В Авдеевке живет 22 тыс. человек, из них примерно 2,5 тыс. — дети. С 28 января окраины города постоянно обстреливают. С 29-го люди живут без света, с 30-го — без воды. Температура воздуха на улице колеблется от –18°C до –22°C. Начались проблемы с отоплением. На улицах — ни души. На местном стадионе власть обустроила пункты обогрева, людей кормят солдатской кашей.
Непредвиденный ночлег
Воскресенье, 11 вечера. Подъезжаем к Авдеевке, на фоне черного неба видны только огни коксохимического завода. Это предприятие для Авдеевки — «наше все»: из 22 тыс. местных жителей 4 тыс. работают на заводе. Они получают не самую низкую зарплату по сравнению с другими украинскими городами. Из-за того что есть работа на заводе, многие не уехали при обстрелах зимой 2015 года.
Кроме «Коксохима» и прилегающей к нему территории город больше нигде не освещается. На улицах — ни души.
Наш автомобиль глохнет посреди дороги, пока мы разбираемся, мимо проезжает военная машина.
Из звуков только постоянные «входные — выходные», или как здесь еще говорят «вылеты — прилеты», имея ввиду «прилеты» снарядов.
На слух определяем, что снаряды приземляются в нескольких километрах от нас — в промзоне. И все же в такой тишине и темноте становится немного страшно. Нам надо где-то переночевать, но из-за отсутствия связи мы не можем дозвониться до одного из тех, кого знаем.
Приезжаем в общежитие завода. На часах — полночь.
— Мы не пускаем посторонних.
— Но на улице –22°, стреляют, и мы заплатим.
— Вам здесь не понравится, и света нет.
— Здесь чудесно, нам все понравится.
— Все равно — нет.
Выходим на улицу. Стоим. Слушаем: «бах-ба-бах». Молчим. Мимо нас вдруг пробегает заяц, останавливается, смотрит равнодушно и бежит в ночь.
Вахтерша общежития все же решает нас впустить. Сначала наотрез отказывается брать деньги. Потом говорит: «Койка» у нас стоит 13 гривен». Переводим в евро. Шутим: курорт для европейского туриста (€1 = 29 гр. — NT).
Пусть нет света и воды, зато тепло. Не спим почти всю ночь — стреляют.
На смерть не запасешься
В 8 утра понедельника выглядываем в окно: дети идут в школу, даже не пригибая голов.
Универмаг «Украина» работает, а магазин «Брусничка» закрыт. Кафе не откроется и после 12-ти. Из взрослых на улицу первыми выходят выпившие.
Встречаем женщин, которые идут в магазин, — спрашиваем, чем запасаются для худших времен. «Да так, хлеб, мелочи... на смерть не запасешься», — говорит женщина 60 лет.
Покупают в магазине вещи первой необходимости: сахар, хлеб, консервы.
На остановке — очередь на маршрутку до Покровского, ближайшего «спокойного» города. Заметив журналистов, люди в очереди громко сетуют на обстрелы. Молодой человек кричит о «провокации со стороны ВСУ», но на наш вопрос, где именно были эти «провокации» и готов ли он нам показать последствия, — убегает.
Маршрутка тем временем заполняется до отказа и уезжает.
Несмотря на интенсивные обстрелы в течение уже нескольких часов, люди едут на завод и обратно. Дети идут из школы.
Встречаем бабушку. Она пешком идет со Старой Авдеевки — частного сектора, ближайшего к промзоне, где идут бои. Здесь накануне двое местных получили тяжелые ранения. Подвозим ее, узнаем, что женщина едет в больницу на дневной стационар в районе Химика.
«Предынфарктное состояние, надо прокапать, — говорит она. — У меня дочь молодая умерла, врачи залечили, так что я сужусь с ними и переживаю: убьет меня, и кто потом на эти суды ходить будет?»
Едем в Старую Авдеевку. На улице Колосова стоит разбитый еще в 2015 году магазин. Он так и называется — «Магазин». С его директором и продавщицей в одном лице мы познакомились два года назад. Она абхазка и дважды переселенка. Сначала переехала из Абхазии, а затем — из Донецка. На вопрос, почему не уходит дальше, отвечает, что с нее хватит. Хозяева отдали женщине закрытый магазин в пользование, она его снова открыла. Магазин работал при всех обстрелах. Сейчас тоже работает. Сегодня на крыльце стоят пятеро пьяных мужчин.
