Гиперпрезидент
В честь ста дней Николя Саркози кто-то из французских журналистов поинтересовался у психиатра, чем объясняется гиперактивность Саркози и что с этим делать. Привыкать, ответил психиатр, это такая натура, и ничего тут не поделаешь, но окружающим будет нелегко. Журналисты, с которыми, как пошутил мой коллега, Сарко действует методом «ковровых бомбардировок», то есть забрасывает информацией, уже прозвали его «гиперпрезидентом». Медовый месяц гиперпрезидента если и закончился, то на высокой отметке — рейтинг доверия в середине августа был равен 64%.
Его непривычный политический стиль продолжает вызывать споры. Знающие люди утверждают, что даже назначениями замминистров занимался Елисейский дворец. Вертикаль власти? Я не готова судить по ста дням.
Французы на это отвечают:
— Сто дней не так мало. Один политический деятель за сто дней потерял все…
— Явно не тот случай. И Сарко не Наполеон, что бы вы ни говорили…
— И сравнение с Путиным все еще кажется тебе неактуальным?
Сто дней Саркози пульсировал на политической сцене, в том числе и во время отдыха. Он пообщался с мировыми лидерами, вернул Францию в Европу и обозначил сближение с Америкой, критиковал европейскую финансовую систему и соблазнял оппозицию во Франции. Он договаривался с профсоюзами, уговаривал университеты, пробивал через парламент пакет реформ по снижению налогов, освобождался от нелегальной эмиграции и занимался преступностью малолетних. Он был везде и все время. Он возникал на экране, какой бы канал вы ни включали. Он — в Ливии и на «Тур де Франс», с регбистами и Бушем, он сделал порядка двадцати заявлений во время нетрадиционно короткого для Франции двухнедельного отпуска, который провел в Америке. Он прервал на день отпуск и вернулся в Париж на похороны кардинала Люстижера, католика еврейского происхождения, до последнего дня считавшего себя евреем, которого отпевали в Нотр-Дам по католическому и еврейскому обрядам. Он написал письмо госпоже Меркель со своими предложениями в связи с финансовым кризисом. Он был разным, его действия вызывали симпатию и антипатию. Ему везло и не везло. Предложенная Саркози налоговая реформа, в том числе снижение налогов на прибыль и наследство, а также отмена налогов с заработанного сверх 35-часовой рабочей недели, грозит бюджету страны потерей более 13 миллиардов евро в год, что беспокоит даже членов команды Саркози. Впереди — болезненные для французов пенсионная реформа и реформа медицинского страхования. Финансовый кризис не увеличивает коридор для маневра.
Ветер не все время дует ему в спину. Но я понимаю, почему у моих знакомых возникают ассоциации с Путиным. Саркози молод, здоров, полон энергии, и он так же контрастирует с ушедшим на отдых немолодым Шираком, как в свое время контрастировала молодость и активность Путина с ранней усталостью больного Ельцина. Сарко врубил другую политическую скорость, он не летает показательно на реактивных самолетах, но ухитряется вскочить в уже бегущий поезд, как это было с историей освобождения болгарских медсестер в Ливии. Вот здесь и заканчивается сравнение. Французы не готовы безоглядно бежать за своим лидером к светлому будущему Франции. Попробуйте убедить их, что продажа оружия Ливии — это давно согласованный контракт, а не разменная монета в торге с Каддафи. Не верят. И не приветствуют.
Сто дней французы рассматривают своего нового президента под микроскопом — от первых шагов правительства до стоимости его отдыха в Америке, от отношений с европейскими партнерами до отсутствия его жены на обеде у Буша. И можно не сомневаться, что так будет и дальше. Это обратная связь, то зеркало, в которое каждое утро вынужден смотреть лидер демократической страны. Дело не в том, похожи ли два президента, а в том, что не похожи две страны.