$67 млрд — столько иностранных денег пришло в Россию только за первое полугодие 2007 года. И это абсолютный рекорд. Такого не было никогда, хотя все последние годы цифры росли: начиная с 2004-го объем иностранных инвестиций в Россию год от года удваивался. Но из $67 млрд лишь $24 млрд — это прямые инвестиции. Остальные могут вдруг и убежать туда, откуда пришли. О том, к чему это приведет, The New Times рассказал Олег Вьюгин, в недавнем прошлом — руководитель Федеральной службы по финансовым рынкам, а ныне председатель совета директоров МДМ-Банка.
Председатель совета директоров МДМ-Банка
Олег Вьюгин —
Ирине Ясиной
Российский уровень инфляции
— характерен лишь для —
отдельных африканских стран
При стабильном экономическом росте инвестиции приходят не только из-за рубежа, но и от своих граждан. Идет процесс, называемый трансформацией сбережений в инвестиции. Это происходит в России?
Частные инвесторы — граждане появились, но это малая часть в общем объеме инвестиций. Количество их растет. Это видно прежде всего по Москве: клиенты инвестиционных компаний дают деньги в доверительное управление, покупают паи ПИФов.
Для того, чтобы сбережения населения быстрее превращались в инвестиции, необходимо, чтобы доход от любых финансовых инструментов, в которые инвестировались деньги, превышал инфляцию. В начале года такое превышение было. Банковская ставка была выше инфляции — даже по депозитам. А сейчас то ли инфляция усилилась, то ли ставка понизилась, но процесс, говорят аналитики, опять затормозился. Почему?
Это, конечно, проблема, что Россия столько лет не может справиться с инфляцией. В Китае, например, инфляция 2 — 3%. И на таком же уровне она в большинстве стран мира, в том числе в развивающихся. Российский уровень инфляции характерен лишь для отдельных африканских стран. Причина нашей инфляции прежде всего в том, что власти боятся укрепления рубля и, как следствие, снижения конкурентоспособности российских производителей. А это может означать разорение предприятий и безработицу. Между тем укрепление рубля — следствие положительного сальдо платежного баланса. При таком платежном балансе доллар не стоит того количества рублей, которое за него дает ЦБ. В результате и получаем «лишние» рубли и инфляцию. Конечно, Кудрин (глава Минфина. — The New Times) пытался бороться с этим посредством изъятия рублей в Стабилизационный фонд. Но все-таки среднесрочные бюджетные планы сейчас более экспансионистские. Больше будет тратиться денег.
И, следовательно, инфляция как минимум останется на прежнем уровне?
Или надо Центральному банку переходить к более гибкой политике ценообразования на российскую валюту.
Скажу прямо — давать меньше рублей за доллар, то есть допустить укрепление рубля в номинальном выражении.
А это не отразится негативно на наших отраслях, за исключением разве экспортно ориентированных?
Дело темное. Понимаете, здесь хитрость в том, что эффективность производства и конкурентоспособность экономики зависят не столько от курса национальной валюты, сколько от того, какие технологии используются, какова производительность труда, какие затраты на базовые ресурсы. Так что укрепление рубля не обязательно приведет к проблемам, если инвестиционная активность производственного сектора высока, а транзакционные издержки находятся в разумных пределах.
Нам ничего не может помешать,
— кроме политики —
А как обстоит дело с «долгими» деньгами?
Из почти $67 млрд — примерно одна треть, $24 млрд, это прямые инвестиции. Остальное — это ссуды, займы и размещения акций, то есть финансовые инструменты. Прямые инвестиции к нам приходят главным образом в виде вложений в основные фонды. Но соотношение будет меняться в пользу прямых инвестиций. Всему свое время.
И каков Ваш прогноз?
Положительное сальдо платежного баланса по текущим операциям будет сокращаться, это неизбежно при росте импорта. Если Центральный банк продолжит этому препятствовать, он получит очень серьезную инфляцию. Я думаю, этого не произойдет. А что касается сальдо операций с капиталом, то денег будет приходить больше, чем уходить, то есть баланс останется положительным. Если, конечно, политические риски не станут слишком высокими или, например, не будет принято политическое решение прекратить допуск иностранных денег на наш рынок.
Например, если решим побомбить Англию?
Не дай бог. В России есть достаточное количество недооцененных активов, есть большой рынок, поэтому инвестиции в Россию выгодны и бизнес будет пробивать сюда себе дорогу, невзирая на политические риски — по крайней мере пока они не дойдут до критического уровня. Политики разбираются по-своему, бизнес — по-своему. Инвестиции в российские активы дают доход 20 — 30% годовых, может, даже больше.
Многие российские компании предпочитают взять заем, который стоит 8%, и приобрести активы самостоятельно. А дальше видно будет, можно продать и заработать эти 20 — 30% за минусом 8% по кредиту. Поэтому сейчас в объеме инвестиций преобладают инвестиции финансовые в виде займов и ссуд, которые в основном используются для приобретения активов.
А что может помешать реализации этого позитивного сценария, кроме политики?
Кроме политики, ничего. Даже падение цен на нефть, чего все боятся, на это не повлияет.
Боятся в каком смысле? Ведь в России надо бояться и снижения, и роста цен на нефть, потому как аналитики утверждают, что $150 за баррель означают для нас стагнацию.
