Украинский кинорежиссер Олег Сенцов, осужденный в августе 2015 года Северо-Кавказским окружным военным судом на 20 лет тюрьмы «за подготовку терактов в Крыму» — «создание террористического сообщества, совершение двух террористических актов и приготовление к совершению еще двух терактов», а также «незаконное приобретение взрывных устройств», — отбывает срок в ИК-1 в городе Якутске.
Я отправила запрос во ФСИН с просьбой организовать интервью с Сенцовым. Тюремное ведомство ответило отказом, причем без объяснения причин. Замруководителя пресс-бюро тюремного ведомства России лишь сослался на часть 3 статьи 24 УИК (Уголовно-исполнительного кодекса) Российской Федерации: «Представители средств массовой информации и иные лица имеют право посещать учреждения и органы, исполняющие наказание, по специальному разрешению администрации этих учреждений и органов либо вышестоящих органов».
И тогда я решила обратиться с иском в суд.
В сущности, ничего необычного не произошло: отказ в интервью с осужденным — не первый в моей журналистской практике.
Тут важно другое. Поводом для иска с моей стороны стала, прежде всего, сама статья УИК, которая позволяет тюремному ведомству немотивированно отказывать журналистам в их праве на поиск, сбор и получение информации. Эта статья — прямое нарушение сразу несколько статей Конституции России, а также 10-й статьи Конвенции по правам человека («Каждый имеет право свободно выражать свое мнение»). Обращаясь в суд с иском, я хотела защитить не только собственное право на получение информации, но и права остальных коллег, которым тоже, как правило, отказывают в посещении колоний и в интервью с сидельцами.
Но чтобы иметь возможность обратиться в Конституционный суд с требованием изменить норму закона, нужно было пройти две начальные судебные инстанции. А заодно и узнать позицию ответчика — в лице ФСИН.
В Замоскворецком суде, который, как и Мосгорсуд, обычно рассматривает иски граждан к ФСИН в качестве суда первой инстанции, представители тюремного ведомства не замедлили представить свои возражения по существу иска. Вот , пожалуй, самое яркое из них: «Доводы заявителя на несоответствие ст. 24 УИК Конституции РФ также являются несостоятельными. Конституция РФ — есть наивысший Закон, который является источником права практически всех Федеральных законов. Все нормы права, имеющие статус Федеральных законов или действующих норм международного права, прошли обязательную проверку на соответствие Конституции РФ. В противном случае статус «действующих» ими бы никогда не был получен. Неконституционной норма признается только Конституционным судом РФ, т.е. до момента ее признания неконституционной — она действует, несмотря на то, что она по чьему-либо мнению противоречит Конституции».
По сути, представитель ФСИН России сам же и посоветовал нам с адвокатом Марией Серновец идти в Конституционный суд, чтобы обжаловать ущербную норму УИК. (Кстати, действующий УИК был принят в 1996 году).
А еще, выступая на суде, представитель ФСИН особо подчеркнул: в иске не было представлено никаких доказательств того, что тюремное ведомство нарушило закон.
Мария Серновец возразила: «Есть такой Федеральный закон «О порядке рассмотрения жалоб и обращений граждан»... <...> И там как раз прописано, что любой ответ (на жалобу и обращение. — NT) должен быть мотивирован, в ответе должно содержаться объяснение, почему он удовлетворяется, почему не удовлетворяется».
Когда судебные прения были закончены, юрист ФСИН обратился ко мне с вопросом: «А почему вы не послали Сенцову письмо и не задали (в нем) те же самые вопросы, которые собирались задать в интервью?» Вот такое у человека понимание журналистской профессии...
Судья Нелли Рубцова провела в совещательной комнате не больше получаса. После чего вышла и зачитала отказ в удовлетворении иска. Впереди у нас апелляция в Мосгорсуде. Ну а потом дорога в Конституционный суд открыта. Главное — не сдаваться.
