Знакомые рассказывают, что в Южной Корее в последние дни пустеют перроны пригородных электричек, вагоны ходят полупустыми, а людей охватила какая-то странная рассеянность — забывают и теряют все подряд. Южная Корея — маленькая страна, над которой сейчас висит реальная угроза с двух сторон: либо ударят твои братья-враги, либо твои друзья-союзники. Ощущения корейцев мне представить, с одной стороны, довольно сложно — в моей жизни таких переживаний никогда не было, ну разве что пару раз во сне. С другой стороны, после Чернобыля, а это было еще в 1986 году, всем, включая меня, стало ясно, в каком мире мы на самом деле живем.
Сегодня возникает ощущение, что этот мир рушится снова — по воле нескольких человек. Что делать? Полагаться на волю Путина, Трампа и Ким Чен Ына? Или тех, кто управляет террористами-смертниками? Нет! Корейцы на Юге по любому поводу выходят на массовые митинги и демонстрации. И правильно делают. Потому что в сегодняшней ситуации важно не бояться выдвигать свои требования зарвавшемуся или просто недостаточно компетентному начальству. Протест и солидарность повышают самооценку и самоорганизацию.
РОССИЯ И РАЗУМ
Другой вопрос — применима ли эта рекомендация к России? Вряд ли. В России каждый умирает в одиночку (даже если очевидно: от Пхеньяна до границы России всего 200 км, и случись что, в одиночку умереть не получится).
В Российском государстве (а уж в СССР и вовсе) есть такая давняя традиция — собственное население не жалеть. От массовых депортаций (кстати, перед войной десятки тысяч корейцев были переселены с корейско-советской границы в Казахстан) до готовности согнать народ на демонстрацию под радиацию, как это было после Чернобыля, когда все уже знали, что над ними висит смертельная невидимая опасность, — у нас эта практика обычная и только подтверждаемая из года в год. Тебе надо «замочить» десять террористов? Ну тогда тебе не жалко и двух-трех-пяти сотен детей и женщин — в театре, в школе, в автобусе. Поэтому большинство населения России — в духе традиционной советской прагматики — скорее наплюет на правдивую информацию с Корейского полуострова, чем будет требовать гласности. Человеческий разум еще существует, конечно, просто он почему-то огибает границы нашего государства: знает, что не пользуется в нем спросом, видимо.
СТАРОЕ И НОВОЕ
Говоря о разрушающемся мире, я бы не стал хоронить старые правила человеческого общежития. Напротив, они-то как раз работают, но в новых обстоятельствах работать им не так просто. Никто на Западе и на Востоке не ожидал, что эзотерическая идеология возрождения великой империи заставит вроде бы вменяемых руководителей РФ захватить Крым и начать наступление на Донбасс силами каких-то бандформирований. Когда это произошло, в знак безмерного уважения к жертвам, которые понес бывший СССР, все страны развитого мира — от Австралии до Японии — объявили, что такая аннексионистская политика — вне правил, что перед Российской Федерацией стоит задача вернуться к разумной повестке дня. И поскольку наше руководство и введенное в заблуждение население с первого раза этого не поняли, начались санкции, потом — антисанкции. Но если международное сообщество принимало меры в рамках разумной прагматики, то руководство молодого еще постсоветского государства — в рамках подростковой обиды.
Понятно, что возвращению российской политики в разумное русло предстоит полная смена исполнительной, законодательной и судебной властей, и быстро это вряд ли случится. Но главная проблема в том, что до таких перемен пока не созрело само население, живущее в плену теории заговора, собственных фобий и формул жизни, которые как правили homo soveticus, так до сих пор и правят людьми.
ПОКОЛЕНИЕ НЫТИКОВ
Для живущих в нашей части света сегодня как никогда актуальными стали книги «Илиада» Гомера и «Энеида» Вергилия: слишком уж много — от Луганска до Гиндукуша — молодых мужчин, которые со страстью предаются войне, убийству и ровно никакого интереса к мирной жизни не проявляют. Отчасти этот тип бойца вылеплен искусственно, отчасти — возникает по требованию момента. Я часто вижу рядом молодых людей (к счастью, не студентов), для которых собственная жизнь может приобрести смысл, только если они отдадут ее за великое дело. Когда этим молодым людям 18–20 лет, никакими увещеваниями или образовательными траекториями им уже не помочь: они чувствуют эстетику современного оружия, верят в свою звезду и напичкали себя сверхценными идеями, ради которых стоит и умереть («на миру и смерть красна», как сказал однажды, напугав полмира, Владимир Путин). При такой установке — личное достоинство любой ценой, в том числе ценой жизни, — обычно теряют все, и это, пожалуй, самое сильное огорчение, которое я часто испытываю, разговаривая с «потерянным поколением». Правда, подзуживали эту молодежь люди уже моего поколения. Имею в виду тех, кто заронил в головах российского руководства совершенно бредовую мысль о наследовании Российской Федерацией всему бывшему Союзу ССР, о первенстве России в сообществе вышедших из СССР стран. Вместо того чтобы дать людям ощущение свободы от самого отвратительного, что было в нашем колониальном прошлом, мы получили поколение нытиков, у которых кто-то что-то украл.
Человеческий разум еще существует, просто он почему-то огибает границы нашего государства: знает, что не пользуется в нем спросом, видимо
ПОЗИТИВ НА ПОСОШОК
Знаменитая поэма Николая Некрасова «Современники» начинается с цитаты из рассказа писательницы Надежды Хвощинской, которая публиковалась под псевдонимом «В. Крестовский». Вот эта едва ли не самая цитируемая впоследствии строфа:
Я книгу взял, восстав от сна,
И прочитал я в ней:
«Бывали хуже времена,
Но не было подлей!»
Швырнул далеко книгу я.
Ужели мы с тобой
Такого века сыновья,
О друг-читатель мой?
Конечно, нет! Конечно, нет!
Клевещет наш зоил.
Лакей принес пучок газет;
Я жадно их раскрыл…
Ну и так далее… Поэт начинает искать «позитив» и, конечно, не находит.
Так вот: сейчас позитив, по-моему, состоит в том, что в большей части развитого мира нет ожидания героя и вождя, за которым надо бежать, задрав штаны, а вся сила — в разумно организованном, вменяемом демократическом обществе с действующими институтами. Тут есть сбои и страхи, но я сохраняю оптимизм в отношении союза Европы, Северной Америки, Японии и держащихся союза с ними стран. Культистская архаика, национализм и популизм — это эксцессы роста и отставание институтов от потребностей людей. Но развитые страны преодолеют эти трудности, как это уже было в середине прошлого века. Конечно, очень обидно, что Россия в этой ситуации оказалась частью мировых проблем, а не силой, инструментом для их решения. Утешает то, что и тут возможны перемены, в том числе и самые неожиданные.
