Глава МИД РФ Сергей Лавров прибыл в Вашингтон, где он не был с 2013 года, без малого через месяц после того, как в Москву нанес визит его американский коллега Рекс Тиллерсон. Главной интригой апрельской поездки госсекретаря США, причем еще до ее начала, был один вопрос: примет или не примет его для разговора президент Путин. Если примет, рассуждали комментаторы, значит, несмотря на случившуюся ранее американскую ракетную атаку по асадовской авиабазе, у России и США еще есть шанс наладить диалог, не примет — значит обида «томагавками» нанесена Кремлю, едва излечившемуся от трампомании, чуть ли не смертельная, и новая Холодная война имеет все шансы стать отсроченной горячей.
Холодный душ
В апреле Путин Тиллерсона (вместе с Лавровым) принял. Разговор продолжался более двух часов. По его итогам стало ясно: стороны остались при своем — и по Сирии (Москве лучше бы перестать ставить на Башара Асада, убивающего химическим оружием своих сограждан), и по Украине (позиция нынешней администрации США та же, что и у прежней: мир на Украине не возможен без выполнения Минских соглашений). Но стало ясно и другое: перерастания политической напряженности между РФ и США после атаки «томагавками» в открытый конфликт с непредсказуемыми последствиями удалось избежать, хотя та решительность, с которой Трамп дал команду нанести ракетный удар по асадовской авиабазе, конечно же, стала для Москвы холодным душем. И, похоже, не оставила Путину другого выбора, кроме как продолжать попытки договориться с новой командой в вашингтонском Белом доме — и по Сирии, и по Украине. Не забывая и нечто не менее важное — формат и дату первой встречи Путин–Трамп, которую Кремль считал и продолжает считать ключевым исходным пунктом для выстраивания отношений с нынешней администрацией США. Кремль не раз намекал на желательность того, чтобы такая встреча состоялась как можно скорее и хорошо бы для пущего эффекта имела некое символическое обрамление. С этой точки зрения встреча «на полях» саммита «двадцатки» в Гамбурге в июле не будет иметь должного эффекта.
Эманации Москвы одним из первых уловил словенский президент Борут Пахор, предложивший во время февральского визита в Москву провести первую встречу Путин–Трамп в Словении, откуда родом нынешняя жена 45-го президента США и в столице которой, Любляне, 16 лет назад Джордж Буш-младший впервые, как мы помним, заглянул в глаза Путину и что-то там увидел. Впрочем, ту же тему не раз подхватывал и президент Финляндии Ниинисте, с которым у российского президента сложились доверительные отношения: мол, мы готовы организовать такую встречу в любой момент, дайте только знать. О готовности стать страной-хозяйкой первой встречи Путина и Трапа заявляла и Исландия.
Идеальный формат
Подготовка к визиту Лаврова за океан началась сразу же после того, как Тиллерсон покинул Москву под обещание Путина продолжать поддерживать контакт с Вашингтоном по Сирии, — во избежание непредвиденных ситуаций на театре военных действий. Дополнительный импульс решение отправить Лаврова на переговоры в Вашингтон получило после того, как 2 мая Путин позвонил Трампу и разъяснил ему общий смысл трехстороннего российско-турецко-иранского проекта по созданию зон деэскалации в Сирии. Трампа идея заинтересовала — он тут же сделал публичное заявление о том, что США будут продолжать взаимодействовать с Россией в Сирии. Почти одновременно с этим стало известно, что продолжать контакты по Сирии договорились и военные в лице двух высокопоставленных генералов — начальника российского Генштаба Валерия Герасимова и председателя Объединенного комитета начальников штабов США Джозефа Данфорда.
Еще одна примечательная деталь: в начале мая была обнародована программа зарубежных поездок Трампа, и выяснилось, что 24-го числа, перед тем как Трамп прибудет в Брюссель на саммит НАТО, его примет в Ватикане Папа Римский. Аналитики тут же заговорили о том, что Лавров, мол, едет в Вашингтон договариваться о встрече Путина с Трампом. Трактовать это предположение можно лишь в одном ключе: для Москвы было бы желательно, чтобы Трамп в ходе европейского турне нашел бы возможность для встречи с Путиным, а если бы местом такой встречи стал Ватикан, а принимающей стороной — Папа Римский Франциск — то это было бы идеально.
Скоротечный прием
Встреча Лаврова с Трампом — всего 40 минут — была не в пример короче встречи Путина с Тиллерсоном. В дипломатии 40 минут — это почти ничего, ну разве что продолжительный обмен приветственными репликами. То есть в чистом виде протокол и минимум содержательности. Скоротечность приема Лаврова в Белом доме означает: либо тема встречи двух лидеров не затрагивалась на ней вообще, либо Трамп сразу и в форме, не подразумевающей возможность дальнейшего обсуждения, дал понять Лаврову, что для него это не приоритет, либо напротив, он сразу же подтвердил Лаврову готовность встретиться с Путиным еще до саммита «двадцатки», поручив Тиллерсону начать подготовку к такой встрече с американской стороны. Впрочем, последний сценарий, учитывая продолжающиеся в Сенате слушания по поводу вмешательства России в американские выборы и нежелание Трампа давать оппонентам хоть какую-то пищу для обвинений в том, что он является «ставленником Москвы», — наименее вероятен. Иными словами, обменялись рукопожатиями, «сверили часы» и разошлись — спасибо за визит, мистер Лавров.
Что же дальше? Трамп назвал встречу с Лавровым «очень, очень хорошей». Но Трамп, судя по пафосу его Twitter, всегда за все хорошее против всего плохого. А вот Москва никакого вразумительного комментария по существу переговоров Лаврова в Вашингтоне не дала. Между тем в международной политике молчание — далеко не всегда знак согласия (в данном случае с Трампом). Очень часто это — знак несогласия и разочарования.