Ход думской кампании 2011 года никаких потрясений не обещал. Депутаты-«рецидивисты» спокойно готовились отбывать очередной срок (Иосиф Кобзон, например, — четвертый). Новые звезды даже не планировали становиться звездами. Была еще в пятой Думе депутат-новичок с Камчатки Ирина Яровая, ради проходного места в списке «Единой России» бросившая партию «Яблоко». Чем запомнилась? Ничем не запомнилась. Евгений Федоров в Думе первого созыва заседал, и в четвертом созыве был депутатом, и в пятом. Но тогда никому не рассказывал, что Россия — колония США с 1991 года, что агентами ЦРУ среди представителей элит не являются только двое — он, Федоров, и Владимир Путин, а Советский Союз развалил Виктор Цой. Елена Мизулина — ныне член Совета Федерации — еще в первый состав СФ была избрана (тогда сенаторов избирали) от блока «Выбор России». Была депутатом ГД во втором, третьем и пятом созывах. Сначала — в «Яблоке», затем в «Справедливой России». Однако имя ее не гремело.
Единороссы обещали льготы и послабления бюджетникам. Даже знаменитая рокировка на XII съезде потрясла только часть политического класса, продолжавшую связывать свои надежды с личностью Дмитрия Медведева, но не страну. Понятно ведь, что Владимир Путин популярнее, чем Дмитрий Медведев. В КПРФ вяло поминали утраченное величие советской державы и создали ради консолидации патриотических сил и в противовес ОНФ забытое ныне движение «Народное ополчение». «Справедливая Россия» ссорилась с Кремлем, из нее бежали лояльно настроенные к власти политики вроде Александра Бабакова. Казалось, история партии кончена — никто не верил, что без прямой поддержки власти у эсеров есть шанс попасть в Думу. Владимир Жириновский по традиции клялся защищать бедных и русских.
Страна оправилась от кризиса 2009 года. Слово «стабильность» оставалось модным, хотя люди злоязычные и обзывали стабильность «застоем». И от парламента тоже ждали стабильности. Привычной победы «Единой России». А также исполнения главного завета председателя четвертой и пятой Дум Бориса Грызлова: «Парламент — не место для дискуссий». Кстати, на самом деле Грызлов (еще в 2003 году) сказал: «Государственная дума — это не та площадка, где надо проводить политические баталии, отстаивать какие-то политические лозунги и идеологии, это та площадка, где должны заниматься конструктивной, эффективной законодательной деятельностью». Но иногда мем важнее точной цитаты.
В снегу протестов
Выборы с подгонкой итогов голосования под нужный результат не были проблемой для власти. Эффективную систему фальсификаций выстроили еще в нулевые. Все технологии — вбросы, карусели, переписывание протоколов, «установочные соцопросы» — не раз обкатывались в ходе федеральных и региональных кампаний. Телевидение полностью контролировалось государством. Губернаторы заранее знали, какой процент должна выдать партия власти, чтобы у них, губернаторов, после выборов не было проблем. В 59 территориальных группах из 80 губернаторы-«паровозы» возглавляли списки ЕР. На выборах 2007 года все это обеспечило «Единой России» ошеломляющий успех — свыше 64% голосов. В 2011 году рекордов не требовалось — судя по предвыборной социологии, Кремль удовлетворился бы скромным преодолением пятидесятипроцентного барьера.
Заместитель председателя Государственной думы Владимир Васильев готов доверить Ирине Яровой любой секрет, Москва, 10 мая 2016 года
Готовясь отработать спектакль с выборами по накатанной схеме, государство не заметило, что в стране изменилось (или даже образовалось) гражданское общество. Тут сошлось много факторов. Внутри несистемной оппозиции подросли новые лидеры — в первую очередь Алексей Навальный, конечно, но не только он. Интернет — по крайней мере, для жителей больших городов — стал вещью доступной и насущной (в самом начале 2012 года главная страница «Яндекса» обошла у россиян по популярности Первый канал). Социальные сети сделались «местом для дискуссий» — именно там, например, обкатывалась, обсуждалась и продвигалась изобретенная Навальным стратегия «Голосуй за любую партию, кроме «Единой России». Мемы стали работать эффективнее лозунгов — никто теперь не вспомнит предвыборных слоганов системных партий, зато словосочетание «партия жуликов и воров» до сих пор в ходу. Но главное, в городах образовалась, пусть небольшая, прослойка людей, имеющих достаточный доход и достаточный досуг для того, чтобы задуматься о собственных политических правах. Вспомнить смысл словосочетания «представительная демократия» и потребовать, чтобы депутаты в парламенте представляли граждан, которые за них голосуют, а не интересы Кремля. Не случайно самым ярким и многосмысленным лозунгом поствыборных протестов стала фраза «Вы нас даже не представляете».
