Это ведь, между прочим, был праздник, хотя современному Российскому государству, рвущемуся отрицать очевидное, забыть свое происхождение из демократической революции 1991 года и вписаться в контекст «вечной империи», этот праздник содержанием наполнить непросто. Это был День России, но политическое высказывание для власти в этот день — задача невозможная, его приходится заменять муляжами. Президент, например, вручал паспорта талантливым детям, а мэрия Москвы радовала гуляющих на Тверской возможностью полюбоваться на старинную военную технику и реконструкторов в ярких мундирах.
Стоит, справедливости ради, сказать — реконструкторский фестиваль «Времена и эпохи», длившийся, кстати, с начала июня, вышел много более симпатичным, чем бесчисленные фестивали варенья и корнеплодов. Без традиционного дурновкусия и, что совсем не просто с учетом контекста, без традиционного же милитаристского угара.
Может быть, именно поэтому перенесенная с разрешенного проспекта Сахарова на запрещенную Тверскую акция оппозиции поначалу выглядела провальной. Москвичи радовались хорошей погоде (теперь времена такие, что и летом солнце в дефиците), фотографировались с шотландскими стрелками, викингами и гвардейцами Наполеона. Лишенный политического содержания праздник превратился в очередной выходной с бесплатными развлечениями, и не сказать, чтобы тем, кто пришел на Тверскую не ради протеста, это не нравилось. Россия была довольна своим выходным днем.
А мимо, по тротуарам, шла еще одна Россия — люди всех возрастов, но с преобладанием молодежи, кое-кто — с триколорами. Изредка выкрикивали привычное: «Путин — вор!» И слишком уж явно выглядели чужими на симпатичном городском празднике. И у протестующих были все шансы остаться немного нелепым фоном чужого карнавала — пройти по тротуарам по часовой стрелке, как завещал задержанный по традиции на выходе из собственного дома Алексей Навальный, покричать лозунги и просто осесть по окрестным кафе или раствориться в толпе посетителей фестиваля.
Перспектива прожить жизнь в болоте вечного настоящего, где вместо политики — Путин, вместо экономики — Сечин, вместо культуры — Мединский, а вместо всех прочих сфер бытия — ноющая, будто зубная боль, Мизулина, явно пугает ее больше, чем дубинки и аресты
Но в дело вмешалась третья Россия. Прекрасно экипированные ражие омоновцы — тоже в некотором смысле участники фестиваля, словно бы реконструирующие карикатуры из «Крокодила» семидесятых о произволе полиции в странах «так называемой буржуазной демократии». Затормозив движение, создав ненужную давку, с бессмысленной жестокостью начав бессмысленные задержания, власть вернула протесту смысл. Напугав заодно и заставив задуматься тех, кто просто пришел полюбоваться на гусар и викингов.
Принято делить страну на две части. Есть оппозиционное меньшинство, есть равнодушное большинство, якобы одобряющее любые действия власти. Но Россий — три. Официальной России, государству, плевать на собственных потенциальных и актуальных союзников. Ее опора — ОМОН, крепкие парни, готовые бить безоружных и вязать случайных прохожих.
Провластные публицисты уже затянули ожидаемое — оппозиционеры попытались сорвать фестиваль, мешали отдыхать гражданам… Вплоть до стремления «разбить возникающую смычку между нашим великим прошлым и нашим великолепным будущим». Минус этих предсказуемых рассуждений, однако, в том, что они представляют собой обычный пример так называемого вранья. Никто никому не мешал, две России существовали параллельно, хоть и в пределах одного пространства, пока третья не взялась за дубинки.
Уже стало знаменитым видео: самодовольный и самозваный сторонник полицейского произвола охотно комментирует задержания и славит Путина — минуты полторы, потому что его, не дав докончить очередной панегирик, хватают омоновцы и волокут в автозак. Просто под руку попался. Не там стоял.
Это, во-первых, смешно, а во-вторых, показательно. Это дает понять, насколько третьей, официальной России, насколько власти плевать даже на явных союзников. Что уж говорить о тех, кого принято называть «потенциальными сторонниками» или «молчаливым большинством», о тех, кто на Тверскую пришел просто провести выходной. Третью Россию интересует только полицейский с дубинкой. Он же и олицетворяет.
Эти три России мы и видели вчера. Первая — молодеющая. Перспектива прожить жизнь в болоте вечного настоящего, где вместо политики — Путин, вместо экономики — Сечин, вместо культуры — Мединский, а вместо всех прочих сфер бытия — ноющая, будто зубная боль, Мизулина, явно пугает ее больше, чем дубинки и аресты. Вторая — выкормленная сытыми нулевыми и готовая бы понежиться на солнышке, но уже слегка растерянная: «Почему нас не пускают? Зачем перекрывают улицы? Для чего бьют детей?» И третья — наглядно дающая понять, что на любой из этих вопросов у нее есть только один ответ: резиновая дубинка.
То есть работающая на объединение первой и второй Россий, на собственный демонтаж. За что ей, конечно, спасибо, ведь, и правда, хотелось бы куда-то уже выбраться из болотистого настоящего. В конце концов, власти ведь удалось предложить политическое содержание государственному празднику: паситесь или побьем, сказала гражданам власть. А нежелание пастись — это и есть политика.
