Переписка с Барсуковым (Кумариным), прямо сказать, не входила в мои творческие планы, но на все воля божья, особенно если договориться с УФСИН...
Но вот уж, правда, не угадаешь, с какой стороны подвалит признание!
После выхода в свет кумаринского интервью мне позвонил Быков: ты, говорит, Шендер, сильно-то не зазнавайся — меня он вообще гением назвал! И ржет, негодяй.
Но шутки шутками, а интервью впечатлило: Евангелие, Митя Карамазов, Солженицын, Ильф и Петров... О том, что в «Матросской Тишине» хорошая библиотека, моему отцу рассказывал мой дед, попавший туда за 60 лет до Барсукова. И, видать, нынешний заключенный неплохо самообразовался за восемь лет.
Особенно меня впечатлил Пастернак, пересказанный хотя и своими словами, но очень к месту...
Да, больной хочет выйти из переделки живым — это и есть суть дела, остальное — подробности! Только вовсе не моя публицистика угрожает жизни Барсукова, и он прекрасно это понимает, я полагаю. Но с просьбой о прекращении преследования обращается — ко мне. Это я его «топлю», оказывается! Какой всесильный, однако, нынче пошел шендерович...
Увы Барсукову: он не в моих руках, а в руках Путина, о котором знает больше, чем хотел бы сегодня знать сам. Попробуйте посмотреть на его интервью под этим углом, и оно покажется вам очень познавательным. Ибо сочетание в нем правды, неправды и умолчания, как разновидности последней, — очень красноречиво.
Сначала о том, что в этом интервью — правда.
Применение в отношении Барсукова «спецправосудия» не оставляет сомнений (да и кто бы его тронул иначе); как и в любом деле в России закон в отношении Барсукова нарушался по сто раз на дню — в этом тоже сомнений мало. Правдой, скорее всего, являются и его поименные свидетельства о коррупции в силовых органах, и данные о связи этих правоохранителей с преступным миром (кто бы сомневался, опять-таки).
Столь же несомненным, однако, является и то, что Тамбовская ОПГ нам всем не привиделась. И хотя репутация г-на Маркина из Следственного комитета как господина буйной и по преимуществу заказной фантазии сомнению не подлежит, но даже стоящие часы два раза в сутки показывают правильное время.
Тамбовская ОПГ существовала и конкретно контролировала Петербург в годы, которые тогдашний вице-мэр города, будущий президент России, назвал впоследствии «лихими девяностыми». Барсуков, вопреки его утверждениям, хорошо знал этого вице-мэра и имел с ним тесные деловые отношения, о чем есть верные и еще вполне многочисленные свидетельства. Не все погибли, знаете ли.
Публичный отказ Барсукова от знакомства с Путиным — главный посыл интервью спецзаключенного «Матросской Тишины». Его крик, обращенный в сторону Кремля. Эта отчаянная неправда кое-как спрятана в правде, не имеющей отношения к делу, в рассуждениях о душе, в опровержениях по деталям и путанице в мелочах, — на чем, собственно, и держится текст. Чтобы молчание о Путине не кричало так громко, интервью насыщено второстепенными сюжетами и подробностями, иногда попросту притянутыми за уши...
По этим мелочам: я никогда не говорил, что структуры Барсукова охраняли Путина; я называл фамилию «Цепов». Недостаточный удельный вес криминального авторитета Усвяцова — меньший, чем у упомянутых в интервью «малышевских, казанских и пермских...» (тут я готов поверить на слово специалисту), — никоим образом не отменяет сути вопроса: полублатного воспитания Путина. И Барсукову вовсе не обязательно было ходить в гости к членам кооператива «Озеро», чтобы их знать, — это они приезжали к нему, включая тихого в ту пору «Вову»; такова была иерархия «лихих девяностых». Барсукова вполне различали в питерском пейзаже; «Вову» — еще нет. Это потом выяснилось, что он велик и прекрасен.
«Кто же мог знать?» — как сказано в «Золотом теленке».
«Надо было знать».
Но все это, повторюсь, детали. А в главном сухом остатке коллизии — вот что.
Есть шестидесятилетний Владимир Барсуков, сидящий в «Матросской Тишине». Его судьба в руках у администрации — в диапазоне от получения новых больших сроков до всевозможных внезапностей по медицинской линии.
Есть его товарищ по «лихим девяностым», сидящий ныне в Кремле в условиях гораздо более комфортабельных — и с тревогой посматривающий в сторону как Барсукова, так и своего будущего вообще.
Жить хочется обоим, и в этом, ей-богу, имеется некоторый конфликт интересов...
* — название текста взято напрокат у Василия Макаровича Шукшина.