткой и жесткое отношение к власти при одновременно высокой публичной активности. Важно учитывать и то, что вышли не столько за него, сколько против несправедливости. Конкуренция на внесистемном поле может вырасти, а в случае ослабления «вертикали» к протесту могут присоединиться и системные силы. Навальному стоит приготовиться к конкуренции за симпатии молодежи.
3. Вопрос на миллион долларов. Я думаю, что сама власть не знает, чего от себя ждать, да и «власть» становится очень разной. Полагаю, что постепенно начнется хаотизация реакции. Начиная с предложений усилить воспитательную работу в школе и заканчивая либеральными призывами к «оттепели». Силовики будут гнуть свою линию на «не пущать» и «продемонстрировать жесткость», бескомпромиссность. Нынешние политтехнологи из администрации президента, готовящие президентскую кампанию, скорее всего, будут искать «технократический подход» — создавать больше условий (форм, площадок) для диалога. «Охранители» продолжат свою линию «во всем виноват Госдеп». По принципиальным вопросам решения будет принимать лично Путин, как это было с «болотным делом» в мае 2012 года. И я не исключаю, что в каком-то новом виде этот жесткий ответ все же будет представлен. Но самым интересным в нынешней ситуации, на мой взгляд, будет общая реакция власти, которая станет выраженно разнонаправленной: закручивание гаек при точечной «оттепели».

Материал подготовили Иван Давыдов, Анастасия Тороп

Фото: Валерий Титневский/Коммерсантъ, valya egorshin/nurphoto/sipa usa/east news, Александр Подгорчук/Коммерсантъ