Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй. Фото: euronews2-direct.bce.lu
Нечасто такое случается, когда одна неудачная фраза, произнесенная в неурочный момент, становится роковой — то ли символом сокрушительного поражения, то ли даже его причиной. Но именно это произошло с Терезой Мэй, когда ей пришлось в рамках недавней предвыборной кампании отвечать на вопросы телеаудитории. Одна медсестра пожаловалась премьеру на беспробудную бедность, на то, что за свой тяжелый и ответственный труд она, как и ее коллеги, получает копейки и что заработная плата практически остается неизменной с 2009 года, в то время как стоимость жизни все растет. Тереза Мэй в ответ стала говорить о необходимости экономить. «У нас нет волшебного дерева, на котором растут деньги», — сказала она. Публика остолбенела. Вместо ожидаемых слов сочувствия, она увидела оскорбительную снисходительность — именно так плохие педагоги разговаривают с малыми детьми. А еще — доказательство черствости и жестокосердия, душевного холода лидера консерваторов.
Роковая ошибка
Можно спорить о том, насколько это впечатление справедливо. Но в политике важны именно впечатления, ощущения, утверждающиеся в общественном сознании. Когда выяснилось, что Тереза Мэй чудовищно просчиталась, решив провести в июне досрочные парламентские выборы, злополучное «волшебное дерево» ей не припомнил только ленивый.
Может быть, неудачный ответ премьера и не стал бы столь убийственным фактором, если бы не было к тому готовой почвы. Крайне плохо продуманный предвыборный манифест консервативной партии уже и сам по себе вызвал широкое недовольство в самых разных слоях населения. С особенным негодованием было встречено намерение тори сэкономить несколько миллиардов фунтов на поддержке немощных и стариков. И хотя Тереза Мэй, увидев общественную реакцию, открестилась от этих положений манифеста, население ей уже не поверило…
Роковой ошибкой оказалась идея консерваторов сконцентрировать всю предвыборную кампанию на личности премьера и ее репутации сильного лидера, способного обеспечить стабильность в обществе и твердо защитить британские интересы на сложнейших переговорах о выходе из Евросоюза.
И вот ведь парадокс: те же самые качества, которые обеспечили ей победу на прошлогодних выборах лидера правящей партии, теперь оказались сплошным минусом.
Тогда, в июне 2016-го, после референдума по поводу членства Британии в ЕС и скоропалительной отставки Дэвида Кэмерона, политический истеблишмент, да и все общество, пребывали в шоке. В той отравленной атмосфере невозмутимость, хладнокровие и самоконтроль Терезы Мэй выгодно контрастировали с несдержанностью, эмоциональностью и даже инфантилизмом других кандидатов на высший пост в партии, а значит, и в государстве.
Теперь же, летом 2017-го, все изменилось — Мэй предстала совершенно другим человеком. Находясь в ходе парламентской избирательной кампании под неусыпным взором телекамер, она показалась вдруг деревянной, не умеющей общаться с простыми людьми, лишенной чувства юмора и чуть ли не бесчувственной. Выяснилось, что и голос у нее не очень приятный, скрипучий и монотонный, и темп речи замедленный, и импровизацией, в отличие от блистательных предшественников, она не владеет — лишь повторяет заранее заученные фразы, однообразные, скучные формулы. Впрочем, возможно этот образ — тоже не передает суть, будучи чем-то сугубо внешним; не исключено, что по своим человеческим качествам Тереза Мэй ничуть не хуже, а, может, и лучше своих коллег. Но в сегодняшнем мире публичный политик должен обладать набором талантов, которых Тереза Мэй оказалась напрочь лишена. И даже фанфары и барабаны правой бульварной прессы, яростно агитировавшей за нее, на этот раз не помогли. Телевизионная картинка оказалась сильнее.
Осознав свою слабость, Мэй отказалась от прямых теледебатов с политическими противниками — и это еще сильнее ударило по ее репутации, показало ее неуверенность в себе, а лидерам такого не прощают.