Без юмора — никак
Ночью выезжаем из Авдеевки в поисках интернета. Останавливаемся на базе проекта Минобороны «Эвакуация–200». Здесь занимаются тем, что забирают тела погибших, а также ищут тех, кто погиб давно.
Утром им говорят, что, возможно, наступило перемирие, и они будут искать в нейтральной зоне тела вооруженных людей ДНР.
Рядом с одной из машин с надписью «Груз–200» сидит собака и грызет кость. Снимаем эту картину на камеру. Один из ребят-поисковиков обращает на это наше внимание:
— Учитывая специфику нашей работы, зрители обязательно заинтересуются, чья это кость.
Все смеемся.
В такой работе, говорят они, нужен юмор — иначе можно сойти с ума. Самое сложное, рассказывают, — непосредственно передавать тела родителям или супругам.
В этот день они привезли четырех погибших украинских военных, накануне — еще четырех.
Утром в Авдеевке обстреляна пятиэтажка, обошлось без жертв. Снарядом здесь сорвало кусок крыши. На четвертом этаже живет семья с детьми. Теперь в их квартире нет окон.
— Ударило, стекло посыпалось, папа сказал отойти от окна, было страшно. Но немножко, — рассказывает 7-летний Богдан.
— А сейчас страшно?
— Сейчас — нет.
«Все нормально. Только света нет и стреляют»
Сегодня окраины города четыре раза обстреляли из «градов». Их здесь не слышали уже два года. Но никто в подвалы не спускается, все остаются в своих домах. Здесь нет паники, как было зимой 2015-го.
В квартире около 15° тепла, рассказывает Богдан. Батареи остывают, но не холодные, родители ходят в свитерах.
Местные власти с самого утра с помощью спасателей расставили на стадионе 10 военных палаток для обогрева местных жителей. Девятиэтажный дом неподалеку уже побило снарядами, поэтому выбор места для пункта обогрева представляется не самым благоразумным решением. Впрочем, люди сюда идут.
Берут буханку и достают деньги, чтобы заплатить, но полицейские говорят, что это бесплатно.
Из еды здесь гречка с тушенкой, горячий чай и порезанный хлеб. Кто-то ест, кто-то заряжает телефоны от генератора. Пользы, правда, от этого немного: в этом месте нет связи. Но все получают sms: «Ты как боец ??под Сталинградом, солдат ВСУ» и «Тебя найдут, когда снег растает». Подобные sms приходили и в Дебальцево в 2015-м.
В углу палатки греется женщина. На вопрос, не хочет ли она уехать, отвечает: «Ни за что».
— Я уже зимой пятнадцатого ездила, очень дорого снимать квартиру, так что больше я отсюда ни ногой.
— А если отопление совсем отключат?
— Все равно не поеду.
Такое настроение здесь у большинства. С желанием уехать к местной власти обратилось меньше сотни жителей. Руководитель Донецкой военно-гражданской администрации Павел Жебривский говорит, что автобусы для эвакуации готовы.
В поисках связи подъезжаем к «Коксохиму». На окраине есть кафе «Бревно». У них тоже нет света, и отопление почти не работает, но еду готовят. Они — единственные сегодня в городе. Здесь, в отличие от полевых кухонь, дают бульон, борщ и драники, но за деньги.
Чай только в бумажных стаканчиках.
— А чайник взять можно?
— Нет. Чайники есть, но их нечем мыть, потому что нет воды, — говорит официант.
Напротив кафе какой-то дедушка ждет маршрутку с завода в город.
— Давайте подвезем, все из города сегодня утром, а вы — в город.
— Я домой.
— Не боитесь? Там стреляют.
— Чего я бояться буду, я свое пожил.
На остановке у «Коксохима» многолюдно, все после смены возвращаются в город. Завод работает на пределе своих мощностей и, как говорит его директор, — только для того, чтобы отапливать город.
В толпе девушка говорит с кем-то по телефону:
— У меня все нормально. Только света нет и стреляют
