Еврейские беженцы из Польши, г. Кобе, Япония, апрель 1941 года
В начале декабря 1940 года немецкий еврей Лео Адлер приехал из Каунаса в Москву. В Литву он попал после нескольких лет скитаний — сначала вынужден был уехать из Гамбурга, спасаясь от нацистов, потом началась война и бежать пришлось уже из оккупированной немцами Польши, где он к тому времени обосновался. Успешный молодой человек, который еще недавно в составе футбольной команды Германии должен был ехать в Палестину на всемирные еврейские игры — Маккабиаду, к 1939 году стал дважды беженцем. Но ему повезло: удалось получить в японском консульстве транзитную визу и уехать через СССР в Японию, а оттуда в США. Его жене Белле повезло меньше: она работала в школе и смогла выехать из Каунаса только после окончания учебного года. В Москву приехала на последнем месяце беременности: 21 мая 1941 года у нее родился сын Самуэль. А 25 июня ее как «жену гражданина Германии» арестовали, и она вместе с сыном попала в ГУЛАГ, откуда мужу с помощью Международного Красного Креста удалось вызволить ее лишь в 1946 году.
Лео Адлер был одним из нескольких тысяч еврейских беженцев, спасенных японским вице-консулом Тиунэ Сугихарой (1900–1986). По-человечески потрясенный судьбой гонимых, этот человек с риском для дипломатической карьеры и собственного благополучия в короткий срок перед закрытием консульства выдал более 2100 виз семьям беженцев*. С этими визами на руках они смогли получить разрешение на проезд через территорию Советского Союза.
Цена спасения. В долларах
Если о подвиге японского дипломата миру более или менее известно, то о том, как проходил транзит, мы знаем очень мало. В частности — о роли советского «Интуриста» в этой истории. С началом Второй мировой войны «Интурист» потерял практически всех своих клиентов. Судьба около 20 тыс. еврейских беженцев, оказавшихся после советско-немецкого раздела Польши в Литве и стремившихся к выезду в Палестину или на американский континент, открывала новые возможности для зарабатывания валюты. Вот почему «Интурист» открыл дополнительный офис в Каунасе, столице тогда еще независимой Литвы, и лоббировал проезд еврейских беженцев через СССР. Но нарком иностранных дел Вячеслав Молотов не дал разрешения на транзит. Проезд по своей территории СССР разрешил лишь после «добровольного присоединения» Литвы к СССР летом 1940 года и лишь благодаря въездным визам в Японию, выданным Сугихарой. Из Японии беженцы должны были отплыть на остров Кюрасао — колония Нидерландов была для них единственным местом, куда можно было попасть без въездных виз.
Сохранились воспоминания беженцев, опубликованные в США, Австралии, Израиле и других странах, а также видеоинтервью фонду Спилберга, которые дают возможность взглянуть на транзит через СССР глазами их непосредственных участников.
В офисе «Интуриста» в Каунасе (туда надо было прийти после собеседования с сотрудником НКВД и с японской визой на руках) беженцы получали красочные открытки, приглашавшие ловить рыбу на Байкале и любоваться вечерней Москвой. Иногда процедура оформления визы проходила быстро, иногда беседа длились час-два. 18-летний Генри Поллак, оказавшийся впоследствии в Австралии, рассказывал, что интервью вел человек «с интеллигентным, но усталым лицом», вместе с помощником, которого Поллак посчитал студентом-стажером. Последовали стандартные вопросы: «Почему уезжаете? Куда? Есть ли деньги?» Обязательство указать место, где его всегда можно найти после отъезда из СССР. На прощание «стажер» многозначительно сказал: «Мы должны иметь возможность всегда быть в контакте с вами…»
Проблемой для многих стала оплата проезда до Японии.
«Интурист» требовал оплату всего пакета услуг сразу и только в американских долларах, притом наличными, хотя официально валютные операции в СССР были под запретом
Проезд стоил от $180 до $200 в плацкартном вагоне. Путешествие в купейном вагоне — вдвое дороже. Деньги шли через Джойнт**. Но тот имел возможность оплачивать далеко не все и не всем. Беженцы продавали драгоценности, украшения, все более-менее ценное из вещей.
Цена билета в «Интуристе», даже по условиям военного времени, казалась многим «непомерной». Кроме того, они не всегда понимали, что за бóльшую цену им предлагают более комфортный вариант поездки. Генри Поллак вспоминает, что искомые $180 должны были прийти от тети из Канады, но чиновник «Интуриста» потребовал $360. После отказа платить последовали угрозы: «Хорошо, у нас есть для тебя комната. В Казахстане». Лишь когда он позвонил чиновнику из НКВД (склонявшего его к сотрудничеству), то уже на следующий день получил билет за $180, заплатив наличными. При этом несколько человек арестовали до или сразу же после ухода из «Интуриста» — под предлогом наличия у них валюты.
Два билета в Большой театр
На этом эпопея беженцев не заканчивалась. Им предстоял длительный переезд через советскую территорию, полный новых приключений. Весь маршрут Каунас — Москва — Владивосток — Кобе занимал около четырех недель. Первые впечатления начались сразу же после пересечения «старой» границы с Польшей, существовавшей до 17 сентября 1939 года. Самуэль Иври, будущий профессор в США и знаменитый исследователь свитков Мертвого моря, уезжал в марте 1941 года. Первая остановка была в Минске. О советских людях, увиденных им на перроне, у него осталось мрачное впечатление: никто не улыбается, несчастные лица. В то же время молодой человек видел много военной техники и солдат, объясняя это для себя подготовкой к войне.