Фальсификации заметили. Восприняли как личное оскорбление. Именно эта обида на слишком уж откровенное равнодушие к волеизъявлению граждан и вывела людей на улицы
По уровню фальсификаций 2011 год был не страшнее 2007-го — ЕР набрала менее 50%. Но фальсификации заметили. Восприняли как личное оскорбление. Именно эта обида на слишком уж откровенное равнодушие к волеизъявлению граждан и вывела людей на улицы.
Массовость протестов (стотысячных митингов Москва не видела с девяностых) ошеломила власть, породила испуг и растерянность. Этот испуг, эта растерянность и определили старт работы парламента шестого созыва. В апреле 2012 года России вернули право выбирать губернаторов, и многие восприняли это как уступку, как начало либерализации режима в ответ на массовые акции. В июне в знак протеста против ужесточения законодательства о митингах фракция «Справедливая Россия» в полном составе приходила на заседания Думы с белыми лентами — символом зимних митингов. А также проводила «итальянскую забастовку», то есть тормозила работу парламента, выполняя мельчайшие требования протокола (эсеры вынесли тогда на отдельное обсуждение свыше трехсот поправок к закону о митингах и подолгу говорили о каждой).
Машина репрессий
Именно поправки к закону о митингах (нарушающие 31-ю статью Конституции и фактически лишающие граждан права на свободу собраний) стали для парламента моментом перелома. Для парламента, но не для власти. Власть со своими страхами справилась раньше — это показали события на Болотной площади 6 мая 2012 года и последовавшее за ними «болотное дело»: точечные репрессии против случайных людей из разных социальных страт — типичная акция устрашения.
На старте работы шестой Думы Сергей Миронов мог появиться на заседании с белой лентой, Москва, 22 мая 2012 года
Законодательное обоснование машины точечных репрессий и стало главной политической задачей Думы шестого созыва. В 2012 году, когда в обиход вошло словосочетание «взбесившийся принтер», штрафы 20 тыс. руб. за участие в митинге казались делом невообразимым. Сегодня за участие в несанкционированной массовой акции можно сесть в тюрьму, некоторые уже сидят, и ничего невообразимого в этом нет. Спокойное отношение общества к поражению в правах — заслуга, в том числе и шестой Думы. Депутаты приучили нас к тому, что самый нелепый запрет — возможен. И самое жестокое наказание — возможно. Весной 2014 года много шутили о неисполнимости свежего «закона о запрете реабилитации нацизма», инициированного Ириной Яровой. «Он не будет работать», — говорил журналистам Константин Добрынин, тогда еще сенатор. 30 июня 2016 года суд в Перми приговорил местного жителя Владимира Лузгина к штрафу 200 тыс. за репост в социальной сети «ВКонтакте» заметки, в которой утверждается, что в 1939 году СССР и Германия вместе напали на Польшу. И Лузгин — не первая жертва закона, который прекрасно работает. Скептики посрамлены.
Законодательное обоснование машины точечных репрессий и стало главной политической задачей Думы шестого созыва
Сегодня машина точечных репрессий создана, обеспечена законодательной базой и действует. Арсенал огромен — от запрета «пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних» и «закона о защите чувств верующих» до бесконечного потока ужесточений антиэкстремистских и антитеррористических законов (очередные — в свежем «пакете Яровой») и поправок в выборное законодательство, позволяющих без проблем отсечь реальную оппозицию от участия в выборах любого уровня. Пока бьет это оружие в основном по случайным людям, вроде пермяка Лузгина. Когда в апреле 2016 года в памятной заметке в журнале «Власть», призывающей «поставить действенный заслон информационной войне», глава СК Александр Бастрыкин рапортовал о резком росте раскрываемости экстремистских преступлений, он как раз случайных людей имел в виду. Дума дала в руки региональным силовикам прекрасный инструмент для демонстрации эффективности собственной работы. Но на самом деле шестая Дума сделала достаточно, чтобы в случае необходимости исключить из политики любого, кого власть сочтет опасным. Или просто уничтожить в стране сферу политического.
Место в истории
Есть среди деяний шестой Думы два по-настоящему исторических свершения. О них еще напишут в учебниках. Они не забудутся. Во-первых, это принятый в декабре 2012 года «закон Димы Яковлева», когда ответом на американский «закон Магнитского», налагавший персональные санкции на нескольких чиновников, стал запрет на усыновление сирот из России гражданами США. Дети — в том числе больные и обреченные в РФ на смерть — оказались ставкой в политической игре. А сам закон — чем-то вроде инструмента круговой поруки. Закон вносился лидерами всех фракций. Депутаты-единороссы на условиях анонимности жаловались: с теми, кто не хотел голосовать, проводились очень строгие разъяснительные беседы. Единственный представитель партии власти, решившийся критиковать закон, — выходец из «Наших» Роберт Шлегель за смелость поплатился карьерой. Он сначала внес поправку, разрешающую американцам усыновлять инвалидов, потом отозвал, но медийной персоной после этого быть перестал, праймериз ЕР проиграл и в седьмую Думу не попадет. Преступление должно быть делом коллективным.
