Миссия трудновыполнима

В подготовке материала принимали участие Адель Калиниченко (Мюнхен) и Александр Сосновский (Берлин)

Мюнхенская конференция по безопасности — это не просто авторитетная тусовка. Это место, где проходят обкатку идеи, впоследствии материализующиеся в конкретные договоренности. Пример: несколько лет назад именно в Мюнхене абсолютным, кстати, диссонансом медиамейнстриму прозвучала идея, что ядерная программа Ирана в целом поддается контролю и стране пора возвращать полноправное место в международном сообществе. Сегодня с Ирана сняты международные санкции.

В нынешней, 52-й по счету конференции, которая в этом году пройдет в столице Баварии с 12 по 14 февраля, по данным пресс-службы форума, примут участие главы 30 государств и правительств — это больше, чем их обычно бывает на саммитах ЕС. Плюс еще около 60 министров, комиссаров ЕС и других высокопоставленных политиков. Ажиотаж небывалый. Что неудивительно: термин «балансирование на грани», столь расхожий во времена холодной войны, впору вновь возвращать в международный лексикон.

Балансируя на грани

52 года назад, когда немец Эвальд-Генрих фон Клейст-Шменцин, известный историк, публицист и участник антигитлеровского сопротивления, впервые собрал в Мюнхене для неформального общения тех, кто принимает решения в политике и дипломатии, все думали-гадали, чем закончится перетягивание каната между Кеннеди и Хрущевым. Но при этом понимали: поскольку у обоих есть ядерное оружие, кто-то уступит первым. Что, собственно, и подтвердил Карибский кризис.

Сейчас ситуация хуже. Да, ядерное оружие остается важнейшим фактором сдерживания. Но риски неуправляемого конфликта многократно возросли. Просто потому, что принятые в послевоенную эпоху правила международного взаимодействия, в том числе между великими державами, то, что принято называть «наследием Ялты», — они больше не работают. А новых пока нет. Хотя еще 10 лет назад были надежды, что они вот-вот появятся, стоит только обновить Устав ООН.

Последние два года показали абсолютную беззащитность послевоенной Европы перед новыми вызовами с Востока и Юга. С Востока пришла «гибридная война» в исполнении ядерной державы, которая, переведя в режим паузы один конфликт, тут же ввязалась в другой, попутно переругавшись со страной, играющей ключевую роль на южном фланге НАТО. С Юга — «Исламское государство»*, чьи боевики, пройдя через все кордоны спецслужб, начали взрывать Париж; и небывалая, более чем милионная армия нигде не регистрировавшихся беженцев, которую как минимум Германия после инцидентов в Кёльне и других городах уже вынуждена рассматривать как потенциальную угрозу общественной безопасности. Причем как бороться с этой угрозой — тоже пока не знает никто. Упразднение Шенгена, восстановление погранконтроля внутри ЕС — не вариант, слишком большие издержки: ВВП ЕС сократится на €100 млрд к 2025 году, по данным Французского агентства экономического планирования, одной только Франции придется тратить €1–2 млрд ежегодно. Да и поможет ли это делу в принципе? Ведь беженцы извне — лишь одна сторона медали. Другая — слишком хрупкая, как оказалось, матрица мультикультурности, в которую искренне верил европейский истеблишмент.

Впрочем, Европе хватит финансово-экономических и конституционных инструментов (и ресурсов), чтобы решить проблему беженцев. С Россией — сложнее.

Мюнхен-2015. Сергей Лавров покидает зал после выступления перед участниками форума

Диалог на официальном уровне после Крыма и Донбасса — практически заморожен. Неофициальные, неформальные контакты тоже мало чего дают. Как заметил в разговоре с NT один европейский эксперт, «почти все, что говорят нам ваши чиновники, дипломаты и эксперты, — это перепевы речей Путина. Советская привычка для надежности не иметь собственного мнения у вас возобладала».

Впрочем, российские эксперты тоже жалуются на резкую перемену общественной среды в Европе в последние несколько лет. «Стоит вам усомниться в логичности или последовательности тех или иных инциатив Запада, как вы тут же попадаете в пособники «кремлевского режима», — сетует политолог Дмитрий Тренин.

Наконец, можно ли в принципе строить диалог со страной, не имея представления о ее подлинных намерениях. К примеру, в последнем докладе генсека НАТО Йенса Столтенберга говорится о том, что в марте 2013 года Россия отрабатывала на очередных военных учениях (а их за последние три года, если верить Столтенбергу, наш Генштаб провел целых 18, притом крупных) сценарий ядерного нападения на нейтральную Швецию. Обратим внимание: сценарий отрабатывался еще до украинского кризиса, а значит, еще до того, как шведский политбомонд, впечатленный «гибридной войной» в Донбассе и резко возросшей активностью российских ВВС в небе над Балтикой, начал всерьез обсуждать возможность более тесного сотрудничества с НАТО.

Человек с интуицией

69-летний Вольфганг Ишингер, бывший дипломат, бывший посол ФРГ в Лондоне и Вашингтоне, возглавляющий сейчас оргкомитет конференции, знаменит одной своей фразой, которая имеет прямое отношение к повестке Мюнхена-2016: «Нам не нужны новые правила, нам нужно создать контекст, где будут работать правила, уже существующие». Кроме того, у него репутация человека с феноменальной интуицией. В прошлом году Ишингер решил, что в Кремле хотели бы снова использовать трибуну Мюнхена для неких программных заявлений, и дважды направлял приглашение Путину — в сентябре и декабре 2015-го. Вероятно, Ишингер, являющийся, кстати, сторонником немедленного снятия санкций с России, подразумевал, что это будут заявления иного порядка, разительно отличающиеся от тех, которые прозвучали из уст Путина в Мюнхене в феврале 2007 года, когда тот подверг разгромной критике политику Запада.