Но ярче всего запомнилась беженцам предвоенная Москва. Стоимость интуристовского пакета услуг включала отель на три дня и культурную программу, в том числе два билета в Большой театр. На Белорусском вокзале подавался автобус, который по набережной вдоль Кремля вез в гостиницу «Новомосковскую» (ныне — «Балчуг») или в «Метрополь». Впечатления о советских отелях у беженцев остались весьма противоречивые. Гостиница «в дореволюционном здании» показалась критически настроенному ко всему советскому Самуэлю Иври «более-менее сносной», с хорошим питанием. Зорах Варгафтик (Вархафтиг), один из организаторов транзита, энтузиаст переезда евреев в Палестину и впоследствии израильский министр по делам религий, положительно отзывается о гостинице «рядом с Кремлем». Наоборот, по воспоминаниям Генри Поллака, в гостинице царил бардак, но персонал обращался к ним странным для советского служащего словом «господа». Беженцы, по его словам, чувствовали себя участниками пропагандистского фильма.
Тиунэ Сугихара (второй слева) с группой польских беженцев на вокзале в Каунасе, 1940 год
Многие пытались в Москве встретиться с родными или друзьями. Почти все отмечают страх москвичей: на предложение увидеться обычно откликались только пожилые люди, молодые встречаться опасались
Самуэль Иври не смог сразу встретиться с родственником-врачом («я живу в квартире, где много людей» — так он деликатно назвал свою коммуналку). Отказался прийти и в гостиницу — «там шпионы». Все-таки на встречу родственник явился, назначив ее, в лучших традициях детективного жанра, у входа в Центральный телеграф с газетой в руке. «Ты выглядишь немного как иностранец», — с опаской говорил родственнику москвич. Но покатав гостя на метро и убедившись, что оно произвело впечатление, все-таки привел его к себе в коммуналку. Одежда, замкнутость и озабоченность москвичей позволили Самуэлю Иври сделать вывод: «Мы были беженцы, но выглядели в десять раз лучше!»
Под «крышей» НКВД
Но больше всего сами беженцы (особенно члены сионистских организаций) опасались в Москве и по дороге во Владивосток «шпионов и провокаций». Так, супруги Варгафтики практически не выходили из номера. Самуэль Иври старался не говорить в гостинице по-русски.
Следующим этапом поездки было длительное путешествие во Владивосток. Большинство «туристов» ехали в плацкартных вагонах. Вот как описывает свою поездку Самуэль Иври: вагон довольно старый, в купе 8 человек, 11 дней в пути, холодная еда, нельзя выходить на остановках. Генри Поллак тоже ехал в плацкартном вагоне. Он особо отметил, что «без бани». А вот Варгафтик остался вполне доволен обслуживанием в поезде (он ехал в купейном вагоне).
Некоторым из клиентов «Интуриста» показывали Биробиджан. Во время остановки в столице Еврейской автономной области (ЕАО) Самуэля Иври, узнав, что он учитель, просили выступить с «методическими рекомендациями». Он посчитал, что предлагавший это местный чиновник был агентом НКВД, и от предложения благоразумно отказался. Другие пассажиры проследовали через столицу ЕАО без остановки, лишь обратив внимание на надпись на здании вокзала — она была на идиш. Генри Поллаку запомнилась часовая остановка в Иркутске.
Каждую группу беженцев должны были сопровождать сотрудники НКВД. Действовали они весьма скрытно. Так, опытный Варгафтик отдельно отметил, что в его вагоне «не было местных пассажиров». Зато о необычных сопровождающих вспоминал Поллак: в его вагоне ехала высокая, импозантная и охотно помогавшая другим пассажирам «Ольга Дмитриевна из Ярославля». Особое доверие вызывал тот факт, что она якобы направлялась к матери в ссылку. Каково же было удивление беженцев, когда они встретились с «Ольгой Дмитриевной» на таможне, где она руководила процессом более тщательного досмотра отдельных пассажиров: нескольким по ее приказу дали касторку — искали спрятанные в желудке ценности.
Во Владивостоке беженцам, которые проводили здесь от трех дней до нескольких недель, а то и месяцы, запомнились солдаты на платформе, встречавшие их после приезда из Москвы, и спешная посадка в автобусы, а также ночная погрузка на пароход.
Далее на стареньком и переполненном японском пароходе «Амасуки-Мару» беженцы направлялись в Кобе. Многие из них отмечали любезность экипажа, возможно, по контрасту с советским персоналом. Но ехать далее им было некуда, за исключением немногих, кто имел реальные въездные визы в США, Канаду или страны Южной Америки. До Кюрасао не добрался ни один… В 1943 году почти все были заключены в гетто в Шанхае, а уже после окончания Второй мировой войны выехали в Палестину, США и другие страны.
Те же еврейские беженцы, кто не был выслан в Сибирь и остался в Советской Литве, были, за редким исключением, казнены немецкими оккупантами и их пособниками.
* По приблизительным подсчетам, это помогло спастись более чем 6 тыс. польских и литовских евреев (виза выдавалась на всю семью). В 1985 году Государство Израиль присвоило Сугихаре звание Праведника мира.
** Крупнейшая еврейская благотворительная организация, созданная в 1914 году. Штаб-квартира находится в Нью-Йорке.
Фото: United states holocaust memorial museum, Washington