Россия своим поведением напомнила швейцарских наемных пехотинцев, которые оставили свои позиции, сказав французскому королю: «Нет денег — нет швейцарцев». На снимке: «Битва при Павии», гобелен Бернарта ван Орлея (1531). Фото: wikipedia.org
Первые слухи о выводе российских войск из Сирии стали просачиваться за два дня до того, как Владимир Путин «ошеломил» всех этой новостью. Еще 12 марта интернет-портал «НьюИнформ» писал «…из достоверных источников стало известно, что уже в ближайшие дни Россия начнет вывод своих войск с территории Сирийской Арабской Республики. Для подобного шага сложились все условия». Российский президент подтвердил информацию портала 14 марта: от него уже вся страна узнала, что «задача в Сирии в целом выполнена», почти в тех же выражениях.
На произвол судьбы
В конце сентября прошлого года было объявлено, что в Сирию мы идем для того, чтобы разгромить «Исламское государство»*. А разгром этой структуры, объявленной в России террористической, понадобился нашему руководству в силу того, что в ней много выходцев из Российской Федерации: дескать, набравшись боевого опыта, они могут вернуться домой, чтобы устроить здесь «еще одну Сирию». Война на Ближнем Востоке преподносилась как своего рода продолжение контртеррористической операции на Северном Кавказе, только на дальних подступах.
Безусловно, эту задачу российская авиация и ее союзники на земле не выполнили: ИГ* хоть и потеснили, но в целом «Дауля»*, как называют ИГ* внутри самого ИГ*, сохранила свои позиции и потери, которые она понесла за полгода работы российских летчиков в Сирии, критическими тоже никак не назовешь.
Вторая российская задача в Сирии — назовем ее полуофициальной — сохранение режима Башара Асада, которого в России именовали «легитимным правителем страны», пригласившим нас повоевать на его стороне «на законных основаниях» и «в соответствии с международным правом». Позиции Асада в итоге принципиально тоже не поменялись, хотя нельзя отрицать, что на момент российского военного вмешательства он был в шаге от краха своего режима, а в момент нашего ухода чувствует себя куда увереннее.
Речь идет уже о «федерализации Сирии», а если называть вещи своими именами — о расчленении страны на ряд территорий, остающихся под контролем тех сил, которые еще недавно Россия называла террористическими
Согласно замыслу Кремля, который также был озвучен еще в минувшем сентябре, Россия должна остановить в Сирии гражданскую войну, для чего надо разгромить всех террористов (в каковые мы на тот момент записывали всех, кто выступил против Асада). Ну а после того как легитимный президент вернет себе контроль над всей территорией страны, сирийский народ решит судьбу своей власти на мирных выборах. Попросту говоря, полгода назад в Москве рассчитывали на полную и безоговорочную победу Асада.
Реальность же такова, что сейчас Башар Асад имеет формальное перемирие с частью своих противников, но на практике это перемирие никто не соблюдает. А после ухода основных сил группировки российских ВКС он, оставшись ослабленным, имеет на соблюдение перемирия еще меньше шансов.
Еще в активе у Асада — замороженные переговоры в Женеве с частью оппозиции. Пока Россия была на стороне «легитимного президента Сирии», оставался, хоть и небольшой, шанс, что под международным давлением можно будет свести эти переговоры к созданию коалиционного правительства. Теперь же речь идет уже о «федерализации Сирии», а если называть вещи своими именами — о расчленении страны на ряд территорий, остающихся под контролем тех сил, которые еще недавно Россия называла террористическими. Причем помимо внутреннего, «террористического», контроля эти «автономии» попадут еще и под внешний контроль — Саудовской Аравии, Катара, Турции (с которой Россия насмерть разругалась из-за вмешательства в ситуацию) и США.
Очевидно, что это тоже не похоже на выполнение изначально поставленной задачи.
