Евгений Киселев, журналист, Киев
21 ноября в Украине отметили третью годовщину Евромайдана. Что с тех пор удалось, а что нет?
Спустя три года после начала Майдана на Украине опять зашкаливает общественный спрос на скепсис и пессимизм. Популярные блогеры собирают тысячи лайков под постами с жесткой критикой в адрес власть предержащих. К сожалению, для этого есть основания. В политике по-прежнему заправляют люди старой формации, только раньше они были в оппозиции, а теперь — во власти. Но олигархическая система не сломлена. Коррупция по-прежнему остается главной нерешенной проблемой страны. Миссия МВФ на днях уехала из Киева, впервые весьма недипломатично, но недвусмысленно объявив, что очередной транш кредита не может быть предоставлен Украине, пока она не продемонстрирует существенных результатов в области борьбы с коррупцией. Перерыв в сотрудничестве с МВФ — плохой знак. МВФ был двигателем реформ, многие вещи происходили только под нажимом фонда.
И тут я — вопреки моде — парадоксальным образом перехожу к тому, что не все так уж плохо. Многие серьезные экономисты сходятся во мнении: Украина сможет какое-то время прожить без кредитов МВФ. Экономика устояла, гривна стабилизировалась, по итогам этого года ожидается даже небольшой, на 2–3%, рост ВВП. Без сотрудничества с МВФ в будущем, разумеется, не обойтись, но наступившая в нем пауза — не летальна.
Что еще можно занести в плюс через три года после Майдана? Во-первых, Украина восстановила свою обороноспособность. В стране появилась настоящая армия. Поэтому-то в Кремле оставили планы новых масштабных операций — вроде пробивания пресловутого «коридора в Крым». Можно гарантировать, что при таком сценарии «грузы 200» начнут поступать в Россию примерно в том же количестве, что когда-то из Афганистана.
Многие серьезные экономисты сходятся во мнении: Украина сможет какое-то время прожить без кредитов МВФ. Экономика устояла, гривна стабилизировалась, по итогам этого года ожидается даже небольшой, на 2-3%, рост ВВП
Во-вторых, зародилась новая генерация украинских политиков. Их немного. Может быть, не больше девятой-десятой части депутатов парламента. Человек 50–60 из 450. Но они задают тон.
Они пока разбросаны по разным партиям и фракциям. Но есть шанс, что рано или поздно они объединятся в одну партию, и у нее появится лидер.
В-третьих, украинский народ, к счастью, лишился иллюзий в отношении путинской России. Пресловутая «многовекторность» во внешней политике привела лишь к тому, что четверть века Украина шарахалась из стороны в сторону, шантажируя то Москву, то Запад уходом в каком-то одном направлении, состригала с этого жидкие купоны, но в итоге протопталась на месте — и теперь удивляется: как же так получилось, что, к примеру, Польша, с которой 25 лет назад она была примерно в равных условиях, теперь опередила ее чуть ли не навсегда?
Сегодня в это трудно поверить, но еще сравнительно недавно большинство украинцев вполне терпимо относились к путинскому режиму. Когда я только начинал работать на Украине — было это в 2008 году — некоторые даже говорили: «Нам бы такого президента — жесткого, энергичного, решительного!» Понятно, что такие настроения подпитывались разочарованием в тогдашнем «оранжевом» президенте Викторе Ющенко, который оказался, увы, слабым политиком и быстро растерял былую популярность. Мои аргументы, что — по элементарным законам истории — авторитарный тренд во внутренней политике российского руководства неизбежно приведет к реакционному повороту во внешней политике, от которого Украина пострадает первой, до моих оппонентов просто не доходили.
И даже когда в декабре 2011 года в Москве случился неожиданный всплеск оппозиционных выступлений, вызвавший у большинства украинцев явную симпатию, киевские коллеги все равно меня корили: события в России, конечно, драматические, и картинка зрелищная, но какое значение имеет для Украины их исход?
Это было за два года до аннексии Крыма…
И еще один важный, я бы даже сказал, исторический момент: за эти три года подавляющее большинство русскоязычных граждан Украины в регионах, где русская культурная традиция была сильна, — на юге страны, прежде всего в Одессе, или на востоке, в Харькове, Днепре, Запорожье — наконец определились со своей самоидентификацией: они украинцы. Патриоты Украины.
И никакая «Новороссия» здесь не пройдет.
