#История

#Только на сайте

#Юбилей

«Ода к радости» для двух Германий

30.09.2015 | Славин Алексей, Берлин | №31 (380) 28.09.15

25 лет назад Германия вновь стала единой. Немцы Запада и Востока воссоединились после десятилетий болезненного раскола
56-490-01.jpg
Салют над Бранденбургскими воротами в день объединения Германии, Берлин, 3 октября 1990 года


В ночь на 3 октября 1990 года прожекторы, установленные на вышках у английской военной комендатуры в берлинском парке Тиргартен, били по Рейхстагу. А потому на стенах здания даже на расстоянии были видны выбоины от снарядов и пуль, оставшиеся после войны.

На трибуне вдоль всего фасада теснились старые и новые соратники немецкого канцлера Гельмута Коля, только что приведшего обе Германии к единству.

56-490-02.jpg
Житель ГДР Йорг Хартман демонстрирует обменный курс западной марки на восточную, Берлин, 1990 год

Трудная дорога к «цветущим ландшафтам»

Оркестр и хор под управлением Курта Мазура исполняли «Оду к радости» — гимн Европы. Но на лицах Гельмута Коля и стоявшего рядом бывшего канцлера и лидера СДПГ Вилли Брандта почему-то радости не было. Только чудовищное напряжение.

Тяжело, когда сказка становится былью.

Многие сейчас говорят, что Коль не предвидел развития событий, не направлял их, а слепо следовал за ними: просто, дескать, звезды так сошлись в его пользу. Говорить можно. Но одно очевидно: этот человек видел цель. И он не лукавил, когда в начале 1990 года уверял французского президента Миттерана, что до воссоединения еще далеко. Просто время тогда было безумно спрессовано, и на то, на что могли уйти годы, — уходили дни. Коль не хотел пугать французов призраком новой «великой Германии»: Париж и так был напуган и сопротивлялся объединению до последнего. Не говоря уже о Маргарет Тэтчер, итальянцах и голландцах.

Коль сумел добиться и поддержки президента Буша, который боялся, что ради объединения ФРГ может отдалиться от западного союза и приблизиться к Москве.

56-490-03.jpg
Михаил Горбачев на церемонии открытия своего бюста, Берлин, 9 ноября 2009 года

Коль верил в свои пророчества, что «восток встанет на ноги через три-четыре года». И потому всемерно ускорял заключение разорительного валютно-экономического союза между ФРГ и ГДР, в соответствии с которым с 1 июля восточная марка менялась на западную по фантастическому курсу: сумма до 4 тыс. (пенсионерам — до 6 тыс.) — один к одному, свыше — два к одному (за месяц до этого реальный «рыночный» курс был 10:1). Какие при этом проворачивались гигантские махинации и сколько это стоило экономике его страны еще до реального объединения, канцлера, вероятно, интересовало мало: люди в ГДР, считал он, должны были на своем кошельке почувствовать преимущества грядущего единства.

Как-то Коль в том же 1990 году сказал (об этом свидетельствуют документы из ведомства федерального канцлера): «Все в конце концов упрется в наличные». Так, в общем-то, и оказалось. ФРГ выделила «больше, чем ожидалось» на военную операцию в Персидском заливе, чем ублажила американцев. А до этого был предоставлен полумиллиардный кредит Венгрии за открытие границ с Австрией. Но больше всего получил СССР — по разным оценкам, от 40 до 55 млрд марок. А сколько было впоследствии выделено Ельцину на поддержку курса реформ!
56-cit-01.jpg
Сколько стоило единство

История немецкого единства еще раз доказала, что человек ради своей главной цели, ради своего понимания блага родины может рискнуть всем. Как это и сделал канцлер Коль. И как это сделал Горбачев — в немецком единстве он столь же мужественная и великая фигура, как и сам Гельмут Коль. Независимо от того, какие побуждения им руководили.

Бывший правящий бургомистр Берлина Эберхард Дипген когда-то сказал автору этих строк, что без смены ориентиров в Москве немецкое единство было бы невозможно. И решающую роль в этом сыграл Горбачев. Именно поэтому он — почетный гражданин Берлина, и ему в городе поставлен памятник (рядом памятники Бушу и Колю). Той же точки зрения придерживался и самый популярный президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер.

В Германии до сих пор спорят, сколько «стоило» немецкое единство. Эксперт из берлинского Свободного университета Клаус Шредер сегодня называет фантастическую сумму — примерно два триллиона евро. Из них 60–65% — социальные выплаты. Чтобы было понятнее, только один пример. Металлургический завод в Айзенхюттенштадте оказался не нужен экономике новой Германии. Все уволенные работники стали получать пенсии и пособия по безработице на уровне западных коллег, не заплатив при этом в соответствующие фонды ни пфеннига. И это только одно предприятие.

