Два самолета

Что изменилось в трактовках хода сирийской войны в государственных российских СМИ и как специалисты по телеагитации преодолевают противоречия в собственной позиции — отслеживал The New Times

Дмитрий Киселев знает, кто проморгал террористов, программа «Вести недели» канала «Россия 1», 22 ноября 2015 года

До определенного момента освещение военной операции в Сирии не создавало никаких проблем для российской государственной пропаганды. Бесконечные перечисления уничтоженных нашей авиацией «штабов ИГИЛ»*, брифинги в оборудованном по последнему слову техники Командном центре Министерства обороны, восторженные отзывы иностранных журналистов, допущенных на российскую военную базу, — «трудно поверить, что за такой короткий срок в пустыне удалось создать комфортабельный военный городок с прекрасными условиями для жизни» — все это обеспечивало очень позитивную картинку новой войны. Появился даже своеобразный видеоклип: под грозную музыку (хотя почему-то не под вагнеровский «Полет валькирий») боевые самолеты обрушивают бомбы и ракеты на головы невидимых, но подразумеваемых террористов. Выглядит это и правда эффектно. Клип до сих пор мелькает в эфире телеканала «Россия 24».

Важно и правильно, что российские власти не решились продолжать блеф, рискуя жизнями туристов. Но пропагандисты оказались при этом в положении прямо-таки комическом

Государство, ввязавшись в сирийский конфликт, не добилось того, ради чего, собственно, и начиналась операция: контакты с США удалось установить только на уровне штабов, мировые лидеры не спешили признавать Владимира Путина вождем новой коалиции по борьбе с безусловным злом, и уж тем более — забывать Крым и Донбасс. Но пропаганда — продукт для внутреннего потребления, у нее свои задачи. И эти задачи вполне успешно решались. Привычному к сводкам с фронтов россиянину взамен украинской предложили новую войну: не предполагающую потерь, ведущуюся против врага, к которому невозможно испытывать никаких симпатий, позволяющую России оставаться самым справедливым в мире государством (смотри также NT № 32 от 5 октября 2015 года). Даже неудачи власти обернулись удачами пропаганды: нежелание мирового сообщества идти на контакт позволило сохранить привычную и производителям, и потребителям телевизионного продукта антизападную риторику.

Но тут 31 октября над Синаем рухнул наш пассажирский лайнер.

Первая кровь

Одно дело — война, похожая на компьютерную игру, за ходом которой наблюдать интересно и не страшно. Совсем другое — война, первыми жертвами которой становятся 224 гражданских. Признать гибель А321 терактом — значит признать также, что операция в Сирии становится совсем небезопасной для граждан России, а при подготовке ее если что и учитывалось, так точно не риски потенциальных жертв террористов. Поэтому самая очевидная версия происшедшего неделю оставалась на российских телеканалах под запретом. Обсуждение причин подменялось эмоциями и в ход пошли совсем другие клипы: печальная музыка и фотографии погибших из социальных сетей. Канал REN-ТВ по ошибке показал в ряду прочих фото семьи, которой на А321 не было, и живым через газеты пришлось доказывать, что они живые, а не мертвые. В деталях разбиралась история компании «Когалымавиа», которой принадлежал самолет, и все возможные ошибки ее сотрудников. Но молчать об очевидном становилось все труднее.

5 ноября Британия заявила о приостановке полетов в Шарм-эш-Шейх. Тогда же британский премьер Дэвид Кэмерон передал Владимиру Путину сведения, доказывающие, что российский самолет был уничтожен в результате осуществленного боевиками ИГИЛ* теракта. Пропагандисты, впрочем, нашли авторитетное объяснение происходящему. Сенатор Константин Косачев немедленно заявил, что решение Великобритании «продиктовано геополитическим сопротивлением действиям России в Сирии», а другие страны примеру англичан «не последуют». Привычная схема сохранялась: не готовый к настоящей борьбе с террористами Запад распространяет заведомую ложь. Казалось, пропагандистский мир устоял, но случилось вдруг нечто совершенно неожиданное: примеру англичан все-таки последовали «другие страны». На следующий день о прекращении авиасообщения с Египтом заявила Российская Федерация.

