Женское присутствие.
Главными героинями Авиньонского фестиваля 2007 года стали Ариана Мнушкина и Саша Вальц.
— Список Фисбаха —
Спектакль Саши Вальц «Insideout» напоминает музей взбесившихся экспонатов |
С тех пор как четыре года назад руководство Авиньонским фестивалем приняли на себя молодые и энергичные Венсан Бодрийе и Ортенз Аршамбо, они сняли с себя часть ответственности за формирование программы. Каждый год эти содиректора приглашают какого-нибудь европейского театрального мэтра, который по своему вкусу выстраивает фестивальную политику. В этот раз очередь дошла до режиссера Фредерика Фисбаха. Талантом он, как ни крути, явно уступает тем, кто составлял программу до него, но все же за ним держится репутация вполне уважаемого и мастеровитого представителя французской сцены. Неудивительно, что именно французским спектаклям в этом году и была оказана честь открыть фестиваль. В первый день зрители увидели спектакль самого Фредерика Фисбаха по пьесе Жана Жене «Ширмы», а вечером следующего дня самая престижная площадка фестиваля, Почетный двор Папского дворца, была отдана прославленному драматургу и режиссеру Валеру Новарина — он представил свою пьесу «L’Acte Inconnu» («Неизвестное действие»).
Почти во всем, что относится к современному французскому театру, список Фисбаха, не обманув предчувствий, оказался блеклым. Будучи, как и положено всякому порядочному французскому интеллектуалу, леваком, он сделал ставку на социальность, то есть на «очень нужные и своевременные» спектакли. По большей части они навевали откровенную тоску. Но было и несколько превосходных исключений, ради которых Авиньону-2007 можно простить многое. Засилье малоувлекательных французов компенсировалось приездом очень интересных иностранных спектаклей. Например, левак-антиглобалист Родриго Гарсиа и аргентинские актеры пощекотали нервы публике постановкой с замысловатым названием «Cruda. Vuelta y vuelta. Al punto. Chamuscada» («Сырой. Средней готовности. Хорошо прожаренный. Сгоревший»). Поляк Кшиштоф Варликовский показал интеллигентное и умное, но очень уж длинное (6 часов с одним антрактом) зрелище из жизни геев — «Ангелы в Америке» по пьесе Тони Кушнера. А итальянец Ромео Кастеллуччи пугнул авиньонскую публику страшным-страшным зрелищем «Hey, Girl!». Переполненное всяческой чертовщиной, оно начиналось в полночь в полуразрушенной средневековой церкви.
Но победили все-таки французы. На Авиньонском фестивале за всю его 61-летнюю историю никогда не присуждались ни призы, ни медали, но если уж выбирать того, кто достоин взобраться на пьедестал, то это будет режиссер, выступивший за «французскую сборную». Нет, не Фредерик Фисбах. Семидесятилетняя Ариана Мнушкина, одна из самых грандиозных женщин в театре XX столетия. Несколько лет назад многие поспешили списать Мнушкину в тираж — дескать, Ариана уже не та. Но восьмичасовой спектакль Thea^ї tre du Soleil (Театра Солнца) «Мимолетности» доказал ее силу.
— Простые вещи —
«Мимолетности» Арианы Мнушкиной — собрание коротких семейных историй |
Этому спектаклю с подзаголовком «Собрание сочинений: том 1 и 2» нужно отдать целый день своей жизни. Отдать и не пожалеть об этом. «Мимолетности» — бесхитростная вещь. Режиссерскую изощренность Мнушкина и в ломаный грош не ценит. Она создает зрелище, о котором зритель, выйдя из зала, может твердо сказать: да, это спектакль, созданный хорошим человеком.
Если брать сюжетную канву, то «Мимолетности» — полновесное собрание коротких семейных историй. Принято говорить, что каждый человек — это остров. Так вот, Мнушкина собрала целый архипелаг таких островков. Слово «острова» толкуйте буквально. Подробно воссозданы комнатки и клочки пространства, но каждый умещается на совсем маленьком пятачке земли, на платформе, которая проносится мимо зрителей. Думаете, Мнушкина использовала сверхсложное техническое приспособление, чтобы поразить наше воображение? Как бы не так, перед нами буквальный handmade. Низко припадая к земле, актеры Театра Солнца выталкивают подносы с людьми на сцену и, не уставая, вертят их вокруг своей оси. У зрителей кружится голова и захватывает дух. Мы сидим напротив друг друга, словно на двух берегах, а между нами — чтото вроде стремительной речки, по которой сплавляются плоты. Овеществленные мимолетности летят мимо нас под нежную, ни на миг не смолкающую музыку.
