Самым героическим, что я сделал до эпидемии ковид-19, была драка с моим одноклассником Кирой Матюшенко. Ну то есть я так это называл. Кирилл выступал за сборную Высшей школы милиции по смешанным единоборствам, проходя довольно далеко в турнирной таблице межвузовских соревнований. Часто делал он это с похмелья. Так что результат этого противостояния был предрешен. Когда друзья спросили, что произошло, Кира ответил: «Я не знаю, что он мне говорил, но уверен, что это были гадости». Вероятно, он был прав. Мы потом помирились, конечно. После семьи нет ближе людей, чем те, с кем хулиганил в пятнадцать лет. Через год после нашей эпической схватки я уехал. А через несколько лет Кирилл умер. Уснул и не проснулся.
Я вообще-то представитель очень мирной специальности. Я работаю в терапевтической интенсивной терапии. Конечно, бывает я кричу резиденту или медсестре, что сердце сейчас остановится, и часто принимаю участие в малоконтролируемом хаосе, который представляет собой критическая ситуация в реанимации, но это скорее выглядит прикольно. Ничего невероятного или геройского там нет. Я практически не имею дела с ножевыми и огнестрельными ранениями, автокатастрофами и сочетанными травмами. Раньше именно это казалось мне страшным героизмом. Когда я работал в центре, куда поступали все возможные повреждения, я чувствовал себя неловко, забирая какой-нибудь сепсис к себе в терапию и глядя, как хирурги разбираются с жертвами катастроф. Все эти дренажи, гемостазы, крики и капли крови на щитках, защищающих глаза, казались намного более крутыми, чем моя попытка определить идеальную антибиотико- и кардиоподдерживающую терапию.
Так что жил я себе мирной жизнью. Лечил сепсис и дыхательную недостаточность, всякие тромбоэмболии и кровотечения (очень важно их не путать). И вот начался ковид. Начался он довольно спокойно. Первая пациентка с дыхательной недостаточностью была пожилой и с кучей болезней. Как и следующий пациент. А потом был пациент вообще без анамнеза, но пятидесяти пяти. Он сгорел за пять дней, не отвечая ни на какие лечения и способы ИВЛ. Тогда я еще мог запоминать. Потом появился пациент сорока четырех лет, пациентка двадцати девяти, тридцати двух. Беременные пациентки. Все на вентиляторе, улучшающиеся со скрипом. И совсем не все. Тогда мне стало страшно. Не так, как в потасовке с Кирой, но очень неприятно. Собственно, в этот момент и появилась военная лексика в моих постах. Поездки в метро, где я писал и до сих пор пишу большую часть постов, оптимизма не добавляли. Я был уверен, что я заражусь. Каждая ручка двери превратилась в угрозу. Страшно было заразить семью. Страшно было еще и за мир. Было видно, что Нью-Йорк скатывается в социальный ад. Мы как раз тогда узнали об этих десятках тысяч детей, которые зависят от школы в плане питания и приюта от непогоды. То есть мы про них знали, но не ожидали этих безумных цифр. Одним словом, за отрицанием февраля пришла какая-то комбинация ужаса и депрессии.
Все это время в комментариях говорили о геройстве. Слали ангелов этих усталых в хирургических спецовках. Жутковатый на самом деле образ, я все-таки планировал выжить. Были и смешные картинки. Например, вот эта сексисткая картинка, где по группе врачей и сестер провели полосу, превратившую их в супергероев и подарившую худеньким женщинам в халатах супергеройские бюсты. Теперь, когда все понемногу успокаивается у нас, а супергеройство двигается в Массачусетс и Пенсильванию, Москву и Санкт-Петербург, я решил про это написать. Никаких героев среди нас нет. Никто не делает ничего, что не было бы описано в их контрактах. Там обычно описываются условия работы и оплата. Врачи имеют дело с инфекциями постоянно и почти в любой специальности. Наверняка бывает, что заражаются. Работавшие в начале и середине 80-х фактически плавали в ВИЧ-инфекции, не зная даже приблизительно, что это за странная штука. И кололись, спасая пациентов, иногда заражались. Ничего из этого не геройство, обычная работа.
Я прекрасно понимаю и уважаю тех, кто решил свалить из этой богадельни. Был бы я на 15 лет старше с диабетом и давлением, я бы тоже как минимум рассмотрел бы этот вариант. Да и для более молодых он правомочен. Я часто говорю, что ни фига с этим вирусом не понятно. При восхождении к пику заболело множество врачей и медсестер, бывало, мы отправляли в карантин прямо с работы, так как люди заболевали и не могли работать. Резиденты, медсестры, технологи. Их отправляли в приемное и домой. А иногда и нет. Но что интересно, пациентов с ковид все еще полно, а заболевшего персонала много меньше. Это у нас, не знаю, как в других больницах. Мне было бы интересно услышать. И вот у меня есть теория, что пользуясь СИЗ в больнице, да даже мешками для мусора, мы в большинстве своем неплохо защищены, а основная опасность — вне именно грязной зоны. Метро, магазины, дома с общей вентиляцией, офисы врачебные в начале эпидемии. Сейчас в больнице СИЗ достаточно, но многие очень от них устали. В нашей комнате для конференций и летучек на столе валяются респираторы и костюмы. Там же едят. До палат с пациентами нет и двух метров. И все равно никто, к счастью, не заболевает. Я надеюсь, что мои наблюдения верны и теория о вирусной нагрузке недостоверна. Мы в этих вирусах купались и купаемся, а заболели к счастью единицы, и не факт, что на работе.
Ничего геройского в выполнении своей работы нет. Как нет ничего позорного в отказе от нее на основании возросших рисков. Что было довольно отвратительно во всей этой заварухе — поведение журналистов и некоторых сотрудников системы здравоохранения. Я не буду переходить на личности, естественно. В «Нью-Йорк Таймс» я разочаровался очень давно, и во время эпидемии они вели себя ожидаемо. Их фактически вызывали освещать материал под нужным углом для нужных людей, что неподкупные журналисты и делали. О реальных проблемах и тех, кто реально работал, они не рассказывали. Люди в больницах не героичней тех, кто работал в продуктовых магазинах, но там поменьше романтики, наверное. Ну и не обошлось без смешного. Фотографии в противочумных костюмах в инстаграммах и фейсбуках людей, которые так и не приблизились к пациенту с ковид-19 за все время эпидемии, но выкладывали их постоянно, несказанно поднимали настроение. Я тоже выложил такое фото один раз. Фотографию Джона, своего коллеги. Чтобы показать, что фонд masksfordoctors.org — реальная помощь, которую мы ценим. В субботу у Джона родилась дочь. В пятницу он сдал смену ночному реаниматологу в пять тридцать вечера. Фонд такой, кстати, есть и в России.
Источник