Дискуссия вокруг «хорошей общественницы», баллотирующейся в Мосгордуму, в основном сводится к персональным оценкам конкретного потенциального депутата. Но выборы легислатуры — это не только избрание конкретного депутата, а избрание парламента как органа власти. В состав легислатуры, которая не выполняет ни представительных, ни законодательных функций, могут быть избраны достойные люди, которые искренне пытаются решать проблемы своих избирателей. Например, Ленинград в Верховном Совете СССР представлял Кирилл Лавров. Он ездил на сессии два раза в год, вел депутатские приемы, помогал в разборе жалоб... наверное, Лавров был хорошим депутатом и свои обязанности выполнял ответственно. Вот только парламент, в котором он состоял, был совсем никудышным и попросту штамповал решения, принятые за его пределами (скорее всего, Лавров за эти решения тоже голосовал, как и его коллеги). В этом плане присутствие в парламенте народного артиста значило не больше, чем присутствие там же других безусловно лояльных тогдашним властям лиц: в списке депутатов от Ленинграда пара популярных народных любимцев, пара декоративных рабочих, директор завода и два номенклатурных туза. «Хорошая общественница» вполне может пополнить подобный список — к работе легислатуры как коллективного органа принятия решений это отношения не имеет. Впрочем, именно такого рода легислатуры и являются идеалом для Кремля.
Конечно, трудно ожидать, что авторитарный парламент станет автономным органом власти, даже если туда удастся попасть отдельным независимым или даже оппозиционным политикам. Политические и институциональные механизмы работы региональных легислатур в сегодняшней России таковы, что их нереально изменить частными «прививками». Но там, где такие политики иногда прорываются в региональные парламенты, им удается, как минимум, использовать трибуну для выражения альтернативных позиций, а порой (хотя и редко) вынуждать региональные власти корректировать свои решения. Этим, собственно, политики и отличаются от общественников.
А что до Лаврова, то ему в 1989 году снова довелось стать депутатом — но уже не декоративного Верховного Совета, а вполне себе живого Съезда народных депутатов СССР (был избран по квоте от Союза театральных деятелей). К тому времени в парламенте появились не только общественники, но и политики. Да, сделать советскую легислатуру работающей им так и не удалось. Но этот опыт (ныне невостребованный и почти повсеместно критикуемый) не прошел бесследно. Многие электоральные авторитарные режимы (Россия здесь не исключение) — это провалившиеся электоральные демократии. И те усилия, которые автократы предпринимают, чтобы не допустить даже намеков на автономию легислатур, обусловлены страхом перед тем, что однажды парламенты все-таки заработают. Ради того чтобы отсрочить этот момент, общественники вполне пригодны.Источник