«Взрыв в метро — это акт мести»

NT: Взрыв в Санкт-Петербурге — действие смертника-одиночки или за этим могут последовать теракты в других местах и в других городах? Что говорит ваш опыт?

Алексей Кондауров: При том что наши спецслужбы постоянно предотвращают попытки терактов — во всяком случае, об этом сообщают, — невозможно дать стопроцентную гарантию, что что-то не произойдет… Уже были сообщения, что смотритель станции (метро в Санкт-Петербурге) обнаружил вторую бомбу в тот же день, арестованы предполагаемые сообщники… То есть попытка серии (террористических актов. — NT) была, но она не удалась.

Геннадий Гудков: Прошло сообщение, что вторая бомба не сработала, потому что были приняты меры по блокировке сотовой связи.

Кондауров: Но когда я говорю о серии, я имею в виду нечто другое: когда террористические акты повторяются с некоторой периодичностью в разных местах — один мегаполис, второй, третий… Именно поэтому в Москве сейчас пошло усиление — принимаются превентивные меры. В 1977 году я работал по взрыву в московском метро. Понятно, что сейчас другая ситуация, контроль идет через агентуру, технику и т.д., но принцип тот же: усиление везде — в метро, на вокзалах. Тогда после взрыва в метро террористы поехали на Курский вокзал, увидели наряды милиции, испугались, оставили на вокзале чемодан, сели в поезд. Чемодан нашли, обнаружили взрывное устройство, дали ориентировку, и мой друг Лева Арутюнов, который тогда работал в КГБ Армении, арестовал их в купе поезда. Это я к тому, что превентивные меры, какие бы они ни были бутафорные, но они в определенный момент срабатывают. Вопрос в том: а сколько держать эти меры усиления? Кто стоит за этим парнем, который вроде бы взорвал бомбу в вагоне на перегоне «Сенная» — «Технологический институт»? И каким образом его удалось так быстро, в течение суток, идентифицировать (по сообщениям СМИ, бомбу в питерском метро взорвал 22-летний выходец из Средней Азии Акбаржон Далилов, который уже пять лет жил в Санкт-Петербурге. — NT)? Он что, был в разработке? Был агентом? И чьим — первая информация пришла из Комитета национальной безопасности Киргизии?

Гудков: Значит, он был где-то в картотеках, хотя сообщали, что его в базах нет.

Я не верю, что это дело рук психа-одиночки. В Питере были предприняты беспрецедентные меры безопасности — два президента (3 апреля президент Путин встречался с президентом Белоруссии Лукашенко. — NT) в городе! А тут — 22 года! Алексей Петрович не даст соврать: когда молодого оперативника впервые ставят в бригаду наружного наблюдения или дают для практики что-то пронести — кажется, что на тебя смотрят все. Невозможно вот так спокойно разнести бомбы, привести в действие взрывное устройство, стать смертником. Ну не вяжется. Я думаю, действовала хорошо законспирированная группа, хорошо оснащенная и хорошо финансируемая. Ведь нужно подготовить взрывное устройство, нужно где-то проверить взрыватели — сработают, не сработают — хотя бы на макете, без взрывчатого вещества; нужно иметь какую-то квартиру, нужно иметь транспорт, чтобы это все довезти; нужно по возможности вывести людей быстро из очага взрыва, потому что там повышенное внимание, камеры и прочее. То есть это хорошо продуманная, спланированная операция, которая не может быть проведена одним человеком: вероятность того, что это псих-одиночка, — полпроцента. Работала, повторю, группа: они заранее знали, что в город приедет президент, знали, что будет ОМОН, куча шпиков и так далее, и взорвали ровно тогда, когда хотели, когда запланировали. А этот мальчишка из Киргизии — он мог быть одним из исполнителей, а может, он и пострадавший. Просто стоял рядом со взрывным устройством, и ему оторвало голову. А что говорят, что в сумке его генетические следы нашли? При взрыве человеческая ткань сгорает на 90%, а остальное размазывает, она превращается в субстанцию вроде киселя — там какие угодно могут быть брызги. Так что кто это сделал — ответа пока нет.

ЦЕЛИ и МОТИВЫ

NT: А какой сверхсмысл в том, чтобы устроить теракт, когда в городе первое лицо? Не против первого лица — тут хотя бы понятны цели, а именно в тот момент, когда он произносит речь на съезде прокремлевской молодежи?