Принуждение к рукопожатности
Третья задача, стоявшая перед Россией, никогда не озвучивалась официально, зато о ней говорили практически все эксперты-международники. В устах тех, кто был настроен оппозиционно, это выглядело так: Владимир Путин вследствие крымско-донбасской авантюры оказался в дипломатической изоляции, фактически подвергнут остракизму, Запад демонстративно и оскорбительно не желает иметь с ним дел. Его окружению и просто лояльным к нему политикам и чиновникам закрыт въезд в Соединенные Штаты и Евросоюз. В этой ситуации он поднимает ставки, влезая в Сирию, заставляет договариваться с собой и признавать, что без России проблемы мирового уровня не решаются.
Патриотический сегмент экспертов представлял ту же тему более пафосно: будто речь идет о «новой Ялте», а Путин подобно Сталину вот-вот поделит с США весь мир на зоны влияния. То есть речь — не о возвращении к рукопожатности, а о восстановлении статуса сверхдержавы, и Сирия — не попытка исправить ситуацию, подпорченную Крымом и Донбассом, а фактически их продолжение: мы занимаем достойное нас место в мире и делаем это, не спрашивая ни у кого разрешения.
Как бы то ни было, от трактовки суть происходящего не меняется. Если кому-то хочется видеть в ряде встреч по поводу Сирии «новую Ялту», то пусть видят.
Переговоры с Ираном главы Минэнерго Александра Новака (на снимке) ни к чему не привели, Тегеран, 14 марта 2016 года
Но нужно признать: в решении этой третьей задачи Владимир Путин продвинулся более всего. Он действительно показал международному сообществу, что способен на резкие неожиданные ходы, что игнорировать его желания (которые он предпочитает называть «геополитическими интересами России») нельзя. Однако и на этом направлении успех локальный — с Путиным говорят в рамках сирийской ситуации, а не вообще. Нет российских войск в Сирии — нет и повода говорить с Путиным как с равноценным партнером.
Возможно, доведи Путин сирийскую историю до конца, добейся мира хоть в каком-то формате, он бы и перевел ситуацию на новый качественный уровень, и вроде бы то, как развивались события в Сирии, позволяло ему двигаться в этом направлении. Но 14 марта Путин свою авиацию из Сирии отозвал, следовательно, операцию по «принуждению к рукопожатности» можно считать также остановленной.
В целом результаты сирийской кампании никак не позволяют согласиться с формулировкой «мы уходим домой, так как выполнили все задачи», — надо искать иную причину отзыва войск.
Персидские наемники
В двадцатых числах февраля, в канун анонсированного в Сирии перемирия, у автора этих строк была неформальная беседа с представителем ливанской шиитской группировки «Хезболла», добровольцы из которой в немалом количестве воюют на стороне Асада. Хотелось выяснить, а как же союзники Асада (а значит, и России) относятся к договоренностям Обамы и Путина о прекращении огня. Оказалось, что к перемирию у «Хезболлы» отношение резко отрицательное, там считали, что самое время «давить дальше». В разговоре мы коснулись и роли в сирийской истории знаменитого иранского генерала Касема Сулеймани, командира спецназа Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), — того самого, который, по расхожей легенде, приезжал в прошлом году в Москву и убедил русских военных и в необходимости поддержать Асада, и в возможности переломить ситуацию в Сирии. По мнению собеседника из «Хезболлы», ситуация выглядела не столь пафосно, главный вопрос, который обсуждал с русскими генералами Сулеймани, — «за чей счет банкет?» Вопрос решился положительно, когда легендарный иранский генерал заверил своих российских визави: Иран в той или иной форме компенсирует военные расходы*.
На военном аэродроме в Бутурлиновке (Воронежская область) встречают первую группу летчиков, вернувшихся из Сирии, 15 марта 2016 года
Разговор с человеком из «Хезболлы» вспомнился сразу же, стоило только сопоставить объявление о выводе российских войск из Сирии и информацию о переговорах в Тегеране российского министра энергетики Александра Новака — о присоединении Ирана к картельному соглашению о заморозке добычи нефти.