Не совсем. Я думаю, что серьезный рост цены означает в конечном счете чрезмерное укрепление рубля, что для инвестиций плохо из-за роста издержек. Правительство не сможет все дополнительные доходы в Стабилизационный фонд отправлять. Будет соблазн потратить часть, а это рост инфляции. Я считаю, что высокая цена на нефть — это беда и для мировой экономики, и для России.
Почему для мировой экономики?
Потому что высокие затраты на энергию будут тормозить развитие мировой экономики. $150 — это искусственная цена. Еще одна опасность для нас — национализация активов, потому что государство не захочет отдавать такие доходы частным компаниям. А национализация активов будет приводить к сокращению добычи.
К этому, вероятно, следует прибавить и риски, связанные с коррупцией в государственных инвестициях, потому как, если цена на нефть высокая, окупается все. Даже если у тебя половина уходит в откаты — все равно есть с чем работать.
Да, часто логика такая: доходы от столь высокой цены на нефть частным компаниям оставлять нельзя — что ж они так обогащаются-то? А забрать, получается, можно только государству, то есть в бюджет. Вот вам и национализация. Сможет ли государство использовать такие большие ресурсы разумно — это серьезный вопрос.
А удавалось это, если не брать в расчет военное время?
В принципе государства с устоявшимися системами управления умеют эффективно использовать бюджетные средства. Относительно эффективно.
Где? Кто?
Великобритания, например. Там фактически бесплатное образование, даже высшее, медицинское обслуживание. Они не провозглашают это, а эффективно работают. Швеция.
Те, кому сейчас за 40, на пенсии
— будут жить очень плохо —
В Думе возникло предложение устроить тендер на пенсионные деньги «молчунов», которые хранятся во Внешэкономбанке. Там около $15 млрд. Суть предложения — с помощью тендера выбрать частные управляющие компании, которым разрешить инвестировать деньги «молчунов» в том числе в иностранные активы. Что Вы об этом думаете?
Я считаю, что в сегодняшней ситуации это правильно, хотя нужно было с самого начала делать по-другому. Граждан поставили перед ложным выбором: ты выбираешь либо что-то непонятное частное, либо что-то понятное государственное. К этому свелась вся пенсионная реформа. Но это же не реформа! Пенсионная реформа предполагает, что граждане сами становятся владельцами своего пенсионного счета и сами принимают решение, как им распорядиться. Гражданину надо было объяснить: если он еще молод и впереди пара десятков лет работы, то ему следует выбрать стратегию с большим количеством разных финансовых инструментов — акции, иностранные активы и так далее. Если же до пенсии 5—7 лет, то его задача — сохранить то, что есть. В этом случае вкладывать деньги стоит в очень консервативные инструменты. Например, американские бумаги, они устойчиво дают 5—7%. Но человек вправе выбирать. Он может рискнуть, может сказать: хочу агрессивную стратегию — и накупить акций. Единственное, любая стратегия не должна приводить к прямым потерям.
«Молчуны» реально потеряли деньги: доходы во Внешэкономбанке ниже инфляции…
А как больше сделать, если государственные ценные бумаги не дают больше? Хотя 7% они могли бы выжать — если постараться.
Получается, что эти 99%, которые оставили деньги во Внешэкономбанке, несут прямые убытки. Просто счастье, что люди этого пока не понимают.
Да, они не видят связи с будущей пенсией. И потом, действительно, сама пенсионная реформа предполагает, что накопительная часть существенной роли в будущей пенсии не играет. Добавка будет не очень большая, даже если бы Внешэкономбанк зарабатывал хороший процент. Отсюда и неудача всей реформы.
И что же будет? Уйдя на пенсию, люди останутся совсем без денег?
В первую очередь это грозит дефицитом бюджета, потому что совсем без денег оставить нельзя. Иначе будет социальный взрыв. Второе — это означает, что пенсионеры будут жить очень плохо.
Это относится к тем, кому сейчас за 40?
Да, это относится к тем, кто ушел за средний возраст. И, наверное, в этой ситуации стоит честно объяснить гражданам, что их ждет впереди, когда им будет 70 лет. Наверное, те, кто хорошо зарабатывает, должны подумать о своих текущих тратах и срочно начать откладывать деньги на старость. Сложнее с теми, кто зарабатывает мало. Что с ними делать, коли они уже сегодня не могут концы с концами свести?
И что же делать?
Я предлагал использовать те деньги, которые накапливаются в Стабилизационном фонде, для того, чтобы создать пенсионный запас для таких людей.
Это и президент потом озвучивал.
Да, но есть соблазн направить эти деньги по каналам государственных, бюджетных инвестиций. В какие-то крупные государственные программы, в развитие авиастроения, судостроения, нанотехнологий. Что тоже надо развивать, но все-таки, я считаю, заниматься такими проектами должен бизнес. Траты государственных денег здесь не очень оправданы. Накопленные деньги правильнее тратить на решение долгосрочных задач, а они связаны не с возрождением отдельных производственных отраслей, а с созданием интеллектуального капитала, со здоровьем общества. Потому что когда общество знает, что у него есть будущее, в частности удовлетворительное пенсионное обеспечение, оно более здоровое, оно начинает жить по другим законам.