Ишингер решил, что в Кремле хотели бы снова использовать трибуну Мюнхена для неких программных заявлений, и дважды направлял приглашение Путину — в сентябре и декабре 2015-го

В интервью журналу Stern Ишингер сказал следующее: «Хотя ситуация ужасная, я тем не менее вижу определенную возможность уменьшить огромную пропасть между Россией и Западом. Путин, судя по всему, в настоящее время разделяет наши приоритеты: это и общий фронт борьбы против «Исламского государства»*, и параллельно подготовка к выборам в Сирии». А вот что пишет другое авторитетное немецкое издание, журнал Der Spiegel: «Попытки изоляции Путина на международном уровне Ишингер считает «совершенно безумными»… Ишингер убежден, что «последние несколько месяцев показывают, что Кремль хочет поговорить». В том же русле можно трактовать и неоднократные высказывания Ишингера в пользу возобновления работы Совета НАТО — Россия, замороженной после аннексии Крыма.

Однако на этот раз интуиция Ишингера подвела — Путин приезжать отказался. А благодаря интервью немецкому таблоиду Bild, которое Путин дал в начале января, Ишингер и другие услышали: Кремль ни на йоту не отошел от своих внешнеполитических установок. Правда, по словам пресс-секретаря Дмитрия Пескова, поехать на конференцию президенту не позволяет график. Объяснение не слишком убедительное: когда в конце сентября прошлого года Путину нужно было из-за Сирии срочно встретиться с Обамой, он без колебаний отправился в Нью-Йорк, несмотря на 20-часовой перелет туда и обратно.

Много, впрочем, прояснилось, когда стало известно: вместо Путина в Мюнхен во главе российской делегации поедет премьер Дмитрий Медведев. И в первый же день выступит в панельной дискуссии вместе с премьером Франции Мануэлем Вальсом.

Инерция популярности

«Россия заложила основу формирования государства, абсолютно совместимую с остальной частью Европы, — точнее говоря, с тем лучшим, что составляет наследие европейской цивилизации. Если пользоваться образным языком Джона Ле Карре, Россия сегодня вернулась из холода — вернулась после почти столетия изоляции и самоизоляции…» Сегодня эти слова немыслимы в устах российского политического деятеля любого уровня, но 8 лет назад, в июне 2008 года, именно их произнес в Берлине молодой российский президент Дмитрий Медведев. Он выступил с инициативой строительства новой архитектуры европейской безопасности с помощью нового договора, который придет на смену Хельсинкскому Заключительному акту. «Свободный рынок и открытость внешнему миру гарантируют необратимость наших перемен…» — немцы слушали его с благоговением. «Я убежден, что атлантизм как единственный принцип исторически изжил себя, — теперь речь должна идти о единстве всего евроатлантического пространства — от Ванкувера до Владивостока». Возражений в зале не было.

Первые сомнения — а кто на самом деле принимает решения в России? — закрались в европейцев два месяца спустя, когда началась война в Южной Осетии. Но поскольку разрулить тот конфликт удалось с европейской же помощью, и притом довольно быстро, — надежды на новый диалог с Москвой остались. Тем более что подоспела и «перезагрузка» в отношениях России и США.

Шесть лет назад в способность Медведева построить новое здание сотрудничества  с Западом реально верили многие западные политики

Осенью 2010-го Медведев, перед тем как поехать на саммит Россия — НАТО, принимал в Горках выездную сессию Мюнхенской конференции, его гостями были, в частности, Вольфганг Ишингер и Збигнев Бжезинский. «В Америке все восхищаются вами», — сказал Медведеву старый лис Бжезинский — примерно так же, как это умеет делать другой старый лис — Генри Киссинджер, завоевывая расположение Путина. Разница лишь в том, что в способность Медведева построить новое здание сотрудничества с Западом тогда реально верили многие западные политики.

Путин знает, что ему сейчас не верит никто. Помнят в Кремле и прошлогодние перипетии в Мюнхене Сергея Лаврова: главу МИДа великой державы засмеивали и захлопывали в зале, особенно когда он начинал говорить про Крым. Путин, судя по всему, решил использовать инерцию прежней медведевской популярности. Уж если сам Медведев заверит всех в Мюнхене, что Москва не собирается ни на кого нападать, что готова выполнить Минские соглашения и даже пожертвовать Асадом в Сирии, лишь бы создать единый фронт борьбы с ИГ*, — то его слова воспримут всерьез, без смеха и ернических аплодисментов.

Расчет на шлейф былой популярности мог бы и оправдать себя, если бы не было событий последних четырех лет, начиная с третьего путинского срока. «Мы, конечно, помним, что при Медведеве внешняя политика России была другой, — заметил в разговоре с NT на условиях анонимности депутат немецкого бундестага. — Но мы догадываемся, что такой, как при Медведеве, она в обозримом будущем уже не будет».

Россия вернулась на холод. А довольствоваться короткой оттепелью, даже если она и случится, больше никто не хочет.