Писатель Виталий Шенталинский представил на ММКВЯ свою книгу «Преступление без наказания». Этот труд — о тысячах репрессированных на всем пространстве СССР писателей разных национальностей. Автор рассказал The New Times, что воспринимает свою книгу как «лекарство от беспамятства».
— Расстрельные ночи —
В книге «Преступление без наказания» рассказывается о писателях, погубленных или гонимых тоталитарной властью. Это пять документальных повестей, основанных на новых материалах и рукописях, которые я обнаружил и исследовал, работая в архивах КГБ и прокуратуры как председатель общественной Комиссии по творческому наследию репрессированных писателей. Среди героев книги — и знаменитые имена, такие как Николай Гумилев и Анна Ахматова, и менее известные, но яркие таланты, казненные и сгинувшие на островах ГУЛАГа.
Центральная часть книги — «Расстрельные ночи». Это 37-й, тридцать проклятый год в литературе. Имена писателей превращали в номера в расстрельных списках. Мы делаем обратное — превращаем номера в имена...
Гробница нашей исторической памяти. Никто не может представить себе всего масштаба этого праздника смерти. Никуда не вмещается эта человеческая масса погубленных — ни в расстрельные списки, ни в расстрельные ночи. И прежде всего не вмещается в сознание.
Мартиролог репрессированных писателей все время растет — так в черной бездонности неба проблескивают все новые звезды, открываются целые миры. Была идея повесить мемориальную доску в Центральном доме литераторов, рядом с доской, где имена убитых на войне. Скоро сообразили: стен не хватит!
За годы советской власти репрессиям подверглось более трех тысяч литераторов, примерно две тысячи из них были расстреляны, погибли в тюрьмах и лагерях, так и не дождавшись свободы. Не только русские. Потери были глобальные: истребили почти всех армянских писателей, всю интеллигенцию маленького народа мари, всех писателей удмуртских, алтайских, башкирских, коми… Не было народа и языка на пространстве советской империи, которые избежали бы этой трагедии.
— Наш Нюрнберг не состоялся —
Однажды мне приснился сон: лежит Сталин в гробу, пытается подняться, а я давлю ему на грудь сверху, не даю. Он какой-то дутый, ватный. Чем надут — ясно: народным идолопоклонством и страхом. Но нельзя отпускать, надо давить, иначе поднимется…
Вспоминаю свою встречу с американским историком и писателем Робертом Конквестом, автором «Большого террора». И первый его вопрос, с порога: «Когда это кончится? Когда мы перестанем об этом думать?» «А что вы сейчас пишете?» — спрашиваю я. «Стихи!» — «О чем стихи?» — «Когда это кончится?!» И мы начали хохотать. Конквест имел в виду работу сознания и памяти над бездной нашей истории. И я подумал, что это никогда не должно кончаться, потому что если эта работа кончится, если мы перестанем об этом думать, то вся кровавая трагедия сразу же начнется опять.
Они, мои герои, убиты ночью. И тьма этой ночи до сих пор не рассеялась. И не только потому, что свидетели вымерли, подробности стерлись, документы уничтожены или сфальсифицированы, но и потому, что юридической оценки преступных деяний, суда над убийцами — от Сталина до почетного расстрельщика Блохина, от заказчика до киллера — не было.
Мы проворонили «момент истины», когда можно было повернуть ход истории и не на словах только, а законом признать советский государственный террор преступлением против человека и человечности без срока давности. Наш Нюрнберг не состоялся. Никто не взял на себя историческую ответственность за это величайшее злодейство.
И те, кто сегодня пытается закрыть эту тему, может быть, самую важную и трагическую для нас, спрятать правду, тем самым вольно или невольно становятся соучастниками преступления. Ни понимания, ни покаяния, ни очищения не произошло, трагический урок прошлого не усвоен. Мы только задали проклятые вопросы и ни на один из них не ответили. К извечным русским вопросам «Кто виноват?» и «Что делать?» прибавились новые. «За что?» За что погибли миллионы невинных? Почему наш народ в ХХ веке оказался способен на такое рабское послушание, такое стукачество и палачество? И почему даже сейчас по всем кардинальным вопросам общество голосует 50 на 50 — как в 17-м году, половина за белых, половина за красных, будто урока истории, целого века не было, будто продолжается холодная гражданская война.
— «Тьма упорствует…» —
Свою книгу я рассматриваю как посильное лекарство от беспамятства. «Тьма упорствует, стоит и питается сама собою», — записал перед расстрелом в одиночке петроградской ЧК один из героев моей книги, поэт Леонид Каннегисер... Опять нам предлагают любить Родину с закрытыми глазами. Если мы проиграем прошлое, мы проиграем будущее. И наши внуки пойдут в лагеря. Настоящего ведь нет — это просто встреча прошлого с будущим. И важно, кто выйдет из прошлого на эту встречу — Сталин и Гитлер или более гуманные народные вожди: от этого и будет зависеть будущее.
Зверские репрессии против миллионов людей, наказанных без преступления, стали преступлением без наказания. Мы не победили болезнь исторического беспамятства, хроническую отечественную болезнь, усталость сознания, тот сон разума, что порождает чудовищ. И прошлое, как ящер, вползает в настоящее. А раз это так, мы можем опять стать второгодниками в школе истории. И преступление неизбежно повторится.