Российская экономика балансирует на грани, и лучше понимать сценарий, по которому она рухнет
Пока правительство работало над антикризисным планом, становилось все более очевидным: обвал российской экономики может происходить по праволиберальной, милитаристской или социал-демократической схеме. Но, скорее всего, реальным сценарием будет гремучая смесь из этих трех вариантов.
Антикризисный антиплан
Для стороннего наблюдателя процесс создания правительством антикризисного плана на 2016 год выглядит необъяснимо. Начался он с неофициального отказа Белого дома от предложения министра финансов Антона Силуанова хотя бы попытаться написать несколько сценариев для бюджета на 2016 год. А бюджет придется править, независимо от того, желает правительство спасать экономику или не желает. Особенно если средняя цена Urals, как в январе, останется на уровне $28 за баррель.
Затем Минфин объявил, что более чем на 500 млрд руб. расходы федерального бюджета (а расходов заложено аж на 15 трлн руб.) в этом году сократить не получится. После чего и вовсе загадочным образом устранился от составления антикризисного плана. Тогда заняться им было поручено Минэкономики.
Разные ведомства представили в министерство Алексея Улюкаева некоторый объем здравых, на их взгляд, предложений самого разнообразного свойства — от увеличения налогов до роста расходов на сельское хозяйство. И Минэкономики составило (отбросив наиболее радикальные предложения) проект антикризисного плана стоимостью около 220 млрд руб. Ну а затем вышедший из прострации Минфин сократил объем плана до 160 млрд (около 1,1 % расходов бюджета, или 0,2 % ВВП).
Составленный таким образом ничего не значащий документ попал 2 февраля на совещание к премьер-министру Дмитрию Медведеву. И тут произошла еще более странная вещь. Уже выброшенные как заведомо неприемлемые предложения ведомств распорядились вновь прислать Алексею Улюкаеву. Под тем предлогом, что они-де могут быть внесены во вторую часть антикризисного плана — ту, на которую нет денег в 2016 году, но которую можно будет реализовать потом, до 2018 года. В итоге получился план в двух частях, из которых первая неважна, а вторая либо невыполнима, либо должна будет сопровождаться революционными изменениями в структуре российской власти. И лучше заранее представлять возможный характер этих изменений.
Проциклическая ловушка
Казалось бы, максимально оптимистичными выглядят варианты, при которых основное влияние на российскую власть продолжит оказывать финансово-экономический блок правительства во главе с первым вице-премьером Игорем Шуваловым. Какими бы ни были тактические разногласия Минфина и Минэкономики, экономисты в правительстве Дмитрия Медведева вполне в состоянии договориться, причем договориться на базе идей, озвучиваемых экс-министром финансов Алексеем Кудриным. Речь идет о существенном сокращении госрасходов — прежде всего на оборону и социалку — на 25–30 % от нынешних. На повестке дня и достаточно широкая приватизация госактивов, в первую очередь госбанков. А также сокращение госслужащих, ограничение дотаций региональным бюджетам, стимулирование инвестиций за счет сокращения налогового перераспределения. Наконец, речь идет о реформе социальной сферы и умеренных политических реформах, не ставящих под сомнение основу нынешней политической системы — слабую автократию.
ЦБ смущенно констатирует, что даже в нынешнем скромном масштабе действия Минфина — это политика проциклическая: она усиливает экономический спад
Эта среднесрочная программа-максимум еще и потому выглядит крайне привлекательно, что на ее реализацию у России действительно есть деньги. Алексей Кудрин в январе указал способ, который поможет выиграть для проведения реформ два-три года, — расходование 6 трлн руб. Фонда национального благосостояния в дополнение к 3,7 трлн руб. Резервного фонда.
Все бы хорошо, если бы не одно обстоятельство. Оно в крайне мягкой форме уже изложено Банком России в бюллетене «О чем говорят тренды» в начале февраля. Там констатируется, что по итогам 2015 года бюджетная политика Минфина, по всей видимости, уменьшила рост ВВП России на 0,2–0,3 процентных пункта.
ЦБ смущенно констатирует, что даже в нынешнем скромном масштабе действия Минфина — это политика проциклическая: она усиливает экономический спад. Уже очевидно: почти все, что может предложить финансово-экономический блок, — это еще более масштабная проциклическая политика. В случае ее немедленной реализации падение ВВП на 3–5 % в 2017 году после ожидаемых 1–2 % спада ВВП 2016 года — вполне предсказуемо. При этом 2015 год уже показал: в основном спад будет отражаться на внутреннем спросе и доходах домохозяйств.
Применение таких горьких лекарств требует сверхэффективной власти, которая сумеет не развалиться на четвертый год рецессии — то есть в год президентских выборов. Разумеется, власть в России считает себя сильной. Разумеется, на деле она таковой не является. В 2018 году реализация «праволиберальных» реформ, направленных на сохранение существующих порядков, почти неизбежно приведет к резкому падению лояльности населения.
Антикризисный план правительства России (млрд руб.)
27 января председатель правительства Дмитрий Медведев подписал антикризисный план на 2015 год объемом 2,3 трлн руб. «Бизнес-газета» изучила, на что пойдут эти деньги
Военно-полевой романс
Второй вариант победы сил добра над силами разума описан неоднократно. Это отстранение от рычагов управления команды Игоря Шувалова и передача их альянсу военно-промышленного комплекса, лоббистов госкорпорации «Ростех» и их союзников из окологосударственного бизнеса. Программа этой публики известна: отказ от жесткой денежно-кредитной политики ЦБ (а заодно и от нынешней команды ЦБ) в пользу дешевого рефинансирования госбанков; допущение инфляции до уровней 15–20% годовых; расширение навязанной Центробанку программы «проектного финансирования» экономики и масштабных инвестиций в инфраструктурные проекты через занижение ключевой ставки ЦБ. При этом сама по себе бюджетная политика может оставаться умеренной. Мало того, может сохраняться и ориентация Белого дома на неувеличение числа госслужащих и неповышение реальных располагаемых доходов населения. В конце концов, околооборонными кругами экономическая мощь державы измеряется вовсе не благосостоянием граждан.