В сегодняшнем мире публичный политик должен обладать набором талантов, которых Тереза Мэй оказалась напрочь лишена
Вопреки всем прогнозам, консерваторы по итогам выборов 8 июня не только не укрепили свое положение, но и утратили рабочее большинство в Палате общин. Они по-прежнему крупнейшая партия в парламенте, но править одни не смогут. Им придется опираться на поддержку крайне правой протестантской партии Северной Ирландии — Демократическую Юнионистскую партию (DUP). Она — верный союзник, но не столько Консервативной партии в целом, сколько ее правого крыла. Что, конечно, может создать в будущем серьезные проблемы для правительства и для страны. Не говоря уже о том, как такой союз отразится на все еще нестабильной политической ситуации в самом Ольстере. Нет сомнений, что DUP потребует за свою поддержку достаточно высокую цену, постарается использовать свое положение, для того чтобы максимально усилить свои позиции.
После неудачных выборов последовали новые несчастья: чудовищный теракт в Манчестере, а потом и пожар в лондонской высотке «Гренфелл», оказавшийся по своим результатам трагичнее даже теракта: погибли как минимум около 80 человек, десятки были ранены и покалечены, сотни лишились крова… В глазах общественного мнения именно правительство в первую очередь виновато в трагедии, хотя это спорный вопрос. Но вот то, что Тереза Мэй опять неверно реагировала на произошедшее, не вызывает сомнений. Да, она сразу же поехала на место происшествия, но встречалась там только с полицейскими, пожарными и медиками, проигнорировав уцелевших в пожаре жителей сгоревшего дома, родных и близких погибших. Реакция общества была очень острой, и даже внутри Консервативной партии раздались голоса, обвинившие премьера в «недостатке человечности». На следующий день Мэй ринулась исправлять положение, но было поздно — ее фактически освистали.
Тереза Мэй на месте трагедии в лондонской высотке «Гренфелл». Фото: voxpoliticalonline.com
Надежные руки, взрослый человек
По всем традиционным меркам политик, глава правительства, наделавший столько ошибок, должен немедленно уйти в отставку. И поначалу многие этого от нее и ожидали. Она и сама об этом, без сомнения, помышляла. Но потом включился неожиданный фактор, отложивший уход Мэй из политики и, возможно, — надолго. Фактор этот — страх. Что произойдет, если придется опять, в этой накаленной обстановке, проводить срочные выборы нового лидера партии? И в прошлый-то раз, год назад, это было похоже на внутрипартийную гражданскую войну. Многие боялись, что распри перекинутся на все общество, что власть перейдет к крайне правым фанатикам, которые не сумеют справиться ни с управлением государством, ни с переговорами с ЕС. Что против некомпетентной и сектантской власти может подняться восстание, то есть чуть ли не настоящей уже гражданской войны боялись люди. И потому многие с огромным облегчением восприняли победу Мэй на выборах 8 июня — safe pair of hands. A grown-up, звучало со всех сторон: «надежные руки, взрослый человек»…
Но теперь есть все основания опасаться еще более резкого раскола среди консерваторов и еще более острой реакции общества на него. И главное — фигуры, способной объединить консерваторов, и тем более страну, не видно даже на самом дальнем горизонте.
Многие с огромным облегчением восприняли победу Мэй на выборах 8 июня — safe pair of hands. A grown-up, звучало со всех сторон: «надежные руки, взрослый человек»…
Тем временем лидеры лейбористов уже требуют новых выборов в парламент, надеясь на опросы общественного мнения, показывающие, что на этот раз они теоретически могут получить большинство. Пока суть да дело, звучат призывы не только к отставке Мэй, но и к массовым антиправительственным демонстрациям и даже кампании гражданского неповиновения. Это не самый лучший фон для труднейших переговоров с Брюсселем, который стоит как скала, давая понять Британии, что ее уход из ЕС обойдется ей в копеечку.
Перед выборами сама Мэй настаивала на жестком Brexit, то есть полном разводе, уходе Британии из общего рынка и таможенного союза. Но теперь, когда ее позиции резко ослабли, канцлер казначейства (министр финансов) Филип Хэммонд, не стесняясь противоречить партийной линии, заявляет о необходимости думать на этих переговорах прежде всего об экономике, а не об ограничениях иммиграции, и намекает, что хорошо бы договориться о том, что Британии хорошо бы остаться в общей с ЕС экономической зоне и в таможенном союзе. А его единомышленник Дамиан Грин назначен первым статс-секретарем, то есть фактическим заместителем премьер-министра.