До «цветущих ландшафтов», которые обещал 25 лет назад Коль, все еще не близко, хотя, скажем, автобаны на востоке в гораздо лучшем состоянии, чем на западе. Экономическая продуктивность жителя бывшей ГДР составляет лишь три четверти от западного уровня. А потому деньги по-прежнему перекачиваются с запада на восток. Не в таких, конечно, количествах, как раньше, но все же. И хотя в целом мощь объединенной ФРГ значительно выросла, уровень жизни населения снизился.

Но все-таки сегодня, четверть века спустя, большинство немцев считает: единство страны стоило жертв.

56-490-04.jpg
Объединению Германии
предшествовало падение Берлинской стены,
Берлин, ноябрь 1989 года



Гельмут Коль:
«Нам важно было не упустить инициативу»


Одним из главных творцов немецкого единства был канцлер ФРГ Гельмут Коль. На рубеже веков, в 2000 году, он поделился с Алексеем Славиным мыслями о том, что лично для него значило объединение страны*. Основные положения его ответа кажутся важными и сегодня.

56-490-05.jpg
Канцлер Гельмут Коль с женой на трибуне Рейхстага, Берлин, 3 октября 1990 года

Когда 9 ноября 1989 года пала Берлинская стена и распахнулись затянутые «колючкой» границы, никто точно не мог предсказать дальнейшего развития событий. А потому нам важно было не упустить инициативу в главном: в процессе объединения Германии. Этого ждали от нас и наши сограждане в ГДР.

При этом реализовывались три основных политических направления, которые были намечены еще в начале моего пребывания на посту федерального канцлера.

Первое заключалось в том, что мы неуклонно рассматривали добровольное объединение немецкого народа в качестве главной задачи, вытекающей из Конституции страны. И потому отвергали все требования Хонеккера (руководителя ГДР. NT) и некоторой части социал-демократов признать за ГДР право на собственное гражданство.

Вторым направлением стало наше «да» решению НАТО разместить на территории Федеративной Республики ракеты средней дальности. Без этого отношения с союзниками, и в первую очередь с Соединенными Штатами, оказались бы в тяжелом кризисе.

И третьим определяющим моментом можно назвать наше решение стать вместе с французскими друзьями своего рода мотором процесса европейского единства.

У меня нет сомнений, что события 1989–1990 годов были бы невозможны без уверенности наших европейских и американских партнеров в надежности ФРГ.

Для нас, немцев, особой удачей стало то, что во главе США тогда находился Джордж Буш. Именно он без всяких условий поддержал наше стремление к единству и свободе. В отличие от кое-кого в европейском сообществе, Буш с самого начала понимал, что Запад сильно разочаровал бы немцев, не прими он их справедливые требования в вопросе самоопределения. Как раз такую поддержку в некий «день X», еще со времен подписания договоров по Германии в 1952 году, западные союзники неизменно гарантировали ФРГ.

Пришло время держать слово.

Чтобы никто не имел повода сомневаться в политической воле федерального канцлера, мы разработали «10 пунктов программы немецкого единства». В ее основу легли последовательные шаги: от «договора о сообществе» через «конфедеративные структуры» к «федерации», то есть к единой Германии на уровне федерального государства.

Отсутствие четких временных рамок в реализации этой программы очень скоро обернулось нашим неоценимым преимуществом: после 9 ноября 1989 года события стали развиваться слишком быстро. Во время моей незабываемой поездки в Дрезден 19 декабря 1989 года я совершенно четко осознал, что люди в ГДР уже давно готовы к объединению. С этого момента мы шаг за шагом продвигались вперед: от первых свободных выборов в ГДР 18 марта 1990 года — через валютно-экономический союз 1 июля 1990 года — к договору о единстве страны 31 августа и договору 12 сентября в Москве «2+4» (ФРГ, ГДР плюс США, СССР, Великобритания, Франция. — NT).

К 3 октября 1990 года, когда мы достигли этой цели, со дня падения Стены не прошло и года.

С тех пор для меня две даты — 9 ноября 1989 года и 3 октября 1990 года — счастливейшие дни моей жизни. В невероятно короткий срок, менее чем за 11 месяцев, немецкое единство стало реальностью.

<…> Новая объединенная Германия быстро нашла и прочно заняла свое место в мире. Удалось без особого надрыва, как бы само собой, интегрировать объединенную Германию в традиционную систему внешнеполитических приоритетов старой ФРГ и тем самым сделать ее фактором международной стабильности. Именно такой путь и устраивал больше всего Вашингтон, Париж, Лондон и Москву.

* Частично опубликовано в «Общей газете» в октябре 2000 года.


Фото: REUTERS, HANSJOERG KRAUSS/AP PHOTO, MARCEL METTELSIEFEN/PICTURE-ALLIANCE/DPA, WOLFGANG KUMM/REUTERS


×
Мы используем cookie-файлы, для сбора статистики.
Продолжая пользоваться сайтом, вы даете согласие на использование cookie-файлов.