Действия и высказывания нового хозяина Белого дома до смешного близки к стилистике третьего срока Путина, и на этом фоне легко не заметить, насколько опасны их различия
Первые дни правления новой администрации США для человека, хорошего знакомого с российской политикой, выглядят как ностальгические посты из Facebook — «Вспомните, что произошло в этот день столько-то лет назад». Параллели между массовыми акциями в первые дни после инаугурации Трампа и митингами протеста на Болотной напрашиваются сами собой — знаменитости на сцене, люди в карнавальных костюмах в толпе, отсутствие явных лидеров и понимания, как массовое движение может повлиять на действия президентского офиса. Новости типа «советник Трампа призвал проверить высказывания Мадонны на экстремизм» вызывают уже комический эффект — точно в тех же выражениях российские ястребы требуют от властей разобраться со своими оппонентами (и часто добиваются этого); более того — в 2012 году российский Следственный комитет уже проводил проверку в отношении Мадонны после ее московского концерта с выступлением в защиту Pussy Riot. Студенты, протестующие против крайне правых в университетских аудиториях, президентские советники, объясняющие журналистам, что те оторвались от народа и не знают своей страны, угрозы выйти из международных соглашений, война с НКО — детали могут не совпадать, но общая картина, если смотреть на нее из России, кажется подозрительно похожей. Даже скандал вокруг количества людей на инаугурации как будто разыгран по сценарию, повторяющемуся после каждого московского митинга, когда численность участников по данным властей и по подсчетам оппозиции отличается на порядки, а в блогах долго изучают фотографии, снятые с одной и той же точки: смотрите, сколько было людей у них, а сколько у нас.
Возможно, самое зловещее сходство — это риторика двух президентов, Путина образца третьего срока и Трампа в начале первого. Оба опираются на некое консервативное большинство — в случае Путина его наличие подтверждается социологическими опросами, для Трампа, проигравшего голосование по абсолютному числу голоcов (popular vote) и пытающегося постфактум оправдать этот проигрыш нарушениями на избирательных участках, все выглядит не так очевидно. Впрочем, массовая поддержка запрета на въезд в США мигрантов, которую фиксируют социологи, доказывает, что и у Трампа есть некоторые основания. В любом случае, как можно судить по российскому опыту, консервативное большинство не столько подталкивает лидеров к тем или иным действиям сколько само создается этими действиями: много ли россиян задумывались о том, как они относятся к усыновлению российских детей американцами до того, как парламент запретил это усыновление? Именно риторика власти — поиск внутренних и внешних врагов, утверждение «традиционных ценностей», защита общественной морали от разлагающих влияний — и переводит неоформленные, разлитые в воздухе страхи в устойчивый и массовый политический запрос. Чем больше администрация Трампа будет бороться с мигрантами из исламских стран и либералами в медиа, тем сильнее будет расти число сторонников этой борьбы — в первую очередь за счет людей, никогда не задумывавшихся раньше о мигрантах и либералах.
Возможно, самое зловещее сходство — это риторика двух президентов, Путина образца третьего срока и Трампа в начале первого
Впрочем, неправильно было бы говорить, что Трамп механически копирует Путина — на фоне сходства еще сильнее заметны различия. В действиях Путина всегда есть скрытая логика, даже в самых неожиданных событиях, вроде присоединения Крыма, ее можно восстановить ретроспективно. Его метод — спецоперация, сложная комбинация, учитывающая разные варианты развития событий; она всегда проводится непублично; публике и экспертам остается гадать о ее содержании, исходя из сложной смеси фактов, пропаганды и намеренной дезинформации, которая просачивается наружу. Трамп, напротив, публичен до последнего предела, его Twitter — не способ коммуникации, а инструмент прямого политического действия. Даже если судить по первым неделям на президентском посту, его метод — импровизация, он действует, не задумываясь о последствиях, и совершает резкие развороты на ходу, он подвержен эмоциям и, по большому счету, мало предсказуем. Надежды российских патриотов на то, что Путин с Трампом вот-вот разделят мир на двоих и учредят что-то вроде консервативного интернационала, вызваны чисто российской аберрацией зрения: людям кажется, что Россия стоит в центре мироздания и все хитросплетения мировой политики вызваны желанием навредить России или, напротив, принести ей выгоду. Но смысл импровизаций Трампа — вовсе не в этом; и дело даже не в том, что необходимость защищать американские интересы, как их понимает республиканский истеблишмент, рано или поздно приведет к конфликту с российскими интересами в понимании путинской элиты; просто эмоциональные импровизации одного президента совершенно не совместимы с хитроумными комбинациями другого, и их столкновение грозит в перспективе коротким замыканием такого масштаба, что напряженность в российско-американских отношениях во времена Обамы может показаться всего лишь доброй ссорой.
(Продолжение темы – Этот дивныи? новыи? мир)