С другой стороны, встали на дыбы крайне правые. Терезе Мэй предъявлен жесткий ультиматум: если она «хоть на шаг» сдвинется в сторону «мягкого Brexit», то «уже на следующее утро» партия консерваторов начнет выдвижение новых кандидатов на пост лидера.
Мэй грозят и справа, и слева, и изнутри партии, и из рядов оппозиции, ее клянут последними словами в соцсетях, над ней издеваются карикатуристы. Ее нервы могут и не выдержать. Да и предательского удара в спину тоже можно ожидать в любой момент.
«Заслонная лошадь»
Знатоки всматриваются в закулисье правящей партии: не видно ли там еще «заслонной лошади» — так в Англии называли коня (а иногда его картонное изображение), за которым прятался охотник, чтобы его раньше времени не заметила дичь. В политическом же лексиконе так именуют кандидата на лидерский пост, которого выдвигают не для того, чтобы он победил, а чтобы прощупать ситуацию и понять, насколько сильны позиции лидера, все еще реально находящегося у власти. И в этом контексте все чаще вспоминают незнакомое новому поколению имя: сэр Энтони Мейер.
Сэр Энтони Мейер.
Фото: getwd50.blogspot.ru
В 1989 году Мейера в качестве «заслонной лошади» использовали тайные противники Маргарет Тэтчер в ее ближайшем окружении. Причем сэр Энтони прекрасно понимал и то, что его используют, и то, что из него сделают козла отпущения и объявят предателем. Зная все это, он все равно делал, что должно. По его собственным словам, он сознательно принес себя в жертву, чтобы бросить вызов набиравшей в тот момент в правящей партии силу «еврофобии». Вполне возможно, что, пожертвовав своей политической карьерой и открыв дорогу к смещению Тэтчер, Мейер на долгие десятилетия отсрочил момент выхода Британии из ЕС.
Знатоки всматриваются в закулисье правящей партии: не видно ли там еще «заслонной лошади» — так в Англии называли коня (а иногда его картонное изображение), за которым прятался охотник, чтобы его раньше времени не заметила дичь. В политическом же лексиконе так именуют кандидата на лидерский пост, которого выдвигают не для того, чтобы он победил, а чтобы прощупать ситуацию и понять, насколько сильны позиции лидера, все еще реально находящегося у власти
Бесстрашный солдат, получивший тяжелейшее ранение на фронте во время Второй мировой войны, выходец из еврейской семьи, прославившейся в различных областях и получившей аристократический титул, Мейер гордился репутацией главного интернационалиста и «еврофила» в партии тори. Настоящий либеральный консерватор, он решительно не принимал социалистических идей и был объявлен лейбористами крайне правым. Успел поработать в британском посольстве в Москве, но вынужден был срочно покинуть СССР, после того как КГБ попытался его скомпрометировать с помощью «медовой ловушки», то есть подослав к нему секс-шпионку. За несколько месяцев работы в Москве сэр Энтони сумел тем не менее понять суть тоталитаризма, и этот опыт только укрепил его антикоммунистические убеждения. Но главным своим врагом он считал всякого рода нетерпимость, расизм и ксенофобию. Его звезда окончательно закатилась в эпоху Маргарет Тэтчер — в Британии конца 1980-х его оценить не сумели.
Сэр Энтони скончался еще в 2004 году. Но сегодня о нем снова вспомнили. Снова оказался востребован такой тип политика — наступили времена, когда опять в фаворе умеренные центристы, избегающие крайностей, понимающие, что мир не черно-бел, умеющие предлагать компромиссы и видеть нюансы, последовательные в своем либеральном мировоззрении.
Так или иначе, уже сам факт, что его имя вновь стали произносить в политических кулуарах, говорит о том, что на британском политическом Олимпе, скорее всего, грядут новые потрясения.