Гудков: Это сумасшедший риск, но риск осознанный. Показать, что вся система безопасности ни хрена не стоит, если ИГИЛ* или какая-нибудь другая группировка решила нанести удар — и она сделает это там, где захочет, — в самолете над Синаем (31 октября 2015 года в результате теракта взорвался рейс компании «Когалымавиа», следовавший из египетского Шарм-эш-Шейха в Санкт-Петербург: погибли 224 человека. — NT) или когда президент выступает в Санкт-Петербурге. И искать следы группы нужно в Санкт-Петербурге, а они оставили кучу следов наверняка. (Это интервью в редакции NT состоялось 5 апреля, а 6 апреля в Санкт-Петербурге и в Москве были задержаны восемь предполагаемых сообщников предполагаемого смертника. — NT). Это если мы говорим о такой стандартной схеме, при которой исключаем роль спецслужб или каких-то там пропутинских организаций, нагнетание истерии, будущие президентские выборы или кампанию по преследованию оппозиции.

Кондауров: Я не буду столь категоричен, как Геннадий Владимирович, но я совершенно не исключаю, что теракт был приурочен к визиту президента России в Санкт-Петербург, потому что информация об этом появилась чуть ли не за месяц. Поэтому, если этот теракт готовился как политический акт, понятно, что лучше его провести, и это прозвучит громче во время приезда в город президента России. Задача — показать, против кого персонифицированно этот теракт был направлен. Наше участие в Сирии, бомбежки, гибель мирного населения в Сирии — взрыв метро — это такой символический акт мести, который распространяется в том числе и на Путина. Физически они его достать не могут, но за счет смерти граждан России они показывают, что Путин виноват в смертях россиян.

Гудков: Если бы стояла задача просто добиться максимального числа жертв, то теракт был бы проведен в час пик, тогда число жертв было бы в два, в три, в несколько раз больше. А взорвали бомбу в полупустом вагоне в 14:40, когда народу в метро мало. То есть задача была не количеством жертв удивить мир, а удивить мир вот тем, что теракт проходит прямо в момент выступления российского президента. Я думаю, что это такой демонстративный, намеренный теракт, который как раз должен был подчеркнуть, какими огромными возможностями располагает террористическая организация, его совершившая или организовавшая, и показать бессилие нашей правоохранительной системы. И это не только удалось, но до известной степени, конечно, соответствует действительности. Конечно, сегодня наша правоохранительная система дырявая.

БЕЗОПАСНОСТЬ

NT: Но разве на входах в метро не стоят датчики, способные зафиксировать взрывчатку?

Гудков: Никакие датчики там не работают, они давно отключены, потому что в противном случае это парализовало бы все пассажиропотоки. Все эти рамки — это просто швыряние деньгами. Видеокамеры — да, помогают. Система реагирования в вагонах, чтобы сразу сообщалась информация о подозрительных предметах или пассажирах, — помогает. А все остальное — бутафория. Те же рамки в аэропортах — сегодня террористы будут взрывать не внутри аэропорта, а на подходе, где огромные очереди, — это все имитация безопасности. Технически все эти интроскопы и рамки могут работать только на выборочный контроль — один из тысячи, ну два из тысячи максимум.

«взрыв в метро — это такой символический акт мести, который распространяется в том числе и на Путина. Физически они его достать не могут, но за счет смерти граждан России они показывают, что Путин виноват в смертях россиян»

NT: Насколько легко достать тротил?

Гудков: Элементарно. Чем рыбу глушат, знаете? Правильно, тротиловыми шашками.

ПРИЧИНЫ

NT: После трагедии 11 сентября 2001 года в США следующий теракт был через 12 лет в Бостоне в апреле 2013 года, потом — в гей-клубе в Орландо в июне прошлого года. У нас за 10 лет — теракты в Москве, на железной дороге, в воздухе, в Волгограде, в Махачкале, в Грозном, теперь — в Питере… Между тем, в США приезжают десятки миллионов туристов — только во Флориду 25 млн в год, и миллионы эмигрантов, в том числе из весьма неблагополучных стран. Что такое умеют спецслужбы США, чего не умеют наши?

Гудков: У нас отвлекаются гигантские силы спецслужб — Росгвардии, полиции, ФСБ — на борьбу с оппозицией. Потому что оппозиция считается врагом № 1 — намного опаснее, чем терроризм, намного опаснее, чем наркомафия и так далее. Сегодня огромное подразделение Центрального аппарата ФСБ, несколько сотен сотрудников ведут подборку дел на руководителей всяких общественных объединений, на оппозиционеров и так далее. Огромное число технических подразделений занимается прослушкой, контролем почтовых отправлений, пытаются вскрыть всякие вотсапы, фейстаймы и так далее. Огромное количество бригад наружного наблюдения вместо того, чтобы вести наблюдение за потенциальными преступниками, занимаются наблюдением за людьми вроде Алексея Навального. Плюс — коррупция. Ведь в Соединенных Штатах Америки не дашь взятку, а у нас как раз наоборот — попробуй не дай взятку, еще хуже будет. Конечно, есть сейчас и сотрудники опытные, грамотные, которые умеют вести агентурные разработки, внедрять агентуру, но их не хватает, недостаточно. А общие меры дырявые.