Законодательное обоснование машины точечных репрессий и стало главной политической задачей Думы шестого созыва
Во-вторых, — почти единогласное голосование по вопросу присоединения Крыма. Украинский Майдан реанимировал связанные с протестами страхи российской власти — оказалось (или тогда казалось), что люди на площади все-таки могут свалить режим. Отсюда — пропагандистская истерика осени 2013 года, отсюда — и крымская авантюра, лишившая Кремль шанса на восстановление диалога с Западом. Дальше — война на Донбассе и курс на конфронтацию с Европой и США. Против присоединения Крыма проголосовал один человек — тогда еще эсер Илья Пономарев. Уклонились от голосования по идейным соображениям трое — Дмитрий Гудков, Валерий Зубов и Сергей Петров. Остальные лично ответственны за посткрымское будущее. И президент Владимир Путин в прощальном обращении к парламенту шестого созыва за это депутатов поблагодарил отдельно.
Илья Пономарев лишен мандата, он получил вид на жительство на Украине. Сергей Петров больше времени проводит в США, чем в России. Дмитрий Гудков больше уже не справедливоросс, в Думу пойдет одномандатником от «Яблока». Валерий Зубов умер.
Цена клоунады
Роберт Шлегель (слева), рискнувший критиковать «Закон Димы Яковлева», беседует с оппозиционером Дмитрием Гудковым, Москва, 24 февраля 2016 года
Депутаты с радостью включились в жандармскую игру по тиражированию запретительных инициатив. Законами становились только те из них, которые изобретались не в парламенте и вписывались в логику функционирования репрессивной машины, но полету фантазии членов парламента это не мешало. В итоге грань между возможным и немыслимым в деятельности Думы потерялась. Так, например, пользователи социальных сетей, кто ужасаясь, а кто и веселясь, тиражировали ссылку «Мизулина предложила запретить оральный секс», не обращая внимания на то, что текст — с сайта фейк-новостей. Елена Мизулина ничего такого не предлагала. Хотя, наверное, могла бы.
Шестая Дума сделала парламентаризм смешным. И окончательно отпугнула теневых лоббистов, лишив себя возможности коррупционных заработков
Но и цену за безоговорочную поддержку любых инициатив власти, а также за энтузиазм в производстве пугающих глупостей, депутаты Госдумы шестого созыва заплатили немалую. Репутация парламента — на нуле. Воспринимать его работу всерьез невозможно, несмотря даже на то, что результатом этой работы может стать тюремный срок для любого практически жителя страны. Шестая Дума сделала парламентаризм смешным. И окончательно отпугнула теневых лоббистов, лишив себя возможности коррупционных заработков. Деньги не идут туда, где решения не принимаются, а только исполняются (см.NT № 24–25 от 13 июля 2015 года).
Привет, седьмая
Седьмая Дума, кажется, будет отличаться от шестой по составу (по слухам из администрации президента — на 40%), но не по характеру. Отсекающие оппозиционеров от выборов законы, ставка на инерционный сценарий (а парламентским партиям даже и ссориться не из-за чего — за время работы в шестой Думе они приучили избирателя к тому, что по принципиальным вопросам позиции партии власти и номинальных оппозиционеров сливаются до степени неразличимости) и расчет на низкую явку делают даже фальсификации необязательными. Но есть нюанс.
Евгений Федоров по-настоящему раскрылся только в шестой Думе, Москва, 13 апреля 2016 года
Депутаты от ЛДПР Андрей Луговой, Сергей Жигарев и Игорь Лебедев (слева направо) скучают на пленарном заседании, Москва, 10 мая 2016 года
В тот короткий момент, когда напуганная протестами власть решилась на уступки, вернулась не только выборность губернаторов. Гражданам было обещано возвращение смешанной системы формирования парламента, когда половина депутатов избирается по одномандатным округам. В 2013 году обещание стало законом. И теперь — от зарегистрированных партий или самовыдвиженцев (как некоторые представители проекта «Открытые выборы» Михаила Ходорковского) до голосования могут добраться настоящие оппозиционеры. Но даже и одномандатники системных партий вынуждены будут учитывать и заключенные в ходе кампании договоренности с местными элитами, и даже, как бы это ни звучало после всего, что мы видели в шестом парламенте, — волю собственных избирателей.
Фото: shutterstock.com, Станислав Красильников/ТАСС, Дмитрий Духанин/Коммерсантъ