Проблема здесь не в том, обеспечит ли такой сценарий восстановление экономического роста. Скорее всего, не обеспечит — но не в этом дело. А дело — в стандартных представлениях идеологов данного политического крыла о том, как должен осуществляться долгосрочный экономический рост на практике. Отсюда и угрозы. Их три. Первая — почти неизбежный отказ от конвертируемости рубля, введение ограничений на экспорт капитала, политика множественного валютного курса. Последний нужен для масштабного импорта технологий и оборудования во имя чаемой «новой модернизации». Очевидно, что любые действия в этом направлении будут означать новый экономический шок, сравнимый по масштабу с январским, а заодно и еще один шаг к распаду финансовой системы — на этот раз, возможно, последний.
Вторая угроза — внешнеполитического свойства. Успех ВПК немыслим без активного расширения участия России во внешних конфликтах и без военно-политической экспансии. Действующие санкции в отношении России на деле сейчас умеренны, анекдотические «контрсанкции» вносят в спад ВВП едва ли не такой же вклад. Но при смене курса в сторону «эмиссионно-мобилизационного» санкции будут почти неизбежно усилены.
Наконец, третий фактор — ориентация военно-промышленного лобби на «восстановительную» (не сказать «реваншистскую») логику в экономике. Эмиссионные триллионы ЦБ будут направлены не столько на создание каких-нибудь «гигантских человекоподобных боевых роботов», сколько на восстановление и завершение позднесоветских оборонных и инфраструктурных проектов, вне зависимости от того, нужны ли они кому-то в России и за ее пределами. БАМ, самые большие в мире процессоры, струнный транспорт, боевые экранопланы, футуристические супертанки и новый «Буран» — это то, что всплывет на поверхность уже до 2018 года.
Скорее всего, ответная реакция экономической среды на эти угрозы развалит власть еще до 2018 года.
Левый поворот
Работа над антикризисным планом-2016 показала наличие в правительстве третьей силы. Вариантом выхода из текущего кризиса все большее число чиновников Белого дома неофициально объявляют построение в России эффективного социального государства на базе рецептов умеренной социал-демократии.
Строительство социал-демократии при авторитарной политической власти — затея сама по себе крайне сомнительная
Логика сторонников этой идеологии, концентрирующейся вокруг социального вице-премьера Ольги Голодец, звучит так. Модель роста в экономике России в 2010–2014 годах строилась на постоянном наращивании внутреннего потребительского спроса. Текущий обвал бюджетных доходов трансформировался в спад ВВП через снижение доходов населения. Задача государства — любой ценой восстановить потребительский спрос. Поэтому именно сейчас необходимо нарастить социальные расходы, причем даже неважно, за счет чего — роста госдолга, расходования Фонда национального благосостояния или сокращения расходов на военных. Это перезапустит модель роста. Внутренний спрос сам по себе трансформируется в поток внутренних инвестиций, необходимых для его удовлетворения. Нынешняя внешнеэкономическая изоляция России — даже подспорье в этой стратегии: санкции можно рассматривать как защиту национальных капиталов от конкуренции. К моменту снятия санкций экономике России следует прийти в новом состоянии — эффективного государства всеобщего благоденствия, устроенного по примеру Западной Европы.
Что тут скажешь? Начать с того, что строительство такого государства при авторитарной политической власти — затея сама по себе крайне сомнительная. Но основной недостаток этого сценария — в том, что 10 трлн средств правительственных резервов для реализации светлой мечты явно недостаточно. Единственный ресурс для быстрого (в течение 3–4 лет) «разворачивания» в России государства всеобщего благоденствия — одновременное увеличение налогов и госдолга, для начала до 35–40% ВВП. Вне зависимости от того, как будет реагировать на «левый поворот» экономика, такая стратегия означает мгновенное наращивание рисков уже эндогенного экономического спада. И практически неизбежный результат уже к 2018 году — обвал экономической активности и новая рецессия при общем удовлетворении населения России от наступления очередного «золотого века».
Три в одном
Так какой же из перечисленных негативных сценариев выглядит наиболее вероятным? Ни один из них. Особенность нынешнего политического режима — в его предельной склонности к диверсификации рисков. Скорее всего, уже в марте-апреле 2016 года Владимир Путин сделает, как всегда, выбор в пользу сразу трех сценариев — программа правительства на этот год будет составлена из праволиберальной, мобилизационной и социал-демократической повестки примерно в равных пропорциях. Это, с одной стороны, уменьшит объем угроз власти, исходящих от реализации каждой из них. С другой — сократит до нуля те немногие преимущества, которые в них содержатся для конкретных групп населения. Отказ от сознательного выбора курса — основа действующей стратегии власти. И эта стратегия сработает, если нефтяные цены зафиксируются ближе к $40 за баррель, а не к $20.
Вполне вероятно, нежелание делать энергичный осознанный выбор — и есть спасительный сценарий для нашей власти. Ведь уже замечено: когда власть в России не делает ничего, то результат — не так плох, как следовало бы ожидать.
Фото: shutterstock.com