Важно и правильно, что российские власти не решились продолжать блеф, рискуя жизнями туристов. Но пропагандисты оказались при этом в положении прямо-таки комическом.

Выход, однако, нашелся быстро: 8 ноября в «Вестях недели» Дмитрий Киселев впервые допустил версию теракта в качестве возможной. И тут же разъяснил: теракт свидетельствует о небывалой эффективности российской операции в Сирии, поскольку США на словах давно воюют с ИГИЛ*, но против них терактов почему-то не совершают. Значит, террористы их и за противников-то достойных не признают. «Или, — не переставая улыбаться, предположил главный телеведущий России, — американцы просто договорились с террористами?» Эту же версию слово в слово повторила Ирада Зейналова в «Воскресном времени», а значит, тезисы были спущены сверху заранее, согласованы и утверждены.

Но на то, чтобы признать теракт терактом, понадобилось еще 9 дней.

Пламя Парижа

В ночь с 13 на 14 ноября террористы устроили настоящую бойню в Париже. Теракты во Франции стали темой номер один в мировых новостях. В российских информационно-аналитических программах — тоже. Парижские события, — хором утверждали телеведущие в воскресенье, — доказывают безусловную правоту российских действий в Сирии, подтверждают, что терроризм — общая угроза и противостоять ей надо сообща. Пригодились и старые тезисы: Франция платит за то, что пошла на поводу у США. Именно США отвечают за нестабильность на Ближнем Востоке, а происходящее в Европе — всего лишь эхо этой нестабильности. Пригодились даже старые сюжеты о нашествии беженцев на Европу. А 16 ноября глава ФСБ Александр Бортников на заседании Совета безопасности РФ заявил, что катастрофа А321 — также результат теракта.

Момент для признания был выбран удачно: гибель самолета терялась на фоне репортажей из Парижа, исход российских туристов из Египта практически закончился, а кроме того, происшедшее во Франции ясно доказывало: от действий террористов не застрахован никто. Мы оказались в одном ряду с прочими странами, мы возвращались в этот ряд, и возвращались в каком-то смысле победителями: мы ведь раньше прочих поняли, что с террористами в Сирии надо вести беспощадную войну (и не важно, что коалиция во главе с США ведет эту войну не первый год, — их операции и неэффективны, и нелегитимны). Франсуа Олланд, заявивший о готовности жестко ответить террористам, немедленно был записан в союзники России. Отдельный восторг вызвал приказ Владимира Путина найти и уничтожить исполнителей теракта. В программе «Добров в эфире» на канале REN-ТВ, например, его назвали «приказом о принуждении к смерти» — с сомнительным остроумием, но зато с явной отсылкой к российско-грузинскому конфликту 2008 года.

Россияне готовы наказать Турцию, у турецкого посольства в Москве, 25 ноября 2015 года

Даже интенсивность антиамериканской риторики снизилась. «Мы будем объединяться с Западом, потому что это соответствует нашим национальным интересам», — заявил в эфире РСН Александр Проханов, знаменитый отнюдь не симпатиями к Западу. «Радио КП» посвятило целую программу доказательству того, что ненависть к американцам россиянам не свойственна. Среди прочих экспертов там выступали и представители ВЦИОМ, социологической службы, совсем еще недавно рассылавшей пресс-релизы о небывалом росте враждебности к США. «Вести недели» вышли даже скучными: речь в них шла только о геополитических успехах российских лидеров (Владимир Путин посетил встречу лидеров «большой двадцатки» в Анталье, где Барак Обама, по словам Киселева, «поджидал его в коридоре, чтобы поговорить», а Дмитрий Медведев — саммит АТЭС) и необходимости сплотиться в борьбе с терроризмом. Дмитрий Киселев признал, что, возможно, стоило просто игнорировать «выходки карикатуристов Charlie Hebdo», и в доказательство привел статистику посещений сайта «непопулярного во Франции журнала». Оказалось, что россиян среди посетителей почти втрое больше, чем французов. Такого миролюбия российские телезрители давно не видели.