* 17 марта Владимир Путин назвал официальную цифру расходов на сирийскую кампанию — 33 млрд рублей.
Кидок на бабки
Главная экономическая проблема России — низкие цены на нефть. В поиске выхода из ситуации Москва пыталась договориться с ведущими нефтедобывающими странами о снижении уровня добычи черного золота, создавая таким образом некое подобие нефтяного дефицита и заставляя платить за баррель нефти дороже. В феврале удалось заинтересовать этой идеей Катар, Саудовскую Аравию, Венесуэлу. Еще около 15 нефтедобывающих стран дали потенциальное согласие поддержать заморозку. Российские усилия почти объединили страны, на долю которых приходилось ¾ мировой добычи нефти.
Дело оставалось за малым: без согласия дружественного Ирана такой сговор не имел смысла. Нефтяное эмбарго, наложенное на нашего союзника по сирийской войне, основательно потеснило его на международных рынках, но в начале 2016 года санкции с Ирана были сняты, соответственно, иранские нефтяники готовы занять любую освободившуюся нишу. Следовательно, необходимо было убедить Тегеран повременить с захватом рынков.
Присоединение Ирана к картельному сговору по объемам нефтедобычи с точки зрения России и было формой компенсации военных затрат. Иран отказался платить по счетам — Россия отказалась от дальнейшего участия в войне
Встреча Александра Новака с иранским министром нефти Бижаном Намдаром Зангане дала неутешительный результат. Зангане заявил, что его страна не примкнет к соглашению и будет восстанавливать утраченные позиции. Только в ближайшие три месяца Иран планирует нарастить добычу в полтора раза, а в итоге довести ее с нынешних 1,4 млн до 4 млн барр в сутки.
Таким образом, на идее поднять нефтяные цены можно ставить крест.
О результатах российско-иранских переговоров по поводу заморозки нефтедобычи стало официально известно 14 марта, хотя результат прогнозировали заранее. «У Новака изначально не было шансов договориться с Ираном, — заявил партнер консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин, — позиция этой страны была понятна, добычу они замораживать не обещали и декларировали это везде».
О выводе российской авиации из Сирии официально тоже объявили 14 марта, хотя, как я уже писал выше, и это уже было секретом Полишинеля.
Связь этих двух событий достаточно очевидна: Россия прекратила участие в сирийской войне по экономическим причинам. Присоединение Ирана к сговору по объемам нефтедобычи, с нашей точки зрения, и было формой компенсации военных затрат. Иран отказался платить по счетам, а мы отказались от дальнейшего участия в войне: доверившийся иранцам, но обманутый Путин, как оскорбленный Ахилл, покинул поле боя, удалившись в свой шатер.
История как фарс
Какие задачи в действительности ставились на тайных совещаниях для узкого круга, когда Россия влезала в сирийскую войну, — это, видимо, так и останется тайным. Ясно только, что российские интересы в Сирии изначально выглядели крайне мутными, если не сказать высосанными из пальца. Поэтому определить, насколько заявленные цели были выполнены к началу вывода российского контингента из Сирии, крайне затруднительно.
Но со стороны вся кампания выглядит так, будто российские военные — просто средневековые наемники. Это отдает пародией на известную историю: когда в 1521 году французский король Франциск Первый не нашел, чем рассчитаться с наемной швейцарской пехотой, те спокойно оставили позиции, заявив: Point d’argent, point de Suisse! (Нет денег — нет швейцарцев!)
Для страны, претендующей на статус сверхдержавы, ситуация, мягко говоря, смешная. Хотя и объяснимая.
* «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ, «Дауля») — террористическая организация, запрещенная в РФ.
Фото: Fatemeh Bahrami/Anadolu agency, Александр Цветков/Коммерсантъ