Геннадий Гудков: «У нас отвлекаются гигантские силы спецслужб на борьбу с оппозицией. Потому что оппозиция считается врагом № 1 — Намного опаснее, чем терроризм 
или наркомафия»

Поэтому получается, что в принципе Россия перед терактами не защищена, они у нас происходят с пугающей регулярностью.

Кондауров: Я согласен, что непропорционально большие силы отвлекаются на борьбу с оппозицией, и это абсолютно контрпродуктивно. Но будем справедливы: наши спецслужбы научились гасить значительное число потенциальных террористов еще на стадии их подготовки — они работают вполне эффективно. При том что в отличие от США наши риски значительно выше: у нас уже два десятилетия идет война на Северном Кавказе — в открытой или скрытой форме. Только недавно бандподполья ликвидировали. А в Америке такого, конечно, нет. То есть у нас человеческого материала для террористической активности значительно больше.

Сейчас подбрюшье южное, Средняя Азия открыты для проникновения — у нас безвизовое сообщение с Турцией, откуда террористы совершенно спокойно могут проникать. Опять же у США такой проблемы нет. А вот у Европы — есть, и поэтому там постоянно происходят теракты. Наши спецслужбы очень эффективно работают на северокавказском направлении — и с точки зрения агентурного проникновения, и с точки зрения вербовки агентуры, и технически. Но у них еще не все отработано на южноазиатском и центральноазиатском направлениях, откуда сейчас будет грозить серьезная опасность, в том числе со стороны ИГИЛ*.

Гудков: Да, а местные спецслужбы там слабые.

NT: Другими словами, если раньше источник угрозы был на Северном Кавказе — как последствие двух чеченских войн и выдавливания подполья в горы Дагестана, ведь именно оттуда шли женщины-шахиды, — то теперь причина в том, что Россия влезла в межконфессиональную войну в Сирии?

Кондауров: Без всякого сомнения.

Гудков: Прежние угрозы остались, но теперь добавилась новая угроза.

NT: Однако интернет, социальные сети полны теорий заговоров, а именно что взрыв в Санкт-Петербурге в самом начале президентской кампании — это действия власти, спецслужб. Вспоминают взрывы домов в Москве в 1999 году и проводят прямые параллели. Я не сторонник этой гипотезы — не был тогда, не являюсь и сейчас. Но поразительно, что самые разумные люди подозревают власть в убийстве собственных сограждан.

Гудков: А я бы не стал сбрасывать эту версию со счетов — посмотрим, какие действия власть предпримет против оппозиции.

Кондауров: Я исключаю, что за этим взрывом стоит власть… Этот взрыв — он дискредитирует Путина, его заверения в том, что, влезая в Сирию, мы останавливаем ИГИЛ* на дальних подступах. Но ИГИЛ*, правда, еще и не взяло на себя ответственность за этот теракт, но тем не менее мы все равно можем предположить, если действительно этот парень идентифицирован правильно, то здесь можно предполагать исламский фактор. Выходит, бомбя Сирию, мы террористов не останавливаем. Не просто не останавливаем, а усиливаем напряжение среди мусульман-суннитов не только внутри России, но и в южном подбрюшье.

Мы разгоняем пиар, что мы — вторая сила в мире, с которой уже все считаются. Хотя, я думаю, что это большое заблуждение. Да, все говорят, что с Россией надо разговаривать. Классно. Если бы мы не влезали и не защищали Асада, то и так с нами бы все разговаривали, потому что у нас, какой-никакой, а ресурс есть — ядерное оружие, второй арсенал в мире. Зато Асад нам сейчас подарочки преподносит в виде использования химического оружия. А мы же вроде были гарантами… Такой у нас теперь союзничек…

Алексей Кондауров: «Я исключаю, что за этим взрывом стоит власть… Этот взрыв — он дискредитирует Путина, его заверения в том, что, влезая в Сирию, мы останавливаем ИГИЛ* на дальних подступах»

Понимаете, любая внешняя политика — она должна делаться в интересах не просто страны абстрактной, а граждан страны. А что мы имеем от нашей новой политики на Ближнем Востоке? Ну да, база у нас там одна, вторая, и? Я думаю, что очередная волна терроризма будет связана ровно с тем, что мы туда влезли, останавливая якобы ИГИЛ* на дальних подступах.

Гудков: С точки зрения формальной логики я с Алексеем Петровичем полностью согласен. А с точки зрения неформальной логики — дело не только в том, что у власти нет никаких ни моральных, ни нравственных барьеров, — но она даже свою пользу или отсутствие пользы не способна определить. Например, убийство Политковской. Выгодно Путину? Не выгодно. Убийство Бориса Немцова. Выгодно? Не выгодно. И есть много других вещей, которые были вроде бы власти не выгодны, но они происходили.

* «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ) — организация, запрещенная в России как террористическая.

Фото: Алексей Антоненко