Делам внутри России был посвящен только один сюжет двухчасовой передачи: Липецкая область достигла небывалых успехов в экономике.

Новый враг

В воскресенье, 22 ноября, в информационно-аналитических программах немало времени было уделено рассказам о конструктивных переговорах Владимира Путина и президента Турции Реджепа Эрдогана на встрече в Анталье. Во вторник, 24 ноября, турки сбили российский бомбардировщик Су-24. А между заявлениями пресс-секретаря президента РФ Дмитрия Пескова о том, что пока «рано говорить» о возможном ухудшении отношений между Москвой и Анкарой, и самого президента, который назвал происшедшее «ударом в спину» и прямо обвинил Турцию в пособничестве террористам, прошло всего несколько часов.

Позже Анкара пошла на уступки, но Москва не смягчилась: Путин требует извинений, возмещения ущерба и выдачи преступников, непосредственно ответственных за уничтожение самолета. Еще жестче ведут себя завсегдатаи телепрограмм: в «Структуре момента» Валерия Фадеева на Первом канале эксперты во главе с Владимиром Жириновским предлагали вооружить курдов. А в эфире одного из бесконечных ток-шоу Владимира Соловьева было даже сказано, что «Константинополь — русский город, а мы — прямые наследники Византийской империи». При этом от иллюзии единения с миром Россия отказываться не спешит — итоги посвященного инциденту заседания лидеров стран НАТО комментируются очень аккуратно. И только интернет-издание «ЛайфНьюс», входящее в холдинг Арама Габрелянова, сообщило читателям, что Обама лично дал Эрдогану добро на уничтожение российского самолета. Как раз во время саммита G-20, в ходе которого Эрдоган и Путин так конструктивно пообщались.

История с Турцией — прекрасный пример, чтобы понять, насколько лишена даже короткой, оперативной памяти российская пропаганда. Совсем недавно Эрдоган был олицетворением российского «поворота на Восток». А теперь почетный участник церемонии открытия новой соборной мечети в Москве стал «исламистом, толкающим Турцию в лапы радикалов». Лучше тысячи слов могут рассказать об этих переменах карикатуры художника из РИА «Новости» Виталия Подвицкого. Вот недавняя: русский медведь разворачивает газовую трубу. На него в печали смотрят лидеры Евросоюза и бородатая женщина под радужным флагом. «Лучше газ поедет к туркам, чем к зарвавшимся придуркам!» — гласит подпись. А вот совсем свежая: все тот же медведь во гневе топчет территорию ИГИЛ* и дерет террориста. К медведю крадется Эрдоган — в поясе шахида и с окровавленным ножом. Подталкивает Эрдогана громадная рука, на манжете — американский флаг. «Смелее, мой коварный друг, — убеждает невидимый кукловод. — Смотри, твой удар в спину ранил его!»

«Смелее, мой коварный друг, — убеждает невидимый кукловод. — Смотри, твой удар в спину ранил его!»

***

Два погибших самолета — как две вехи на карте, между которыми мечется, пытаясь спасти свою, параллельную реальность от внешних вызовов российская пропаганда. В основе этой реальности — довольно примитивный миф о борьбе безусловного добра с абсолютным злом, обкатанный в ходе украинского конфликта и оказавшийся вполне эффективным для поддержания патриотического восторга аудитории. Пропаганда научила рядового россиянина переживать о погибших согражданах меньше, чем о мести обидчикам, и отвлекла эффектными картинами далекой войны от происходящего внутри страны. Но именно в силу примитивности используемых схем в них все сложнее вписывать происходящие вокруг события. Вопрос о цене геополитических успехов — и в жизнях, и в рублях — в методичках агитаторов отсутствует, но от этого никуда не исчезает.