Структуры, близкие к ФСБ, намерены поставить под свой контроль фонд «Образованные медиа» (бывший «Интерньюс»). Как утверждают источники The New Times в руководстве фонда, их интересует не только и не столько бренд известной организации, сколько арендуемое фондом здание.
— ФСБ не гнушается и малым —
Здание на Никитском бульваре в скором времени может быть захвачено ФСБ |
Особый интерес для спецслужб представляют здание фонда на Никитском бульваре в центре Москвы и остатки средств от зарубежных грантов. В этом уверены президент Фонда защиты гласности и одновременно и.о. президента фонда «Образованные медиа» Алексей Симонов, а также адвокат фонда Виктор Паршуткин. «Впервые на меня вышли накануне 4 июля 2007 года, когда совет директоров фонда принял решение о его закрытии, — рассказал адвокат «Образованных медиа». — Со мной связались некие люди, назвавшие себя ни больше ни меньше как представителями высшего политического руководства страны. Они сказали, что хотели бы обсудить вопрос дальнейшей судьбы фонда. Я согласился». Как оказалось, под дальнейшей судьбой фонда «представители высшего политического руководства страны» подразумевают его закрытие и передачу права на ликвидацию специально названной ими структуре. «У меня возник вопрос, что это за структура и кто ее возглавляет, — объяснил адвокат. — Меня уверили в том, что это широко известная организация и возглавляет ее очень уважаемый человек. Отдельно они отметили, что все средства фонда «Образованные медиа» будут направлены ими на законные цели, а оставшиеся проекты будут доведены до конца. Мы с Алексеем Симоновым приняли решение не предпринимать никаких действий, пока не состоится личная встреча с этим уважаемым человеком, о котором нам так долго говорили». Как оказалось позже, подозрения руководства фонда оказались не напрасными. «Сразу же за отказом передавать право на ликвидацию в наш адрес последовали угрозы, что против нас будут возбуждены уголовные дела по статьям, которые нам и не снились. И речь уже шла не только о незаконном предпринимательстве и легализации преступно нажитых средств», — считает Паршуткин.
— «Здравствуйте, я ваша тетя» —
Позже встреча с главой «широко известной организации» все же состоялась. «Предо мной предстал молодой человек лет тридцати, до этого мне вообще неизвестный. С его слов и из надписи на визитке следовало, что он является исполнительным директором юридической фирмы, образованной в результате реорганизации ряда специальных фондов, ранее работавших в структуре ФСБ и МВД, — рассказал Виктор Паршуткин. — Он располагал эксклюзивной информацией, которая могла быть получена только путем прослушивания наших телефонных разговоров или ведения за нами «наружки». Он всячески пытался убедить нас в том, что ликвидацией фонда должна заниматься именно эта юридическая фирма. Абсолютно точно можно сказать — это рейдерская компания, близкая к следствию. После недолгого разговора, состоявшегося в ходе встречи, мы отказались дальше вести с ними какие-либо переговоры». «Нам обещали, что фонд возглавит уважаемый и широко известный человек, руководитель известной организации. А появился в результате кто? Никто его не знает, и фамилия его никак, — добавляет и.о. президента «Образованных медиа» Алексей Симонов. — Более того, многое из сказанного этим человеком могло быть известно ему только в результате внедрения в структуры следствия. Я не уверен, что он был членом оперативной или следственной команды, но информацию от них он точно получал».
— «Сколько вешать в граммах?» —
Алексей Симонов уверен, что целей у рейдерской атаки две: «Первая — это здание на Никитском бульваре. Они думают, что завладение фондом поможет им получить эту недвижимость, но это просто невозможно. Фонд арендует эти помещения у СЖР (Союза журналистов России. — The New Times) и Госкомимущества. Видимо, они рассчитывают на преемственное право аренды. Вторая цель — они действительно уверены, что фонд невероятно богат. Все же $3 — 5 млн в год, которые составляли бюджет организации, — деньги немалые. Но того, что на данный момент в фонде осталось одно пустое железо, они могут и не знать. Я это допускаю». Виктор Паршуткин также уверен, что аффилированную с ФСБ фирму интересуют исключительно имущество и деньги: «Но они несколько заблуждаются относительно материальной ценности фонда. Все имеющиеся деньги — это жалкие остатки прозрачных грантов, не более того. После того как деятельность фонда была парализована, в нем из материальных ценностей почти уже ничего не осталось».
Напомним, что атака на фонд «Образованные медиа» началась с возбуждения 31 января 2007 года против главы фонда Мананы Асламазян уголовного дела по статье 188 УК «О контрабанде»: ее обвинили в незаконном ввозе на территорию России незадекларированной валюты на сумму чуть менее 70 тысяч рублей. Но уже в июне Генпрокуратура по предложению Следственного комитета МВД России приняла решение о проведении доследственной проверки в отношении руководства фонда. На этот раз речь шла о двух дополнительных уголовных статьях — о незаконном предпринимательстве и об отмывании денег. Все попытки стороны защиты признать доследственную проверку незаконной оказались безуспешными. 1 августа Тверской суд Москвы признал все действия следствия соответствующими закону. В результате Манана Асламазян покинула страну (The New Times подробно писал об этой истории в № 14 и № 20). А спустя несколько недель в эмиграции оказался и ее адвокат Борис Кузнецов (The New Times № 23). Тогда же, накануне заседания в Тверском суде 1 августа, юридическая фирма, аффилированная с ФСБ и МВД, в последний раз предприняла попытку договориться о будущей судьбе фонда «Образованные медиа». «Мы говорить отказались, — вспоминает Виктор Паршуткин. — А уже на днях мне стало известно, что коллеги из ДЭБ МВД (Департамента экономической безопасности МВД России. — The New Times) стали активизироваться. У меня ощущение, что они опять что-то там готовят». Адвокат уверен, что фонд «Образованные медиа», который уже практически прекратил свое существование, ждут новые проблемы. Урок всем некоммерческим организациям, тем более оппозиционным: не стоит арендовать помещение в дорогом центре столицы. Лучше — на окраине. Еще лучше — далеко от Москвы.