В первой части спектакля мерещится, что короткие эпизоды выхвачены Арианой Мнушкиной наугад и не связаны друг с другом. Вот женщина продает сад чужому человеку, потому что месяц назад у нее умерла мама. Ей грустно. Вот молодая мама с восторгом гоняется по дому за маленьким сыном, переодетым в тигренка, — оба визжат, оба счастливы. Моменты счастья здесь чередуются с великими несчастьями, а иногда они ходят рука об руку. По мере развития спектакля из некоторых эпизодов начинают неуверенно складываться целые сюжетные линии, а другие сценки никакого развития не находят. Все как в жизни. Сама Мнушкина говорит так: «Что-то нужно оставить зрителю, чтобы он открыл это сам. Это волны, резонансы: актер ударяет в гонг или роняет камень в воду, но не желает предопределять заранее характер волн, возникших от этого, зафиксировать их так, чтобы любой мог сосчитать точное число кругов, расходящихся по воде». Зритель сидит у реки и зачарованно следит, как расходятся круги от камешков, заброшенных Арианой Мнушкиной.
— Броуновское движение —
Спектакль Мнушкиной играли не в Авиньоне, а на обширной территории выставочного комплекса Chateaublanc, до которого от городских стен ехать около получаса на автобусе. И так уж совпало, что буквально в двух шагах от Мнушкиной свой спектакль показывала совсем другая женщина — немецкий хореограф Саша Вальц. Она Мнушкиной разве что в дочери годится, но, как ни удивительно, ее «Insideout» («Наизнанку») говорит примерно о том же, что и «Мимолетности». О краткотечности людской жизни. О трагической раздробленности мира. О том, как человеческие существа тщетно пытаются найти в нем свое место.
«Insideout» мало похож на спектакль. Говоря словами Вальц, это «хореографическая инсталляция». В громадном ангаре нет ни сцены, ни партера, ни галерки. Растерянных зрителей запускают в полутемное пространство, где им предстоит освоить массу диковинных объектов. Чувствуешь себя Алисой в Стране чудес. Здесь все как на выставке или в музее, даже стеклянные витрины имеются. Но только экспонаты здесь — мы сами вместе с участниками группы Sasha Waltz & Guests, а все происходящее если и напоминает музей, то музей взбесившийся.
В труппе Саши Вальц кого только нет: и итальянцы, и немцы, и китайцы, и латиноамериканцы, и восточноевропейцы. Получается, ангар этот — модель планеты Земля. Описывать «Insideout» рецензенту нет никакого смысла: за эти полтора часа здесь можно увидеть бесчисленное количество спектаклей и, значит, написать бесчисленное количество статей. Ни одна из импровизированных сценок не длится дольше пяти минут, все развивается стремительно и хаотично. У каждого зрителя собственная траектория — все как в жизни. Хореографа Сашу Вальц всегда интересовали кривые линии, которые человек прорезает в пространстве.
Ближе к финалу броуновское движение попытаются упорядочить агрессивные люди с рупорами: кричат, тычут пальцами, указывают, куда идти, как себя вести. Они сгоняют зрителей в одну точку пространства, но толпа вновь растекается в стороны. Вот какой perpetuum mobile изобрела Саша Вальц. Движение продолжается, а спектакль не заканчивается никогда, будь ты хоть inside, хоть outside.
— Русские не идут —
Российский театр в Авиньоне последние годы представлен скудно. В этом году в программе можно было увидеть лишь одно русское имя — Иван Вырыпаев. Да и тот фигурировал не в качестве актера или режиссера, а лишь как автор пьесы «Бытие № 2», поставленной болгарским режиссером Галином Стоевым с французскими актерами. Сказать об этом спектакле решительно нечего. Это добротная работа по переводу русскоязычного текста в иной культурный контекст, вот и все. Если в нашем «Бытии № 2» Иван Вырыпаев исполнял со сцены срамные богохульные частушки под баян, то здесь мы услышим облагороженный французский шансон в сопровождении целого ансамбля, куда входят аккордеонист, скрипачка и виолончелистка. Стремительная разухабистость русского спектакля, сопровождаемого междометиями «эх» и «ух», здесь вытеснена французской лиричностью. Полтора года назад Галин Стоев привозил в Москву на фестиваль NET другую пьесу Ивана Вырыпаева — «Кислород». Поэтому тот, кто видел евроверсию «Кислорода», запросто может себе представить и евроверсию «Бытия № 2». Даже актеры участвуют те же самые...